Читать интересную книгу Материал Ра. Закон Одного. Книга 5. - Дон Элкинс

Ра: Я есмь Ра. Нет.

Вопрос: Из Карты Номер Три мы удалим все буквы и звёзды. Полагаю, также следует удалить маленькие чаши на концах лучей, представляющих солнце. Это так?

Ра: Я есмь Ра. Да.

Вопрос: Из карты Номер Четыре мы удалим все буквы и звёзды. И вновь мы сталкиваемся с ситуацией удаления волшебной палочки и помещения сферы в руку. Это так?

Ра: Я есмь Ра. И вновь – это дело выбора. Обладая астрологической природой, сфера может соответствовать первичной концептуальной совокупности. Инструмент испытывает небольшую нехватку искажения, которое вы называете надлежащим дыханием в результате опыта вашего недавнего прошлого. Поэтому, поскольку инструменту потребовалось сохранить значительное количество переданной энергии, которое могло бы повлиять на удобное восстановление, мы попросим ещё один вопрос после того, как заметим следующее: мы не закончили ответ по поводу измерений креста в виде буквы «тау». Измерения приводятся во многих местах. Имеются решения, как рисовать этот образ, и достаточно приемлемые. Конечно, если вам требуется головоломка, можно предложить рассмотрение в так называемой Пирамиды в Гизе. Нам бы не хотелось работать с головоломкой. Она предназначалась для расшифровки в то старое время. Безспорно, в общем, изображение имеет переданный ранее смысл.

Вопрос: Что мы можем сделать для большего удобства инструмента или для улучшения контакта?

Ра: Я есмь Ра. Продолжайте в гармонии, молитве и благодарении. Следует заметить: искажения инструмента могли бы быть уменьшены, если бы он воздерживался от речи день или, возможно, два, если трудность сохраняется. Также, мы бы предложили воздержаться от активности, такой как бег, которая могла бы вызывать учащённое дыхание. Эффект не обязательно долговременный. Однако, поскольку у инструмента имеются кровеносные сосуды в передних частях черепа, то есть, в коже, покрывающей череп, которые сейчас сильно вздуты, и поскольку инструмент обладает искажением, известным как стрептококковая инфекция, лучше немного позаботиться о том, чтобы эти искажения не оказывали на сущность долговременного влияния. Всё хорошо. Мы находим выравнивания удовлетворительными. Я есмь Ра. Я покидаю вас в любви и свете Одного Безконечного Творца. Отправляйтесь в путь, ликуя в могуществе и мире Одного Безконечного Творца. Адонай.

Джим: Дон работал пилотом в компании «Истерн Эйрлайнз», компания базировалась в Атланте. Мотаться по работе в Атланту и обратно – становилось всё более и более изматывающим для него, и сокращало количество времени, требующееся на сеансы с Ра, ему ведь приходилось ещё и отдыхать после полётов. Поэтому осенью 1982 мы нашли домик недалеко от аэропорта Атланты, в который и надеялись переехать, чтобы избавить Дона от необходимости далеко добираться до работы. До нас домик заселяли люди, которые были связаны с наркотиками, видимо, домик служил чем-то вроде перевалочной базы, в общем, наследство нам досталось не самое приятное. Всё, что происходило в доме до нас, вероятно, привлекло огромное количество элементалей и других сущностей низших астральных планов, их Карла и почуяла практически сразу же. Она очень хотела переехать в этом дом, потому что он был совсем рядом с работой Дона и был тем очень удобен. Сначала она хотела купить новое ковровое покрытие, чтобы избавиться от старого, в сальных пятнах, когда это не удалось, она начала мыть и чистить это покрытие, чтобы хоть чуть-чуть сократить нежелательное присутствие разных сущностей – всё это в пределах бюджета и ограничений, налагаемых артритом и другими болячками. Затем случилась блокада голубого луча: два дня спустя, когда она была на прогулке, её посетила наша сущность пятой плотности, наш негативный «друг», и как-то так воздействовал на неё, что она не могла дышать в течение 30 секунда. Это было очень символично из-за её неспособности поговорить с Доном о том, что нужно было сделать в доме. Спокойствие во время пережитого, а затем и разговор с Доном относительно того, что нужно было сделать в доме, сняло блокаду. Запросы по поводу отказа работы магнитофона связаны со странными звуками, которые появлялись при прокрутке плёнки несколько дней спустя. Карла пыталась записать своё пение, чтобы послать друзьям.

Последняя часть сеанса связана всё с тем же домиком недалеко от аэропорта Атланты, который планировался быть нашим новым домом. С нашей точки зрения, которая вовсе не безошибочна, именно с этого злосчастного домика начались наши трудности, которые привели затем к смерти Дона. Когда мы вернулись в наш дом в Луисвилле после осмотра домика в Атланте, и когда подошли к входной двери, неожиданно ястреб с размахом крыльев под полтора метра приземлился прямо под окном кухни, потоптался пару секунд и взмыл вверх, пролетев над верхушками деревьев. Мы с Карлой восприняли появление ястреба, как знак того, что надо этот домик в Атланте брать. Однако Дон вовсе не был уверен в том, что ястреб – это хороший знак, начал сомневаться в том, а стоит ли нам переезжать.

Карла: Не могу не поведать о том, как мне было жаль, что ту «ферму» в Атланте, о которой говорится, мы так и не взяли под своё рабочее место и жильё. В этом доме Дон бы находился всего за три мили до аэропорта. Это было уютное строение, немного странное, потому что стена между жилыми помещениями и конюшней отсутствовала, но тем не менее. Аренда его был дешевле, чем дом в Луисвилле, климат был мягче, в доме находилась и отдельная комната для Джима, в которой он мог бы прилечь и вытянуть свои длинные ноги, были отдельные комнаты и для меня, и для Дона. Но планы эти были разрушены отношением к ним Дона, и, полагаю, проистекали они из его общего настроения по отношению к миру в целом, эдакое депрессивно-меланхоличное. Он не хотел тратить деньги на то, чтобы привести дом в порядок, а в доме грязь была повсюду, к тому же какое-то время «ферма» простояла запущенной вообще. Валялись какие-то вещи, забытые, а грязь в половое покрытие впиталась до такой степени, что её надо было не отмывать с мылом, а отскабливать щёткой. Самым логичным представлялась простая замена этого полового покрытия, хотя бы в самых засаленных местах. Помимо этого, услуг агентства по очистке помещения впридачу – было бы вполне достаточно. Дон не хотел ни того, ни другого.

Когда ястреб улетел, а Дон принял это за плохой знак, то так оно и вышло. Говорить больше было не о чём, Дон всё решил. Именно тогда, как указал Джим, и был совершён тот самый значимый поворот в уме Дона, что-то в нём произошло. Он стал очень озабоченным тем, чтобы в нём имелось достаточно физической энергии для его основной работы пилотом, а всё остальное стало казаться ему приносящим неприятности и проблемы. Мы попробовали выкупить луисвилльский дом у его владельца, но цена вопроса упёрлась в 5000 долларов, которые хозяин никак не соглашался нам скинуть, а Дон – наоборот, добавить. Но нас ждало выселение из этого дома, потому что хозяин продавал дом, прямо из-под нас, всё ещё арендовавших у него его. Дон в конце концов одобрил покупку милого домика в Лейк-Ланье, где-то в сорока милях от аэропорта. Ошибка была в том, что мы не учли дорогу, которая оказалась вечно забитой автомобильными пробками (после Олимпиады в этом убедилась и вся страна). А Дону приходилось часами ехать по этой дороге, с севера на юг, до аэропорта. Одна сплошная пробка. В итоге, дорога до работы занимала у него больше времени, чем дорога от дома в Луисвилле, потому что в Луисвилле он всего лишь доезжал до аэропорта за пару минут и ему требовался лишь час, чтобы долететь до Атланты. Дорога от домика у озера до того же аэропорта занимала уже полтора, а то и два часа в один конец, и всё из-за тяжёлой обстановки на дороге. Ситуация казалась просто патовой, и никакого выхода. Так начались для нас троих тяжёлые времена, ни у кого не было места, куда можно было приткнуться и побыть наедине с самим собой. Если бы Дон оставался тогда в нормальном состоянии духа, он бы много говорил о своих мнимых страхах, как обычно. Но Дон был Доном, прекрасным, мудрым, очаровательным и смешным человеком, уникальным уникумом, который ещё со своих ранних лет притворялся, что у него нет никаких предпочтений, и что он в этой жизнь – наблюдатель. После его смерти я обнаружила, что у него действительно появился реальный страх потерять меня из-за Джима. Но мне он ничего ни разу не сказал, следуя своей обычной практике – вести себя так, будто у него нет предпочтений. Поэтому я была страшно сконфужена. Я-то думала, что он озабочен сменой обстановки и дома, и провела часы и часы времени, вырезая из газет объявления о продаже домов, подыскивая правильное место, но всё без толку. С его точки зрения ни одно место, ни один дом нам не подходили. Понемногу я начала осознавать, что на каком-то более глубоком уровне с Доном происходят серьёзные вещи, какие-то глубинные изменения. Он стал вести себя не так, как прежде, достаточно настойчиво отказывался покидать меня, даже под предлогом того, чтобы прослушивать мои песнопения, записанные на магнитофон, смотреть на меня, как я делаю физические упражнения, даже спать со мной в одной комнате: всё то, что ранее Дон откровенно презирал, как проявление слабости. Я не воспринимала эти изменения положительно, потому что уже привыкла к другому, к вспыльчивому и несдержанному Дону, и хотела, чтобы он снова стал таким, как прежде.