Вячеслав заставлял себя сидеть в кресле под кабинетом. Хотя, время от времени, выдержка его все же подводила, и он вскакивал на ноги, принимаясь мерить пространство небольшой приемной. Вячеслав игнорировал то, что каждый раз в таком случае охранники вскидывались, то ли настораживаясь, то ли от него самого ожидая неприятностей. Он просто убеждал себя не лезть, позволить профессионалу помочь его Бусинке. И изжевывал сигарету, за сигаретой, зная, что если закурит - малышка и через закрытые двери ощутит дым и начнет волноваться, что заставляет его нервничать. А еще он думал о том, как они ехали сюда, и как Агния, спросив, для чего она сортировал все те фото, попросила Вячеслава не вешать их снова на стены:
- Ты обещал мне новые, - глядя ему в глаза, проговорила его девочка, с трудом проталкивая слова подрагивающими губами. - А для этих давай купим альбомы и пока отставим на полку. Пожалуйста, Вячек? - она прижалась к его плечу и с такой тоской заглянула ему в глаза, что он не смог ответить. Кивнул, показав, что не против.
А сейчас пытался представить, где взять силы, чтобы все эти фото распихать по альбомам? Особенно те, о которых оба старались не говорить. Может, так и поставить в коробке, до лучших времен?
Он помнил, как проснулся как-то ночью, спустя, наверное, неделю, может полторы, после того дня, как Агния его огорошила этой новостью и своим решением сохранить беременность. Все это время Вячеслава напрягала идея появления ребенка, о чем он Бусинке, ясное дело, не говорил. Вот, а в ту ночь, черти чего, он проснулся, словно его по голове чем-то огрели, сел в кровати, глядя на спящую жену, и наконец-то в полной мере осознал, что же происходит на самом деле. У него будет ребенок. Сын, если верить Агнии. Хотя, не в том дело, в принципе. Ребенок. Его ребенок. Нечто запредельное и вообще непонятное. Не совместимое с его понятиями, представлениями и жизненными категориями почти настолько же, как когда-то казалось несовместимой любовь к настойчивой, упертой и такой застенчивой девчонке. Нечто, что в тот момент вызвало в нем едва ли не благоговение, потому как в глубине души, Вячеслав искренне сомневался, что заслуживает на нечто подобное. Его Бусинка, его малышка - носила его ребенка.
Вячеслав сидел и пялился на нее в темноте часа два, наверное, пока малышка, может ощутив его взгляд, а может и просто так - не проснулась и с удивлением не поинтересовалась, что с ним такое? А он не смог сказать ничего умнее, как только: " ты беременна".
Что, почему-то, вызвало у Агнии приступ почти гомерического хохота. Она смеялась и смеялась, серьезно, Вячеслав даже начал нервничать, и как-то неуверенно, совсем нехарактерно для себя, осторожно поинтересовался - не вредно ли ей так хохотать? Чем рассмешил жену еще больше.
Как же его клинить тогда начало - и смех, и грех. Он и раньше бдел над своей малышкой. Теперь же и говорить было не о чем. Вячеслав трясся над ней. Буквально. Его беспокоило все: ее режим, питание, настроение. И не потому, что ребенок его. Ну, хотя, и поэтому тоже, конечно. Но и Бусинка же его. Самая родная и близкая. И в те дни он еще больше осознал, как же дорожит ею, что готов сотворить ради ее здоровья и благополучия. Впрочем, нельзя сказать, что остальные отставали от него в этом. Федот и Лысый, то ли по примеру Вячеслава, то ли и сами прониклись ситуацией, но дрожали над малышкой не меньше. Так, что в конце концов не выдержав гиперопеки трех мужиков, Бусинка уболтала Федота поехать в отпуск, развеяться. Она бы и Лысого куда-то сплавила, Вячеслав в этом не сомневался. Только он категорически возмутился.
И сколько потом они оба: и он сам, и Федот, корили себя, что уступили ей.
Хотя, кто знает, что и как вышло бы? Может, просто не стоило отвечать на звонок того гребанного Стаса, который принялся всеми правдами и неправдами доставать Бусинку, когда узнал от Михаила, что она отказывается от пения. Этот пацан все названивал и названивал, теребя его малышку и капая ей на нервы, все уговаривал Бусинку не бросать петь. Тыкал ей какие-то новые песни. Так, что в итоге не выдержав, Агния решилась рассказать тому, кого считала все эти годы своим другом, о своем положении. Хотя сам Вячеслав был больше склонен с ним "поговорить", чтоб пацан все понял и отвалил...
Вячеслав вновь подскочил на ноги, не в силах усидеть спокойно, вспоминая это все. Глянул на время, пытаясь отстраниться и оставить прошлое в прошлом, как обещал утром жене. Агния торчала в кабинете уже полтора часа. Больше, чем он мог спокойно выдержать. Вячеслав уже собрался было вломиться в этот долбанный кабинет. Но до того как он успел подойти, двери распахнулись, и на пороге показалась Бусинка.
Вячеслав напряженно всмотрелся в лицо жены, пытаясь понять все то, что происходило без него. Малышка же улыбнулась, встретившись с ним глазами. И Вячеслав не мог не порадоваться этому, несмотря на то, что видел, каких усилий Агнии стоила эта улыбка. За спиной малышки маячил психотерапевт. И судя по взгляду, дядька намекал Вячеславу, что хочет теперь побазарить с ним.
На секунду обняв малышку, Вячеслав прижался губами к ее виску:
- Ты нормально? - тихо и хрипло уточнил он у жены.
- Терпимо, - чуть шире улыбнулась его Бусинка. - Справлюсь.
Она еще и успокаивала его. Блин.
Вячеслав снова жадно поцеловал ее кожу:
- Подожди меня, лады? - так, словно бы думал, что малышка может уйти, попросил Вячеслав.
Оглянулся, глазами приказав охранникам быть начеку. И пошел к психологу. Но двери кабинета прикрыл лишь наполовину, продолжая следить за обстановкой в холле.
- Ну? - не поворачиваясь к психологу, потребовал отчета Вячеслав.
Но тот, похоже, не торопился отвечать. Наоборот, сам принялся доставать Вячеслава:
- Ваша жена поет дома сейчас? После того, как вернулась?
Психолог не смотрел на Вячеслава, он специально обернулся, чтобы проверить, что тот имеет в виду. Дядька перебирал на столе какие-то бумажки.
- Нет, - Вячеслав снова отвернулся к двери, наблюдая за Агнией, напряженно замершей на самом краешке кресла. - Она ни разу не пела после того концерта, с которого я ее выдернул.
- А вы ее просили?
Вячеслав молча кивнул.
- Агния отказалась?
- Она сказала, что пока не хочет, - Боруцкий цокнул языком, не чувствуя себя свободно в этой непривычной ситуации.
Психолог задумчиво помолчал, вышел из-за стола и подошел ближе к Вячеславу:
- Очевидно, после всего случившегося, для нее пение - травмирующий фактор. Еще одно, к чему ее принуждали против ее воли и желания.
Вячеслав промолчал.
- Однако, ей необходимо какое-то занятие, которое позволит Агнии выразить себя. Дать выход всему, что она держит в себе. В какой-то мере заменит пение, пока Агния не считает для себя возможным петь. - Психолог помолчал минуту. Серьезно глянул на Вячеслава. - Правда, вы должны учитывать и то, что она может никогда не посчитать себя готовой вновь петь.