Приподняв угол покрытия, Квитс потыкал в оснащенного капюшоном рвача гарпуном, приподняв его достаточно, чтобы различить, что снизу его тело было обожжено. Глубокая четкая линия вдоль живота. Тело животного еще не окоченело, значит, рвач мертв не более нескольких часов. Самое большее, полдня. Твисп втащил обратно гарпун и заново закрепил покрытие.
«Ожоги?» Твисп был удивлен. Что могло застать врасплох и убить целую стаю — да еще снизу?
Покрутив курсомер, Твисп избрал направление вдоль серебристого течения, сверяясь с компасом и сигналом из Вашона. По радио все еще передавали популярную музыку. Вскоре загадочные рвачи скрылись за горизонтом.
Облака слегка рассеялись, а дождь так и не начался. Твисп выверял курс по просветам в облаках, неверным показаниям компаса и постоянным порывам ветра вдоль прозрачного покрытия над головой. Ветер собрал его параллельными дорожками, хорошо указывавшими ему направление.
Мысли Твиспа вернулись к рвачам. Он был убежден, что это моряне убили их снизу — но каким образом? Возможно, команда морянской субмарины. Если это пример применения морянского оружия, то островитяне перед ним полностью беззащитны.
«Да, но с чего я взял, что моряне могут на нас напасть?»
Может, между морянами и островитянами и есть расхождения, но войны отошли в область древнейшей истории, о них известны лишь записи, сохранившиеся со времен Войны Клонов. И моряне, как известно, прилагают много усилий, чтобы спасать жизнь островитянам.
Но вся планета становится для тебя укрытием, если ты живешь под водой. И моряне хотят заполучить Ваату, это уж точно. Постоянно таскаются наверх с прошениями перевести ее «в более удобное и безопасное место обитания под водой».
— Ваата — ключ к разуму келпа, — говорили моряне. Они говорили это так часто, что слова эти превратились в общее место, но КП была склонна с ними соглашаться. Лично Твисп никогда не верил всему подряд, что говорила КП, но держал это при себе.
По мнению Твиспа, все это было борьбой за власть. Ваата, которая жила себе и жила вместе со своим сотоварищем Дьюком, была для Пандоры тем, что наиболее точно можно назвать «живая святыня». И можно было измыслить какое угодно объяснение того, почему она лежит и не отзывается.
— Она ждет возвращения Корабля, — говорили некоторые.
Но у Твиспа был приятель-техник, которого КП иногда вызывала осмотреть и подправить питающую ванну, в которой обитали Ваата и Дьюк. Техник поднял на смех эти толки.
— Она ничего не делает, кроме как живет, — сказал техник. — И я готов держать пари, что она даже в этом не отдает себе отчета.
— Но в ней есть гены келпа? — спросил его Твисп.
— Конечно. Мы провели тесты, когда всякие там религиозные придурки и морянские наблюдатели отвернулись. Ты же знаешь, для этого надо взять всего несколько клеток. КП удавилась бы. У Вааты есть гены келпа, за это я ручаюсь.
— Так моряне могут оказаться правы относительно нее.
— А кто, мать-перемать, может это знать? — ухмыльнулся техник. — У многих из нас они есть. И все мы притом разные. Может быть, она и получила правильный набор. Или же Хесус Льюис, как уверяет КП, и впрямь сам Сатана. А Пандора — любимое детище Сатаны.
Откровения техника мало изменили основу мировоззрения Твиспа.
«Это все связано с политикой. А вся политика связана с собственностью.»
В последнее время все сводилось к плате за лицензию, формулярам и поддержке правильной политической группировки. Если у тебя был свой человечек внутри, чтобы посодействовать — все шло прекрасно, и твоя собственность обходилась тебе не слишком дорого. Если же нет — и думать забудь. Враждебность, зависть, ревность — вот что на самом деле управляло Пандорой. И еще страх. Твисп навидался этого страха на лицах морян при виде особенно сильно измененных островитян. Людей, которых даже сам Твисп иногда мысленно называл мутью. Страх на грани паники, отвращения, омерзения. Это были чувства, под которыми, как ему хорошо было известно, тоже крылась политика. «Корабль всемогущий», — говорило неприкрытое выражение лиц морян, — «не приведи меня или кого-либо из моих близких заполучить такое тело».
Сигнал прервал мрачные размышления Твиспа. Сонар сообщал, что глубина здесь немногим менее сотни метров. Твисп оглядел морской простор. В серебристое течение с обеих сторон вливались другие. Он чувствовал, как течение бурлит под днищем. Воду вокруг него усеяла плавучая органика — по большей части обрывки келпа, коротенькие кусочки костей. Наверняка это кости крикс, иначе они бы потонули.
«Сотня метров», подумал он. Довольно мелко. Вашон в центре имеет такую глубину. Моряне предпочитают строить там, где большую часть времени мелоководно, вспомнилось ему. Может быть, это морянская область? Твисп огляделся в поисках признаков этого: плавучих флажков, следа субмарины, рассекающего поверхность или поднимающегося из глубины ила. Вокруг было только море и течение, мерно увлекающее лодку. И множество обрывков келпа вдоль течения. Может, это одно из тех мест, где моряне заново высаживают эту штуковину. Келп обнаружил, что в многочисленных спорах насчет келпа придерживается морянской стороны. Больше келпа — больше укрытий и корма для рыб. Места для разведения мальков. А больше рыбы — это больше пищи и для островитян, и для морян. И в более предсказуемых местах.
Глубомер показал постоянную глубину дна девяносто метров. Моряне предпочитали мелководье не без причин. Легче вести торговлю наверху, когда у островов хороший обзор. Опять же истории о том, как моряне стараются возвести над поверхностью моря новую сушу. Может, здесь морянский наблюдательный пост или торговая зона, и они смогут сказать ему хоть словечко — а вдруг они сумели спасти малыша. Кроме того, немногое, что он знал о морянах, пробуждало его любопытство, и возможность встречи с ними волновала его сама по себе.
Твисп начал сочинять историю — этакий вымысел, в котором моряне спасли Бретта. Он зачерпнул горсть келпа и сообразил, что грезит наяву о том, как Бретт был спасен прекрасной девицею и они влюбились друг в друга где-то там, под водой.
«К черту! Это надо прекратить!», подумал Твисп. Греза рассеялась. Однако кусочки ее упорно возвращались, и Квитсу пришлось резко их отбросить.
Одно дело — надежда, подумал он. И совсем другое дело — грезы. Другое… и опасное.
Возможно, это и наилучший век для веры, но это определенно не век веры.
Фланнери О’Коннор, выдержки из писем, из Корабельных архивов
Наблюдавшие за Ваатой в тот день могли бы сказать, что ее волосы ожили, вцепились в ее голову и плечи. По мере того, как возбуждение Вааты возрастало, ее вздрагивания перешли в прогрессирующие судороги. Толстые пряди волос змеились вокруг нее, осторожно оплетая ее тело зародышевой оболочкой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});