Стремясь выслужиться перед руководителями партии и лично Мао Цзэдуном, бюрократы от культуры, как всегда, перегнули палку. В мае — июне 1955 года ряд делегатов Всекитайской конференции работников культуры и образования подняли вопрос о замене уже почти не употреблявшегося термина «идеи Мао Цзэдуна» на «маоизм»40. Их почин, однако, не получил поддержки: как мы помним, вопрос этот был для Мао принципиальным.
Волна репрессий докатилась и до деревни, где в 1954–1955 годах в превентивных целях была репрессирована часть бывших дичжу и богатых крестьян.
В конце концов Мао Цзэдуну удалось одержать победу. Его генеральная линия на сталинизацию Китая по советскому образцу получила поддержку как в партии, так и среди широких слоев населения. Этому, разумеется, способствовали не только репрессивные кампании, но и экономические успехи, достигнутые коммунистическим режимом за первую половину 1950-х годов с помощью Советского Союза. Мао был настолько воодушевлен, что даже включил определение генеральной линии и положение о значении для Китая советского опыта в Конституцию Китайской Народной Республики, заменившую действовавшую до тех пор в качестве основного закона страны Общую программу Народного политического консультативного совета Китая. Он внес соответствующее предложение во время правки текста доклада Лю Шаоци о проекте Конституции41.
Эта Конституция была принята 20 сентября 1954 года первой сессией нового парламента страны, Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП). Тогда же были реорганизованы высшие государственные органы КНР и учрежден пост Председателя Китайской Народной Республики (по существу, президента страны). Им, разумеется, стал Мао, а его заместителем — Чжу Дэ. Председателем Постоянного комитета ВСНП был избран Лю Шаоци. Премьером Государственного совета, прежде именовавшегося Государственным административным советом, утвержден Чжоу Эньлай42.
Решения ВСНП были с большим энтузиазмом восприняты в Советском Союзе. Новый парламент был сформирован в результате выборов, правда, не всеобщих, но все же массовых. («Классовые враги» режима, такие как дичжу и другие «контрреволюционеры», не имели избирательного права.) Тем самым власть КПК получала как бы «мандат народа», а потому это событие с особым восторгом приветствовалось в СССР.
Решающая роль в определении советской политики в отношении КНР принадлежала Никите Сергеевичу Хрущеву, который в сентябре 1953 года единолично возглавил Центральный комитет КПСС. Пока Хрущев боролся за власть, поддержка со стороны Китая была для него жизненно необходима, и Мао содействовал ему в критические моменты. Руководство КПК полностью приняло абсурдные обвинения, арест и физическое устранение ближайшего соратника Сталина, советского министра внутренних дел Лаврентия Павловича Берии; оно также быстро согласилось и с ослаблением Маленкова. Мао, конечно, был прагматичен: как вспоминает его переводчик Ши Чжэ, он исходил из следующей установки: «Кто бы ни оказался наверху [в советском руководстве], мы его поддержим»43. Это тем не менее не умаляло значения самой поддержки.
Хрущев вначале отвечал тем же, приняв постфактум сообщения о Гао Гане и Жао Шуши. Чжоу Эньлай и Лю Шаоци проинформировали советского посла Юдина (сменил Кузнецова в конце 1953 года) об этом деле только в начале февраля 1954 года44. До этого, 2 января, беседуя в Ханчжоу с заместителем председателя Совета министров СССР Иваном Федоровичем Тевосяном и Юдиным, Мао лишь намекнул им на то, что произошло. Он рассказал гостям историю о том, как в древности царство Цинь разгромило государство Чу, заметив, что, если бы этого не произошло, «в Китае могли бы возникнуть беспорядки»45. Советские гости, конечно, не поняли старинной истории, но Мао не спешил их просветить. Он лично ознакомил Хрущева с обстоятельствами дела только через несколько месяцев, 1 сентября, уже после смерти Гао46. Несмотря на то, что китайская сторона впервые действовала без санкции Москвы, никакого выговора в адрес Мао не последовало. Правда, на всякий случай Председатель и его сотоварищи представили чистку Гао и Жао как аналог дела Берии в Советском Союзе47, на что советская сторона не возражала.
Но вскоре советско-китайское сотрудничество вступило в новую фазу. Получив от правительства КНР в 1954 году просьбу об увеличении объемов советской помощи в строительстве предприятий китайской тяжелой промышленности, Хрущев воспринял это с таким огромным энтузиазмом, что дал распоряжение соответствующим министерствам СССР разработать план оказания помощи в невиданных до того масштабах. Он решил сделать Мао подарок, предложив ему новый долгосрочный кредит и широчайшее экономическое содействие в различных областях. Помощь Китаю была поставлена под прямой контроль первого секретаря ЦК КПСС48, приобретя тем самым значение «приоритетной»49. Одновременно Хрущев стал очищать советско-китайские отношения от всех недоразумений прошлого, стремясь придать им действительно равноправный характер. «С китайцами будем жить по-братски, — повторял он. — Если придется, последний кусок хлеба будем делить пополам»50. Ему нужно было безоговорочное признание со стороны Мао в качестве наследника Сталина и наиболее авторитетного лидера не только КПСС, но и международного коммунистического движения. Позиции его все еще были шатки: он не был настолько известен в мире, насколько многие другие члены советского Политбюро. В этой ситуации голос Мао мог иметь решающее значение: авторитет Председателя КПК в коммунистическом мире был чрезвычайно высок. Более того, тесная дружба с Мао укрепила бы восточные границы Советского Союза, что в условиях обострения «холодной войны» тоже было немаловажно.
В конце сентября 1954 года Хрущев созвал специальное заседание Президиума Центрального комитета КПСС, чтобы получить одобрение своей политики в отношении КНР со стороны всех членов советского руководства. Он заявил: «Мы упустим исторический шанс построить и закрепить дружбу с Китаем, если… не поможем проведению в жизнь важнейших мероприятий в предстоящем пятилетии по социалистическому индустриальному развитию Китая»51. Именно его энтузиазм заставил остальных руководителей СССР снять все возражения.
Вскоре после этого, 29 сентября, Хрущев во главе советской партийно-правительственной делегации прибыл в Пекин, чтобы принять участие в торжествах по случаю пятой годовщины образования народной республики. Во время встречи на высшем уровне была подписана серия соглашений, по которым советская сторона предоставляла Китаю долговременный заём на сумму в 520 миллионов инвалютных рублей, расширяла техническую помощь в строительстве 141 промышленного предприятия на 400 миллионов рублей и оказывала содействие в возведении дополнительных 15 индустриальных объектов. Более того, Хрущев отказался от советской доли участия в четырех совместных предприятиях[104] и возвратил Китаю военно-морскую базу в Люйшуне, на территории которой до тех пор находились советские войска. (В обстановке корейской войны СССР и КНР 15 сентября 1952 года согласились продлить время пребывания советских войск в Люйшуне. Их вывод будет завершен 26 мая 1955 года.) Он также аннулировал секретные соглашения, предоставлявшие СССР ряд привилегий в Маньчжурии и Синьцзяне. Наконец, согласился помочь Китаю в разработке атомного оружия и подготовке специалистов-атомщиков52. Не будет преувеличением сказать, что визит Хрущева в целом внес колоссальный вклад в ускорение темпов реализации китайских планов социалистической индустриализации53.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});