Вот я должен писать кусок в книжку, главным автором которой будет Секретарь. Я напишу этот кусок левой ногой. Все равно лучше этого никто не напишет. И остальные так же поступают. Выйдет очередная дегенеративная книжка. Ее превознесут. Будут прекрасные рецензии. Переведут для заграницы. На премию выдвинут. И дадут. И станет эта книга очередным стандартом для всех. Я сопротивляюсь, и итог этого — расцвет кретинизма в одной из областей культуры. Вы думаете, я преступник? Это всех устраивает. Напиши я приличный текст, меня разнесут. Так что мое сопротивление в конечном итоге есть примирение. Пробиваться? Можно пробиваться. Некоторые так делают. И пробиваются. Меняется что-нибудь? Да. Эта область жизни теперь выглядит более прилично. Смотрите, говорят, у нас талант поощряется. У нас во какие величины есть! А по сути остается та же общая ситуация, только лучше замаскированная. И пробиться становится еще труднее. Ранее пробившиеся теперь тоже прилагают усилия, чтобы ты не пробился. Так что в общем-то не играет роли, примиряешься ты или нет. Тебя об этом даже и не спрашивают.
ИНТЕРВЬЮ МАЗИЛЫ
Кого Вы считаете самой значительной фигурой в духовной жизни Ибанска нашего времени? — спросили журналисты у Мазилы, когда он прибыл в Париж. В последние годы, ответил Мазила, в Ибанске появилось много интеллектуалов, которые, как мне кажется, обсуждают современные проблемы человечества на довольно высоком уровне. Могу назвать, например, Брата, Распашонку, Режиссера. Мыслителя, Социолога, Супругу, Нытика, Хлюпика и многих других. А что Вы намерены делать здесь? — спросили журналисты. Я буду ставить грандиозный монумент, посвященный борьбе сил добра против сил зла, сказал Мазила.
А ЖИЗНЬ ИДЕТ
Вы слышали, что…, сказал Социолог многозначительно. И слюни от ужаса потекли по его бороде прямо на новые расклешенные в коленках ультрафиолетовые штаны в крупную клетку, купленные на днях за границей. Кошмар! Мы стараемся, а они… Говорят, что… сказала Супруга, одергивая волочившуюся по полу модную юбку из крокодиловой шкуры, сделанную по спецзаказу в ателье Органов. Могу вам по секрету сообщить, что…, сказал Кис, раздуваясь от важности. И тут же наложил в штаны от своей собственной сплетни. Ходят слухи, будто…, сказал Мыслитель, и его могучая лысина покрылась испариной от сознания гнусности той роли, какую ему навязали в этом деле эти мерзавцы. Впрочем, он никогда не разделял взглядов этих кретинов. Это не его игра. Я слышал, как… разговаривал с… по поводу…, сказал Сослуживец. И носик его затрясся от возбуждения. Нет, нет, поспешно добавил он. Я не хочу сказать, что…, я хочу сказать, лишь то, что… Как долго это протянется? — спросил Неврастеник для того, чтобы ответить самому. Год! От силы год. Все их затеи лопнут, и тогда… Они уже лопнули, сказал Брат. Мне говорил… Мы горим по всем статьям. А что, если…, сказала Супруга. Это будет кошмар, сказал Сослуживец и побежал в туалет. Кто бы мог подумать, сказал Социолог, что мы будем молить судьбу, чтобы этот… подольше удержался у власти! Это лучшее из того, что у нас вообще возможно, сказал Неврастеник. Да, сказал Журналист, на Западе считают, что если… Выпьем за его здоровье, сказал Сослуживец и запел:
Содвинем стаканы
И выпьем их лихо.
Пусть эти болваны
Сидят себе тихо,
Чтобы как-нибудь сдуру
Не забрили в солдаты,
Не содрали с нас шкуру,
Не лишили зарплаты.
Присутствующие единодушно подхватили:
Не лиши-и-и-и-и-ли зарпла-а-а-а-ты!
ПОСЛЕДНИЙ ЧАС
Что же осталось? Пустяки. Пена. Заключение к ненаписанному роману. Последняя формула ненайденного доказательства.
У дома Крикун заметил машину. И узнал ее. Это их машина. У подъезда стояли мальчики. Они не прятались и не скрывали своих намерений. Этого детину он видел, когда провожали Певца. Домой нельзя. Куда теперь? Все известные ему каналы наверняка блокированы. К Правдецу возвращаться тоже нельзя, это очевидно. К тому же, судя по последним встречам, этот альянс окончился. Странно, подумал он, такой большой человек и такой наивный. Как ребенок. Почему он все-таки решился доверить мне книгу? Он же уверен, что я стукач. Решил поиграть? Руками Органов сделать дело? Такие идеи сейчас популярны. Неужели он на них клюнул? Вряд ли. Скорее всего — я один из двух, по крайней мере. Может быть отвлечь внимание… Впрочем, это меня не касается. Это уже не моя игра. Тут все во что-то играют. А я?..
Он пошел на бульвар и сел на сырую холодную скамейку. Куда же пойти? Он стал перебирать в памяти всех своих знакомых. И с ужасом констатировал: пойти не к кому. Он ужаснулся не за себя. Он привык. Он ужаснулся за них. Когда тебя не ценят, это не одиночество. Когда тебя не понимают, это не одиночество. Когда тебе некому излить душу, это тоже не одиночество. Одиночество — это когда ты сидишь вот так ночью один на улице в мокром, холодном, заснувшем, многомиллионном городе и знаешь, что тебе некуда отсюда идти и не к кому идти.
Осталось одно, решил он. Случай. Как всегда. И он пошел. Сначала просто куда-то пошел. Потом, понял, что идет на аэродром.
Вот темной слякотной ночью по обочине дороги километр за километром вышагивает уже немолодой смертельно уставший человек, думал он. Зачем? Кому все это нужно? Конечно, миллионы людей получат на какое-то время забаву. А в нашей серой жизни это не так уж мало. Для этого? Нет. А сколько людей будет радо тому, что Им дали по мозгам! И будет переживать праздничное настроение. А сколько людей скажет себе после этого, хватит! Правда, немногие из них реализуют это свое решение. Может быть никто. Но все-таки они это скажут. Для этого? Нет. А какой переполох поднимется в верхах! И в Органах! Сколько будет вздрючек! Сколько для них прибавится работы! Настоящей, а не фиктивной. Это будет действительно значительное событие, а не липа. Для этого? Нет. Он давно привык относиться к ним не как к людям, а как к бездушным силам природы. А интеллигенция! Бог мой, сколько будет разговоров! Море слов. Перемигиваний. Вздохов. Охов. Всяких. За. Против. С одной стороны. С другой стороны. Все переговорят. Для этого? Нет. Он давно убедился в том, что нигде не встречается так много дегенератов, как среди деятелей науки и искусства. И каких дегенератов! Для них? Упаси боже! Среди них, конечно, найдется несколько человек, которые все поймут. Но это капля в море. Это