Куда она вела, Марк Максенций толком не знал, да и не интересовался – своих дел хватало. Особенно, в последние два года. Да, два года уже прошло, целых два года с тех самых пор, когда после ранения ему как храброму, отличившемуся в Галльской воине, воину предложили занять должность помощника судьи – первый шаг на пути гражданской карьеры – и какой шаг! Шажище! Сейчас – помощник, а еще годика через два-три – милостию богов, глядишь – и судья. Ну а потом уж – трибун! Если, конечно, выберут… да выберут – Марк свое дело исполнял честно, за что и пользовался вполне заслуженным уважением не только соседей, но и всех, знавших его людей, даже – подследственных. И всегда поддерживал Цезаря – ну, как же, он же в его легионах воевал!
В Кельтике! Там и ранение получил, под Алезией. Очень странное ранение, вроде бы как стрелой или дротиком, но, выпущенным из весьма странного оружия, прозванного мятежными галлами громом богов. О, сколько мук пришлось перетерпеть, пока эскулапы вытащили из груди острие… или, скорее – осколок.
Пока воевал – умер отец, оставив Марку как старшему в роду – дом. Матушка умерла еще раньше, сгорела в огненной лихорадке – простудилась, промочила ноги, вот и результат. Уж как ни молили богов, какие подношения не делали, а все без толку. Что ж – судьба.
Еще у Марка был младший брат, служивший нынче в Парфии, и сестра, удачно выданная замуж за достойного и богатого человека, правда – провинциала из Медиолана.
Спустившись по ведущей от ворот дома тропинке на мощеную улицу, молодой человек перепрыгнул канаву, стараясь не испачкать кальцеи в грязи, и, бросив хмурый взгляд на расположенный рядом, в низинке, простонародный квартальчик Субур (или Субурра, как называли его полуграмотные варвары – выходцы из Азии), быстро поднялся по каменным ступенькам по склону другого холма – Эсквилина, сплошь утопающего в садах и с белеющими тут и там многочисленными виллами. Просто не хотелось идти на форму через Субур – настроение себе портить. Там грязные девки, сутенеры, лупанарии, какие-то подозрительные забегаловки-харчевни, смердящая клоака, запахи пригоревшей похлебки, кислого вина, пота, еще чего столь же мерзкого – брр!!!
Конечно, через Эсквилин идти было дальше (а прямо сказать – изрядный крюк!), зато куда как приятнее! Кругом цветы, ухоженные кусточки, кладбище с мраморными белоснежными статуями. Бабочки порхают, стрекозы, в кусточках и на деревьях птички поют – заслушаешься. Так бы вот и прилег здесь, на травку, под раскидистой, с высокою кроною, пинией, лежал бы, слушал себе птиц…
– Салве, Марк Максенций!
Ну, вот! И вот это было тоже очень приятно – поздороваться с красивой молодой женщиной, синеглазой провинциалкой Луцией Маргоной… бывшей провинциалкой, ныне же – уважаемой римской матроной, супругой старого аристократа Маргона, дом которого находился сразу за холмом, в квартале Карен, и оттуда до рынка на форуме можно было дойти прямо по широкой Аппиевой улице, однако… Однако синеглазая улыбчивая матрона почему-то тоже выбирала окольный путь. Любила слушать пение птиц? Любоваться цветами? Или просто не хотелось тащиться по людной улице? Так могла б и на носилках, пустив впереди рабов – «А ну, посторонись! Дорогу достопочтенной матроне!»
Все бы так в стороны и попрыгали. А кто не успел – получил бы палкой!
Попрыгали бы, да… Только не сейчас, не в эти дни – тут-то бы и пристали: «За кого голосовать будешь матрона?» За Сенат? За Помпея? За Цезаря? С прошлого года в городе уже было очень неспокойно, с тех пор, как Помпей получил от Сената почти полную власть, а Цезарь привел легионы из Галлии. Пожар гражданской войны тлел, вот-вот готовый разразиться бурным всепоглощающим пламенем, как уже было не так уж и давно.
Лишь бы не дошло до открытой войны, лишь бы… И так то забот хватает – то рабы своего хозяина поднимут на копья, то какой-нибудь субурский сброд разграбит соседнюю виллу, то нападут на богатый дом… Все как раз в компетенции Марка Максенция – как помощника присяжного судьи. Иди, Марк, ищи, кто убил, кто разграбил – на то и тебе людишки даны, помощники.
– Какой вы сегодня задумчивый, Марк.
– Ой! Салве, Луция! Как всегда – выглядите прекрасно, словно… словно… весенний цветок!
– Не поэт вы, Марк Максенций, увы, – юная красавица рассмеялась, показав ослепительно белые зубы.
Ах. Как она нравилась помощнику присяжного судьи! Нет, Марк свою супругу очень любил, но… Просто приятно было лишний раз встретиться с Луцией, поговорить, посмеяться. Сразу и настроение поднялось – как раз по пути на службу.
– На форум, Марк Максенций?
– Туда.
– По пути.
Ну, еще бы!
– Ну, уж составьте компанию, извольте.
Ай, красавица… Белое, чуть вытянутое лицо, светлые – осветленные! – локоны, длинная верхняя туника – стола – цвета лазурного неба, уложенная красивыми складками, тонкое полупрозрачное покрывало на голове, красные изящные туфли.
– Говорят, сторонники Помпея опять устроили погром на Палатине. Разграбили несколько вилл.
– Полноте, милая Луция, это лишь вздорные слухи, – теперь пришла очередь Марка улыбаться. – Да, виллы на Палатине разграбили, но вовсе не сторонники Помпея, с чего вы это взяли-то?
– Да вот, сказали служанки, – матрона оглянулась на шедшую позади нее целую вереницу слуг: юных девушек с корзинками для покупок и дюжих рабов-дубинщиков – для охраны. Все правильно, без охраны нынче даже днем на улицу – никак. Такие уж времена.
Марк, Луция и следовавшие за ней слуги целой толпой спустились на форум, где молодые люди и распрощались, чтобы снова встретиться на Эсквилине, если и не завтра, то дня через два-три – уж наверняка. Матрона со слугами свернула налево, к рынку, а господин помощник судьи – направо, к базилике, расположенной недалеко от храма Весты. Там и находилось присутствие – суд, и в тенистом портике с раннего утра уже толпились люди – просители, жалобщики, истцы, ну и юристы, конечно, да как же без них в таком месте?!
Максенция знали все. Приветствовали, улыбались.
– Салве, Марк! Салве!
– Салвете.
Молодой помощник судьи, чуть замедлив шаг, раскланивался со знакомыми. Высокий, светловолосый, с длинным худым лицом с въевшимся на долгие годы легионерским загаром, в душе он так и оставался воином – сильным и храбрым командиром второй когорты. Правда вот, мечом нынче работать не приходилось, все больше – головой, мозгами.
– О, кто пришел! – отрывая глаза от груды разбросанных по широкому столу свитков, язвительно приветствовал Марка начальник – присяжный судья Гай Сульпиций Карр, человек умный, коварный и честолюбивый, ловко прикидывающийся веселым добродушнейший толстячком. Этакий деревенский дядюшка, всеобщий любимец.
На самом же деле…
– Опять с той матроной языком зацепился? Ла-адно… Вот, полюбуйся! – указав помощнику на лавку, судья небрежно швырнул по столу несколько свитков.
Молодой человек развернул первый попавшийся:
– Донесение о разграблении виллы сторонниками Цезаря… об учинении драки популярами… о бесчинствах оптиматов, устроенных на Велабре близ каупоны господина Романия…
– Что, что ты там читаешь? – быстро привстав, Гай Сульпиций забрал все свитки себе. – Не то дал. Политика для тебя еще рано. Да и то… Цезарь ведь твой командир, так?
– Бывший командир, господин Сульпиций, – осторожно отозвался Марк.
Судья прикрыл ладонью глаза и желчно ухмыльнулся:
– Бывших командиров не бывает, не мне тебе говорить. Потому я, Марк, и не уверен…
– Во мне не уверены?!
Начальник поспешно замахал руками:
– Нет, нет, что ты! Просто… зачем тебе вся эта муть? В политике уж так – кто прав, кто виноват – никогда не доищешься, а только время зря потеряешь. Согласен со мной?
– Пожалуй…
– В общем, так, – поднявшись на ноги, присяжной судья окинул подчиненного зорким соколиным взглядом. – Тут странное какое-то убийство на Эсквилине…
– На Эсквилине?
– Не бойся, не в доме Маргона… Это ж с его женой ты по утрам прохаживаешься… – судья хмыкнул в кулак. – Ладно, ладно, не отнекивайся – почему б мне это не знать? Кстати, будь осторожен – старый сенатор человек мстительный.
– Сенатор? – молодой человек вскинул глаза.
– Да-да, сенатор, а ты не знал? Впрочем, не о нем сейчас речь, о кабатчике…
– О каком кабатчике, господин? – непонимающе переспросил Марк.
Гай Сульпиций раздраженно махнул рукой:
– Да все о том же… Ах, да, я ж тебе суть-то не объяснил. Короче, там, на Эсвилине, близ Тибуртинской дороги, держал таверну некий Венуций Лимак…
– Венуций Лимак… – воспользовавшись паузой, негромко повторил молодой человек. – Варвар? Вольноотпущенник?
– Вольноотпущенник? – судья чисто по-детски хлопнул в ладоши. – Как же, бери выше! Римский гражданин!