— А про Закон земли можно поподробнее? — осторожно спросил я.
— Можно, но попозже. — По его губам снова скользнула усмешечка. — Я расскажу тебе сущую правду, но все будут считать ее сказочкой. Такова жизнь. Сегодня я желаю ответить по пунктам на твое обвинение, друг мой. Итак, пункт второй. Да, Аргор в короне на вороном коне меня не встречал. Меня приволокли с веревкой на шее, потому как взяли как шпиона, и эта нуменорская сволочь меня допрашивала.
Тут я предпочел потупить взгляд, потому как представил себе картину. Не очень понятно было, как этот тоненький юноша после этого вообще жив остался.
— Ничего, я крепче, чем кажусь. Кроме того, у меня была одна вещь, которая меня и спасла. Мне надо было, чтобы она попала к тано. Она и попала. Я, понимаешь ли, хорошо знал, к кому иду и что ему будет ценно. Да, ты прав, наш Аргор, принц Эльдарион (последние слова он произнес совсем другим тоном, словно бы ругался), вбил себе в голову, что он король. Ну да, подданных у него полно — все здешние нуменорцы и ты в том числе. И корона тоже есть. Только ему ведь не просто королем быть охота — всенуменорский он у нас король, понимаешь ли. Ему вас одних мало. И ничего он слышать не желает — а ведь все предсказания, слова и клятвы что-то да значат. Говорят же ему — засохло в Гондоре Белое Древо, окончился род Королей, и ты, стало быть, не король. То есть не нуменорский король, другое королевство предстоит тебе. Нет, хочется ему во врата Города въехать на вороном коне! Ты верно сказал — уперся. Гордыня. — Он помолчал. — И наконец четвертый пункт. Самый важный.
Он помрачнел.
— Это отчасти касается и Закона моей земли. Зачем я покинул свою землю? Про все эти звезды — это для восторженных. Хотя и в этом есть правда. Мы хорошо знаем звездное небо — не зря же ночь полгода. Странники наши в большой мир выходят и даже возвращаются. Так что то, что в мире творится, мы все же знаем. Потому я знал, в какую сторону идти, — ориентировался по звездам. И зная, кого ищу.
Он улыбнулся.
— Конечно, красиво звучит — потянуло найти Тано, узнать его судьбу. Но надо быть совсем уж блаженным, — он изящно сплел тонкие пальцы, — чтобы не понять и не узнать того, что произошло две тысячи лет назад. За столько-то веков… — Он помрачнел. — Правители всегда все знают, — с горечью сказал он, — и всегда знали. Скрывали от нас, как говорится, ради нашей же пользы и спокойствия. Тайное знание, страшное знание. Но я тоже узнал. Догадался, докопался. И мне стало страшно. Да, мы тысячи лет жили без Тано, без Мелькора, вроде все было как всегда, но сколько это продлится? Что с нами будет? Представьте себе, что это узнали бы все…
Я представил. Не понравилось.
— А еще мне, понимаете ли, надоела благость моей земли. Благостность. У нас прекрасные законы. У нас нет греха. Везде есть правила, по которым живут. Только блюдут эти правила сами же люди. У нас их блюдет сама земля. Чуть нарушил — она тебя просто выпихивает. Не переносит она тебя. Что скрывать, для нас, избранных, сию благую землю создал Мелькор. Да, мы его очень даже любим, восхваляем и Учителем зовем. Знаем мы побольше, чем и нуменорцы знали, и вы тоже. Да, я честно исполнял все, что предписано. Но, небо, как же там скучно! Благостно, сытно, мирно — и тяжело. Я понял, что я неправильный, когда мне стало тошно от страданий.
— То есть? — осмелился встрять я. — Вас наказывали?
Он тихо рассмеялся.
— О, нет. Страдания, понимаете ли, считаются в нашей земле великой ценностью. Они очищают и совершенствуют душу. Тот, кто не страдает, по меньшей мере странен. Тот, кто не мечтает о смерти, как о продолжении Пути, — не наш.
— Тогда почему вы все еще не вымерли? — удивился я
— Потому что самоубийство не приветствуется — ты не получишь отведенных тебе страданий и не очистишься этим самым страданием для того, чтобы уйти на Путь… Нельзя умирать прежде времени… — Он заговорил как бы про себя — быстрым полушепотом, словно сумасшедший. Я даже испугался. — И нельзя, чтобы людей было больше, чем есть, еды не хватит… а живем мы долго… и женщины не могут рожать… да и роди тут, если все друг другу уже давно родня по крови. Нас же немного. И куда уродов девать… — Он словно очнулся и опять заговорил как ни в чем не бывало: — И непонятно, почему земля вот этих уродов не выпихивает. Значит, они правильны?..
Кстати, я ведь не совсем напридумывал насчет того, что ушел я узнать, что случилось с Тано. Понимаете ли, друг мой, мы ведь помним и чтим его заветы. Очень трепетно чтим. А Тано говорил о бесконечности Пути. Бесконечности. Понимаете? А мы давно уже никуда не идем. Закон земли — раз и навсегда. Только начинаешь куда-то идти, так скажем, как земля начинает тебя отвергать. В чем дело? Мы что-то утратили? Мы что-то не так понимаем? А ведь никто ничего не знает, мудрые говорят — слушай, мол, сердцем… Я и слушал. — Он опять замолчал, и я побоялся спрашивать, как все же он ушел. Я хотел знать все в подробностях — но не осмеливался спрашивать. Наверное, это так и останется простором для моих измышлений. Он, словно читая мои мысли, насмешливо посмотрел на меня. — Понимаете ли, проницательный друг мой, стать странником — единственный способ законно оттуда уйти, не нарушая никаких правил и не рискуя быть вышвырнутым. Пусть там живет тот, кому это нравится или кто опасается Закона. — Он вдруг ударил кулаком по столу. — Или закон этот дурен, или мы выродились. Тано, как я помню, велел творить, не ограничивая себя ничем, слушая только сердце. Хрен вам! — Я аж вздрогнул, настолько непристойно прозвучало в его устах это довольно невинное ругательство. — Человек — извилистая тварь, он так все повернет, что любое деяние станет преступлением! — Он скривился, словно собирался заплакать. — Я спрашивал. Я честно пытался понять.
Я ждал продолжения, но он не стал развивать эту тему.
— Словом, я стал странником. Мне было что искать, мне было куда идти и что дать Тано. Я рассчитал верно. — Он вдруг снова заулыбался. — Вы правы. И задницу мне надрали, и оркам чуть не скормили, но до Мордора я добрел. Большой мир быстро учит, а у меня была цель, до которой я намеревался дожить. И, как видите, дожил.
— А… что вы предложили Самому? — обмирая от собственной наглости, пробормотал я.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});