— Недостаточно большая, — говорит граф. — Слишком много людей, слишком мало земли. Нам, к счастью, до такого далеко пока. А Аурелии Великий Голод сильно помог, если можно, конечно, об этом так говорить.
— Вам не стыдно?!
— Нет. Стыдно должно было быть тем, кто это допустил. Но только благодаря этому здесь не случилось войны вроде франконской.
Все-таки он злой и неприятный человек, думает Мария, отвернувшись в сторону. Там вдалеке пасутся очень милые овечки… а по обочине идет кучка женщин совершенно ужасного вида — платья едва ли не сваливаются с плеч, сорочек под ними нет, а юбки слишком короткие. Волосы у всех немытые и накручены на деревянные рожки. Женщины громко галдят и отчего-то призывно машут руками… ей машут. Одна такая страхолюдина посылает Марии поцелуй.
— Это, — не без злорадства объясняет спутник, — женщины скверного поведения. Наверное, к армии прибиться хотят.
— Такие… бедные?
— На всех богатых покровителей не хватит, понимаете ли. А с солдат сколько возьмешь…
— И это тоже называется повезло?
— Это как сказать… обозы ходят медленней, порядок не наведешь — и не только. Зато проще сделать так, чтобы женщин там, где пройдут, обижали меньше. Все равно трудно, — и почему-то ей кажется, что граф одновременно и груб, и осторожен.
И по-прежнему ничего не понятно, но тема не годится ни для ушей королевы, ни для ушей юноши благородного происхождения, так что всадница находит куда более приятный предмет наблюдения: яблоневые сады, которые начинаются вдоль дороги. Яблоки уже налились — круглые, красно-зеленые, глянцевые. А сад огорожен забором, кривоватым, но прочным, сколоченным из чего попало — тут и бревна, и ветки, и разноцветные доски. За забором бегают, лают на проезжающих большие лохматые собаки. Лошадь Марии нервно ржет, та треплет ее по холке.
— Я хочу яблок! — кричит она, съезжая с дороги.
— В этих местах благородные господа вроде нас, могут себе позволить и не только яблоко сорвать, — говорит за спиной граф. Протягивает руку, ловит и пригибает ветку. Яблоки блестят, будто их уже покрыли воском. — Но вот собаки этих различий не понимают.
— Я знаю! — охотничьи собаки тоже кусаются, это само собой разумеется.
Мария срывает яблоки, но их некуда складывать, руки уже заняты — тогда до нее доходит, что можно напихать их под колет. Тугая шнуровка на поясе не даст просыпаться. Крепкие, со скрипящей под пальцами шкуркой яблоки, так и просятся в руки. Замечательно пахнут, а на вкус еще лучше — кисло-сладкие, сок так и брызжет.
— Если за нами кто-то следит, — подмигивает Мария, — они точно подумают, что вы едете с курьером.
Королева, которой захотелось яблок, отправила бы за ними пажей. Если речь идет об Аурелии. Дома… дома она будет делать все, что сочтет нужным.
5.
Генерал де Рубо плохо умеет спорить. Спорить со своим королем он не умеет совсем. Поэтому он не спорит. И не пытается добиться, чтобы его выслушали. И не требует, чтобы его мнение хотя бы прочли. Он просто раскладывает камешки. Один, другой, третий, четвертый. Как мальчик из сказки, что отмечал белой галькой дорогу домой. На том самом третьем и четвертом — ну в крайнем случае восьмом — документе, который не содержит и тени выводов или личного мнения, читающий, если он не слеп, уже будет знать, что думает о происходящем, Колен де Рубо.
Его Величество Филипп читает отчет о том, что случилось под Марселем и в Марселе. Подробные рапорты о переговорах — каллиграфическим почерком уже мертвого человека. Тем же почерком — безупречный по форме и возмутительный по содержанию доклад о намерениях. Потом — завитушки армейских писарей. Показания выживших. Протоколы допросов пленных. Длинный и сбивчивый рассказ перебежчика из магистрата, этот пытался уговорить своих открыть ворота второй раз, по-настоящему. Не уговорил и сбежал. Полная картина происшествия.
И поверх нее чужой медлительный голос: «Ваше Величество, Вы ошибались с самого начала. Племянник Вашей супруги — кем и чем он бы ни был еще — не был заговорщиком. Он был верен Вам, он считал Вас своим королем, а потому не ждал от Вас подвоха. Когда Вы сказали ему, что Марсель должен быть взят до прихода коалиции, он Вам поверил. Когда Вы сказали ему, что я — категорически против и не стану штурмовать город ни при каких обстоятельствах, он Вам поверил. И попытался исполнить Ваш приказ так, как он был отдан. Мы потеряли очень много хороших солдат и упустили возможность взять Марсель без боя, потому что Вы не сочли нужным написать мне „господин де Рубо, мой родственник в этом виде меня категорически не устраивает — приведите его в порядок или убейте“. Удовлетворены ли Вы последствиями?»
Король удовлетворен.
Цена оказалась велика. Его Величество был несколько лучшего мнения об уме и верности покойного: де Рэ мог бы и не тащить за собой почти все свои полки. Свои — как он всегда думал и говорил вслух. Но город падет все равно, а вот граф де Рэ встретился со своей участью. И послужил — тем, как умер — своей стране и королю. Марсель будет взят, он будет взят не как чужой город, а как символ отмщения, он будет вычищен от всего этого мусора — перебежчиков, прислужников безумца, прочих ненужных фигур, — а потом прощен. Жители будут ждать воздаяния, совершенно заслуженного, и успеют испугаться до смерти — но будут помилованы. И запомнят. Такой памяти хватит на поколения.
Король Филипп не заплатил покойному епископу Симону ни монеты, не состоял с ним в сговоре, и, наверное, отказался бы дать ему аудиенцию. Даже в интересах дела. Подобные люди вызывают у него отвращение, как клякса на чистой бумаге. Но епископ сделал все, чтобы город боялся, ждал наказания — и принял милость как чудо. Еще одно чудо. А племянник супруги может быть удовлетворен: его запомнят надолго, а его посмертный образ будут любить куда сильнее, чем любили живого де Рэ.
Недоволен только генерал, и не без оснований. Король Филипп понимает де Рубо. Неприятно, когда в твои расчеты кто-то вводит лишние цифры, а в результате гибнут люди, которых ты бы с удовольствием использовал иначе, всех. Неприятно — даже если это делает тот, кто имеет право. Что ж, мастеру возместят его потери. И позволят действовать на свое усмотрение, не вмешиваясь. Теперь — можно.
С сегодняшнего дня генерал де Рубо получит возможность действовать удобным ему образом и рассчитывать на любой нужный срок вперед. Ситуация больше не переменится. Сюрпризов из столицы не будет. До сих пор подобное удобство для расчетов было попросту недостижимо: Его Величество Филипп ход за ходом отыгрывал возможность действовать. Очищал поле. Для всех — и для лучшего полководца армии Арелата в первую очередь. Генерал де Рубо это поймет — и может быть этим удовлетворен. А может этим удовольствоваться. Это уже его личное дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});