Письмо её подруге Нюсе я написал и вчера получил его обратно с пометкой: адресат выбыл. Что сие означает — не знаю.
Иринка продолжает пребывать у Н. и Веры[221] По-видимому, там — никаких осложнений. Во всяком случае, ей остаётся уже недолго — как-нибудь доживёт до получения диплома. Она у нас молодец.
Очень сочувствую твоему одиночеству, но конечно, это лучше, чем если бы хорошие люди стали прибывать. Поскучай ещё немного, теперь уже, может быть, недолго. Маюшка намекает, что твоё дело усиленно пересматривается. Я считаю это весьма вероятным.
У нас тут гостит один любопытный человек[222]. Он тоже бывший чего-то, грамотный инженер и вообще — неглуп. Но весь вечер вчера он с большим увлечением и знанием дела рассказывал мне о Талмуде, и на мой прямой вопрос, верующий ли он еврей, ответил утвердительно. Мой приятель, у которого я его встретил[223] — человек с астрономическим стажем революционной деятельности, слушал его с увлечением и поддакивал. Это тоже знамение времени. Или безвременья?
Хочу увидеть Москву, потереться между людьми и понять, что происходит.
Будь здорова, родная, береги себя — ты нужна и мне, и детям, и другим.
Целую крепко, и до скорого свидания. Твой Алёша.
Мои лагерные стихи
Сон в тюрьме
Приснилось мне, что мы с тобоюТолпой врагов окружены,Что мы измучены борьбою,Что мы на смерть обречены.
Ты ранен, истекаешь кровью,Надежды нет тебя спасти,А я с бессильною любовьюТебе шепчу: прости, прости.
Я чувствую, как под рукоюВсё тише, тише сердца стук.С какой мучительной тоскоюЯ на тебя гляжу, мой друг.
Я холодеющие рукиХочу дыханием согреть,Хочу, чтоб не было разлуки,Хочу с тобою умереть.
Но смерти лишних жертв не надо,И нет ей дела до любви.Отняв последнюю отраду,Смерть приказала мне: Живи!
Я пробудилась, но рыданьяЯ долго не могла унять,И миг последнего свиданьяС невольным страхом стала ждать.
Тот миг настал, и до могилы,Пока на свете я живу,Мне не забыть того, что было,И не во сне, а наяву.
Но я переживу все муки,Я буду долго-долго жить,Чтоб взять потом оружье в руки,Чтобы убийцам отомстить.
Я не знаю, жив ты или нет,Но сегодня злой осенний ветерМне принёс безжалостный ответ,Что тебя давно уж нет на свете.
Умные, чудесные глазаСмертный холод замутил, быть может,И моя горючая слезаТвой глубокий сон не потревожит.
Сердце беспокойное молчит,И замолк навеки голос милый,Только злобно вороньё кричитНад твоей безвременной могилой.
Молитва
О Боже, я в тебя не верю,Не славлю мудрого Творца,И для меня закрыты двериВ страну, где счастью нет конца.Закрыты двери в край забвенья,Где нет ни горя, ни утрат,Где людям радость утешеньяДарит Твой мудрый, кроткий взгляд.Душе усталой, одинокой,Слабеющей в мирской борьбе,Так сладок веры сон глубокий.Молитва жаркая к Тебе.О Боже, дай блаженство веры,Неверью моему простиИ дух, измученный без меры,Направь по верному пути.
Молитва безбожника
Я хочу умереть, я хочу умереть,Чтоб не думать, не знать, не смотреть,Чтоб рабыней не быть, палачам не служить,Не страдать, не терзаться — не жить.Дай мне, Господи, силы покончить с собой,Не могу я бороться с судьбой,Я разбита и смята в неравной борьбе,Не нужна ни другим, ни себе.Не желаю простить, не могу отомстить,Я способна лишь злобу таить,И бессильная злоба терзает меня,Разрастается день ото дня.Нет надежды на волю, и нечего ждать,Путь простит меня бедная мать,Пусть простит и поймёт, пусть поймёт и не ждёт,И дочь свою пусть не зовёт.Путь умрёт в моём сердце немая тоскаПо тебе, мой замученный друг,Пусть укроет меня гробовая доскаОт земных, нескончаемых мук.Не судьба, дорогой, быть с тобою вдвоём,Разошлись наши в жизни пути.Укрепи меня, Боже, в решенье моём,Дай мне силы из жизни уйти.
По дороге на работу
— Нет выхода из замкнутого круга,Нет выхода, — тайга мне шелестит.— Нет выхода, — зловеще воет вьюга,И солнце тусклое безвыходно блестит.К глазам бессилья слёзы подступают,Не вижу впереди себя пути.А ноги механически ступают,И я должна идти, идти, идти.
Осень на 49-й
Холод осени, мрак и ненастьеВ синеватой предутренней мгле.Разрывается сердце на частиОт любви к этой грустной земле.
К этим тонким, унылым берёзам,Сиротливо стоящим в снегу,К этой речке, объятой морозом,С огоньками на том берегу.
Как созвучна родная природаНелюдимой сибирской глушиСкорбным песням страдальца-народа,Тихим стонам смятённой души.
И не жаль бесконечное гореПережить за тебя, русский край,Где живут в непрерывном раздореАд кромешный и солнечный рай.
Родине
Я дочь несчастная несчастного народаИ падчерица родины своей.Желаю мачехе и счастья, и свободы,И ухожу, не понятая ей.
Суровая, жестокая, прости,Я ухожу от жизни в ночь немую,Не в силах я позора крест нести,И глаз своих на свет не подыму я.
Мне места не было среди твоих детей,Меня не грело солнце этой жизни.Я ухожу, мне нет других путей,И шлю последний стих моей отчизне:
Пусть дочери твои и сыновьяИдут скорей к мечте своей прекрасной.Они дойдут: они сильней, чем я,И души их безоблачны и ясны.
Они уверены, что рай земной их ждёт,Их не терзает червь сомненья.Как сад весенний юность их цветёт,Не чувствуя под розой запах тленья.
Не слыша жертв несчастных стон и плач,Забыв про их бесчисленные муки,Как забывает иногда палач,Что у него в крови невинной руки.
Цвети, мой край, под сенью небосвода,Пусть ширится простор твоих полей.Я — дочь несчастная несчастного народаИ падчерица родины своей.
Мы покорны, как овцы, идём, куда гонят,И работаем, падая с ног.Только изредка кто-нибудь глухо застонет,Услыхав ненавистный звонок.Оскорблённая гордость притихла, молчит,Льдом покрылись, замёрзли сердца.Пусть стреляет конвой, пусть нарядчик кричит —Всё спокойно, как сон мертвеца.Наши споры ничтожны и речи тупы,Нам весь мир и мечты — всё равно,Мы — живые машины, немые рабы,Прежде смерти мы сгнили давно.Мы сегодня не знаем, что завтра нас ждёт —Будем жить мы, а может быть, нет.Только робкая в сердце надежда живёт,Что за ночью наступит рассвет.
Трасса Тайшет-Братск, 1952-1954
Именной указатель[224]