78
Ивинской, уже вернувшейся из лагеря.
79
Само собой разумеется, это утверждение не следует понимать буквально: знакомых и друзей у Анны Андреевны среди писателей и среди не писателей было великое множество.
Об И. В. Штоке см. примеч. на с. 150 (см. также «Записки», т. 1. Приложение. – Ред.). Об А. А. Кроне см. 257.
80
«ЗИМ» – марка наиболее мощного и комфортабельного из тогдашних советских автомобилей. Выпускали эту машину на Заводе имени Молотова, оттого и возникло сокращенное название: «ЗИМ».
О знакомстве и о встречах Анны Андреевны с Самуилом Яковлевичем – см. 44.
81
В ББП, на с. 437 указан другой вариант этой строки:
Не глядевших на казнь очей…
82
Экземпляр, подаренный мне Анной Андреевной 4 мая 1953 года, я не уничтожила, а храню. В этот экземпляр из месяца в месяц, из года в год А. А. либо сама вносила перемены, либо диктовала их мне. И так длилось вплоть до июня 1960 года, когда А. А. подарила мне новый экземпляр, который недолгое время она считала окончательным. Тогда последующие поправки я стала вносить в него.
83
«Что глядишь ты так смутно и зорко» – эта строка в таком виде сохранилась во всех вариантах «Поэмы».
84
И впоследствии исправила:
А дурманящую дремотуМне трудней, чем смерть, превозмочь.
85
Раньше прозаический кусок под названием «Вместо предисловия» содержал в себе такие строки:
«Все это ни в какой мере не отменяет первоначальные (НЕ УКАЗАННЫЕ) посвящения, которые продолжают жить в «Поэме» своей жизнью». С 1954-го, а вернее с 1955 года «Посвящения» сделались именными. Имена к «Посвящениям» я переписала из экземпляра Анны Андреевны в свой 9 мая 55 г.
86
Скоро А. А. снова вернула Георга.
87
Отрывок, условно именуемый «Камероновой Галереей», в том экземпляре «Поэмы», которым я тогда располагала, читался так:
А сейчас бы домой скорееКамероновой ГалереейВ ледяной таинственный сад,Где безмолвствуют водопады,Где все девять[484] мне будут рады,Как бывал он когда-то рад,
Что над юностью встал мятежнойНезабвенный мой друг и нежный,Только раз приснившийся сон.Чья сияла юная сила,Чья забыта навек могила,Словно вовсе и не жил он.
Здесь, за островом, здесь, за садом,Разве мы не встретимся взглядомНаших прежних ясных очей.Разве ты мне не скажешь сноваПобедившеесмертьсловоИ разгадку жизни моей.
88
Поступила так: оставила весь кусок, но выкинула вторую строфу, чтобы могилу Н. Недоброво, к которому обращены эти строфы, читатели не путали с могилой «драгуна» – Вс. Князева. Или, например, с могилой Гумилева. Кроме того, внесла в отрывок о Камероновой Галерее некоторые мелкие перемены.
89
Не Пушкина, а стихотворения Ахматовой тридцатых-сороковых годов: «Реквием» и др. Даже после смерти Сталина я еще боялась без зашифровки упоминать о них в дневнике.
90
По-видимому, – «Судьбу художника» (повесть о Федотове). М.: Сов. писатель, 1954.
91
У меня не помечено, и я не помню, была ди это машинопись иди уже корректура.
92
«И лобзания, и слезы, / И заря, заря!..» – заключительные строки из стихотворения А. Фета «Шепот, робкое дыханье…».
93
БВ, Седьмая книга.
94
См. примеч. на с. 148–150.
95
Оказывается, мой первый довод А. А. приняла. Теперь мне нередко случается слышать от общих знакомых, что А. А., порицая Наталью Александровну Герцен, имела обыкновение добавлять: «но женщина она была незаурядная – не всякая расплачивается за двойную любовь смертью».
96
«Я думаю, с нами случится все самое ужасное» (англ.).
97
«Дедом» называли Корнея Ивановича не только внуки, но и другие члены его семьи.
98
Шофер Корнея Ивановича, Геннадий Матвеевич Белов.
99
Женя – мой племянник; о нем см. «Записки», т. 1, с. 247.
100
«Все это разгадаешь ты один» – БВ, Тростник, а также см. «Записки», т. 1, № 18.
101
См. 45.
102
Строфа о madame de Lamballe впоследствии из «Примечаний» была перенесена Анной Андреевной в первую часть «Поэмы»: в Интермедию «Через площадку»; добавления же к «Решке» были, судя по рукописи, сделаны ею не к строфам, а вставлены в прозаическую ремарку.
103
Прилагаю текст «Письма к NN», который А. А. дала мне в тот день для перепечатки.
«Из письма к NN.
…и Вы, зная обстановку моей тогдашней жизни, можете судить об этом лучше других.
Осенью 1940 г., разбирая мои старые (впоследствии погибшие во время осады) бумаги, я наткнулась на давно бывшие у меня письма и стихи, прежде не читанные мной («Бес попутал в укладке рыться»). Они относились к трагическому событию 1913 г., о котором повествуется в «Поэме без героя».
Тогда я написала стихотворный отрывок «Ты в Россию пришла ниоткуда» (второй из женских портретов моих современниц – первый назывался «Современница»). Вы даже, может быть, еще помните, как я читала Вам оба эти стихотворения в Фонтанном Доме, в присутствии старого шереметевского клена («А свидетель всего на свете»). В бессонную ночь 26–27 декабря этот стихотворный отрывок стал неожиданно расти и превращаться в первый набросок «Поэмы без героя». История дальнейшего роста поэмы кое-как изложена в бормотании под заглавием «Вместо предисловия». (Набросок этот я читала на моем вечере в Союзе Писателей в марте 1941 года.)
Вы не можете себе представить, сколько диких, нелепых и смешных толков породила эта петербургская повесть. Строже всего, как это ни странно, ее судили мои современники, и их обвинения сформулировал, может быть, точнее других, в Ташкенте X., когда он сказал, что я свожу какие-то старые счеты с эпохой (десятые годы) и с людьми, которых или уже нет, или которые не могут мне ответить. Тем же, кто не знает этих счетов, поэма будет непонятна и неинтересна… Другие – в особенности женщины, считали, что «Поэма без героя» – измена какому-то прежнему идеалу и, что еще хуже, разоблачение моих давних стихов, которые они «так любят».
Так в первый раз в жизни я встретила вместо потока патоки, иногда превращающего поэта в идиота, искреннее негодование читателей, и это, естественно, вдохновило меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});