В начале 1990–х годов одной из приоритетных отраслей экономики Кубы стал туризм. Сейчас Кубу посещают более двух миллионов туристов в год. Однако доля гостей из России пока незначительна – около 1,5 процента. Успехи Кубы в туристическом бизнесе и в области биотехнологий не дают покоя США. В конце 1990–х годов американские СМИ «запустили» дезинформацию о том, что Куба якобы тайно участвует в опытах по созданию бактериологического оружия, и стали пугать своих читателей тем, что с ее территории в США может проникнуть вирус сибирской язвы, который способен погубить десятки миллионов человек в США. Выступая 10 мая 2002 года по кубинскому телевидению, Фидель Кастро попросил американскую администрацию предоставить хотя бы «минимальные доказательства» подобных обвинений. «На Кубе существует закон, запрещающий создание химического или бактериологического оружия, – заявил он. – Если бы кто–либо из кубинских ученых сотрудничал с какой–нибудь страной в создании биологического оружия или попытался бы сделать это по собственной инициативе, он был бы немедленно отдан под суд за измену родине»[608].
Кубинские биотехнологические лаборатории давно уже посещают иностранные политики, ученые и предприниматели. Только в 2000 году одна из них приняла 1 520 человек, в числе которых было 484 американца.
Экономический кризис на Кубе в начале 1990–х годов, естественно, не обошелся без народных волнений. В августе 1994 года сотни кубинцев, желающих уехать с острова, но не получавших американских виз, вышли на улицы Гаваны и принялись громить машины, конторы, грабить магазины. Досталось и российской дипломатической миссии. Фидель без оружия, с двумя охранниками, приехал на место, где бесновалась многотысячная толпа. Вид Фиделя произвел гнетущее впечатление на зачинщиков беспорядков. Но Кастро просто молча посмотрел в глаза некоторым из них, и в толпе раздались крики: «Фидель! Фидель!» Весть о прибытии команданте эн хэфэ разлетелась по округе, и спустя несколько минут к нему на подмогу уже мчались десятки рабочих. Увидев их и спокойного Фиделя, толпа бросилась врассыпную. Оставшиеся помитинговать бузотеры были побиты рабочими.
После этого случая Фидель Кастро не опустил «железный занавес» перед кубинцами, желающими эмигрировать из страны. Наоборот, заявил: «Кто хочет уехать с Кубы – уезжайте!» – и снова, как в 1980 году, попросил американцев забрать с Кубы всех желающих покинуть ее. «Мариэльская переправа–2» длилась два дня. После чего американцы отказались принимать кубинцев и резко сократили для них иммиграционную квоту. Но американские СМИ в очередной раз объявили миру, что Кастро не выпускает из страны недовольных его политикой граждан.
Между тем эмигранты покидали Кубу кто как мог: в лодках, на шинах, на плотах, в общем на всем, что плывет по воде. Некоторые из них просто воровали небольшие суда, стоявшие в гаванской бухте. Часть беженцев не доплыла до берегов Флориды, став жертвой акул. Но те, кто доплыл, попадали не в американские объятия, а в… фильтрационные пункты.
Кубинские пограничники получили указание не перехватывать плоты, а также украденные или захваченные суда, отходившие от берегов Кубы, ни при каких обстоятельствах не применять против них оружия.
Фидель Кастро, видя, к чему привела деятельность так называемых «младореформаторов» в некоторых социалистических странах, зорко следил за малейшими попытками «уклониться» от генерального курса партии. Когда главный партийный идеолог Карлос Альдана осторожно заговорил о политическом плюрализме, о независимости кубинских СМИ, Фидель тут же пресек эти идеи в зародыше. В 1992 году Альдана был смещен со своего поста, а причины его снятия обосновывались его вовлеченностью в финансовый скандал.
Себастьян Белфор авторитаризм Фиделя Кастро объяснял так: «…правительства США, в частности администрация Рейгана, мобилизовывали свои самые мощные ресурсы, чтобы поставить Кубу на колени. Следовательно, политическая централизация и репрессии на Кубе являлись ответом на острое ощущение национальной незащищенности, а не предписаниями состарившегося лидера, цепляющегося за власть. По мнению Кастро, происходила борьба не на жизнь, а на смерть для защиты новой Кубы и построения экономики, дисциплинированной и аскетичной, а не политического и культурного плюрализма. Это убеждение влияло на его ответы на все события»[609].
Несмотря на боль, которую лично Фиделю и большинству кубинцев принес распад Советского Союза, а главное, одностороннее прекращение помощи из России, Гавана не озлобилась и через несколько лет вновь протянула руку дружбы Москве. Да и сама Россия к середине 1990–х годов ощутила негативные последствия охлаждения отношений с одной из самых дружественных стран. Их нормализации в значительной мере способствовал визит на Кубу в 1996 году министра иностранных дел России Евгения Примакова, во время которого были подписаны декларации о развитии экономических связей между двумя странами и об осуждении политики США в отношении Кубы.
Уже в том же 1996 году Россия вышла на первое место в товарообороте Кубы: около 20 процентов, в то время как годом ранее было 11 процентов, а в 1994 году – 15 процентов. Почти половину поставляемых из России на Кубу товаров составили нефть и нефтепродукты, остальное – грузовые и легковые автомобили, запчасти для гражданской и военной авиации, для машиностроения, оборудование для никелевого завода, нефтепровода Варадеро—Матансас, сахарной промышленности, а также для строительства линий электропередач и теплоэлектростанций. Основным товаром, импортируемым Россией с Кубы, по–прежнему оставался сахар[610].
Из испытаний, уготованных Кубе после распада соцлагеря на фоне продолжающейся жесточайшей экономической блокады, Фидель и кубинцы вышли достойно и с поднятой головой.
Куба уникальна и разнородна, и в Фиделе одновременно сочетаются мартинист, наследник латиноамериканских борцов за свободу, социалист, ярый критик американской администрации и убежденный интернационалист. С 1990–х годов Куба стала все больше тянуться к Латинской Америке, к языковой, культурной, этнопсихологической и исторической общности. По словам Фиделя Кастро, своеобразие Кубы заключается в том, что она «одновременно – развивающаяся, социалистическая, неприсоединившаяся и латиноамериканская страна»[611].
Как чувствовал себя сам Фидель Кастро на вершине власти в 1980– 1990–е годы? Он все больше укреплялся в роли «хэфэ максимо» – «верховного вождя». Но режим Кастро был не авторитарным, а авторитетным, держащимся на безграничном и неоспоримом авторитете Фиделя у кубинцев.