Ох, Гарольд, черт побери, я просто не знаю, что с тобой делать.
Запомнить! Попугай «Жиллетт»[135]. «Пожалуйста, не мните «Шармин»[136]. Ходячий кувшин с кулэйдом, говоривший: «О… ДА-А-А-А-А-А». «Тампоны «О-Би»… созданы женщиной-гинекологом». «Конверс олл-старс»[137]. «Ночь живых мертвецов». Бр-р! Очень уж жизненно. Заканчиваю.
14 июля 1990 г.
Сегодня за ленчем мы подробно и обстоятельно поговорили об этих снах, задержавшись дольше, чем, наверное, следовало. Мы, между прочим, уже к северу от Батавии, штат Нью-Йорк.
Вчера Гарольд очень робко (для него) предложил начать запасать веронал и принимать его маленькими дозами, чтобы посмотреть, не удастся ли нам «разорвать сновиденческий цикл», так он это назвал. Я идею поддержала, чтобы никто не подумал, что со мной что-то не так, хотя пить таблетки не собираюсь. Кто знает, как они могут подействовать на Одинокого Рейнджера (я надеюсь, что он одинокий, не уверена, что смогу выдержать близнецов).
После того как мы пришли к общему согласию насчет веронала, Марк прокомментировал ситуацию со снами.
«Знаете, – говорит он, – нельзя об этом много думать. Так недолго решить, что мы – Моисей или Иосиф и Господь говорит с нами по прямой телефонной линии».
«Темный человек звонит не с Небес, – говорит Стью. – Если это звонок по телефону-автомату, думаю, установлен он где-то глубоко под землей».
«Стью хочет сказать, что за нами охотится дьявол», – вставляет Фрэнни.
«Это объяснение ничуть не хуже любого другого, – говорит Глен. Мы все посмотрели на него. – Видите ли, – продолжает он, как мне показалось, чуть оправдываясь, – с теологической точки зрения мы – узел на канате, который перетягивают ад и рай, верно? И если среди выживших после «супергриппа» есть иезуиты, они наверняка в полном восторге».
Марк расхохотался. Я не врубилась, а потому предпочла не раскрывать рта.
«А я думаю, все это нелепо, – вмешался Гарольд. – Мы не успеем и глазом моргнуть, как вы перейдете к Эдгару Кейси[138] и трансмиграции душ».
Он произнес фамилию как «Кейэс», а когда я его поправила («это же не аббревиатура Канзас-Сити»), то увидела НАСУПЛЕННЫЕ БРОВИ ГАРОЛЬДА УЖАСНОГО. Да, дневник, он не из тех, кто поблагодарит тебя, если ты укажешь ему на допущенные маленькие ошибки.
«Когда случается что-то паранормальное, – вновь заговорил Глен, – из всех объяснений идеально подходит и соответствует внутренней логике именно теологическое. Вот почему физика и религия всегда шли рука об руку, вплоть до наших современных целителей, лечащих молитвами и наложением рук».
Гарольд что-то пробурчал, но Глен продолжал гнуть свое: «По моему глубокому убеждению, мы все обладаем сверхъестественными способностями… и они настолько укоренились в нас, что мы очень редко их замечаем. Эти наши способности обычно предупреждают ту или иную беду, и из-за этого заметить их еще сложнее».
«Почему?» – спросила я.
«Потому что это негативный фактор, Фрэн. Ты когда-нибудь читала исследование Джеймса Д.Л. Стаунтона, посвященное железнодорожным и авиационным катастрофам? В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году он опубликовал статью в социологическом журнале, и таблоиды постоянно ее цитируют».
Мы все покачали головами.
«Ее следует прочитать. Лет двадцать назад мои студенты сказали бы про Джеймса Стаунтона: «Это голова». Он был кабинетным социологом, который в качестве хобби исследовал оккультизм. И написал несколько статей, затрагивающих и социологию, и оккультизм, прежде чем отправился на ту сторону, чтобы проверить правильность или ошибочность своих выкладок».
Гарольд хмыкнул, а Стью и Марк улыбались. Боюсь, я вела себя ничуть не лучше.
«Так расскажите нам о поездах и самолетах», – говорит Пери.
«Что ж, Стаунтон взял статистику по пятидесяти авиационным катастрофам, случившимся после тысяча девятьсот двадцать пятого года, и по более чем двумстам железнодорожным, случившимся после тысяча девятисотого. Ввел эти данные в компьютер. Его интересовали три показателя: общее число пассажиров, количество погибших и вместимость транспортного средства».
«Не понимаю, что он пытался доказать», – подал голос Стью.
«Чтобы понять, надо знать вот еще о чем: он ввел в компьютер и другой набор данных – на этот раз по самолетам и поездам, летевшим или ехавшим теми же маршрутами, но добравшимся до места назначения без происшествий».
Марк кивнул: «Контрольная группа и экспериментальная. Чисто научный подход».
«Результаты получились очень простые, однако их выводы ошеломляли. Но для того чтобы выявить простой статистический факт, пришлось продраться через шестнадцать таблиц».
«Какой факт?» – спросила я.
«Полностью заполненные самолеты и поезда редко терпят катастрофу», – ответил Глен.
«Да это гребаная ЧУШЬ!» – чуть ли не кричит Гарольд.
«Отнюдь, – спокойно говорит Глен. – Стаунтон высказал эту версию, а компьютер ее подтвердил. В тех случаях, когда случались катастрофы, заполненность транспортных средств составляла шестьдесят один процент. В тех случаях, когда обходилось без происшествий, – семьдесят шесть процентов. Разница в пятнадцать процентов весьма существенна, и ее не спишешь на статистическую погрешность. Стаунтон утверждает, что для статистика даже трехпроцентная погрешность – уже повод для размышлений. И он совершенно прав. Это аномалия размером с Техас. Вывод Стаутона: люди знали, какие поезда и самолеты потерпят катастрофу… подсознательно они предсказывали будущее. У вашей тети Салли разболелся живот прямо перед вылетом рейса шестьдесят один из Чикаго в Сан-Диего. И когда самолет падает в невадской пустыне, кто-то говорит: «Ох, тетя Салли, эти боли в животе – знак Божий». Но до исследования Джеймса Стаунтона никто не подозревал, что живот разболелся у тридцати людей… или голова… или возникло странное чувство в ногах, будто тело пытается сказать голове, что в нем сейчас что-то откажет».
«Я просто не могу в это поверить», – говорит Гарольд, горестно качая головой.
«Знаете, примерно через неделю после того, как я первый раз прочитал статью Стаунтона, в аэропорту Логан потерпел катастрофу самолет «Маджестик эйрлайнс». Погибли все, кто находился на борту. Я позвонил в представительство авиакомпании «Маджестик» в аэропорту Логан после того, как все более-менее успокоилось. Представился репортером из «Манчестер юнионлидер» – маленькая ложь во благо. Сказал, что мы готовим материал по авиационным катастрофам последнего времени, и поинтересовался, сколько мест в этом полете пустовали. Человек, с которым я разговаривал, удивился моему вопросу, потому что, по его словам, сотрудники авиакомпании как раз обсуждали этот аспект. Не явилось шестнадцать пассажиров. Я его спросил, а сколько обычно не является на рейс семьсот сорок седьмого из Денвера в Бостон. Он ответил, что три».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});