Читать интересную книгу Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Филип Дик

— Ты не можешь отличить хорошего человека от плохого, — сказала она. — Я где–то читала, что главная польза от высшего образования в том, чтобы научиться видеть хороших людей. Плохо, что у тебя нет высшего образования.

— Я знаю, кто хороший человек, а кто нет. Вот Пит — хороший, а ты его ни в грош не ставишь. Олсен хороший. А Чик Боннер — просто осел.

Роджер вышел из кухни.

— Ты не заслужил этот магазин, — бросила Вирджиния ему вслед. — Зря я так старалась, чтобы он у тебя был.

Помолчав, он ответил:

— Теперь уже поздно.

— Знаю.

— Чего ты хочешь? — спросил он. — Благодарности?

И пошел в другую комнату.

— Да просто чтобы ты хоть как–нибудь пристойно ответил, — сказала она. — Разумно, здраво.

— Господи! — закричал он. — Не собираюсь я пускать этого типа к себе в магазин. Магазин мой, и не нужен мне никакой партнер. Лиз права.

— Интересно, — с горечью произнесла Вирджиния. — Ее мнение для тебя, значит, важнее моего. С чего это вдруг?

— Потому что она права.

— Только поэтому? Знаешь, я, наконец, поняла, кого мне напоминает Лиз. В больших супермаркетах, куда мы ходим по субботам, стоит в проходе толстенькая веселушка с подносом крекеров и каким–нибудь новым сортом сыра — в желтой форме с поясом, знаешь, да? И когда идешь мимо с тележкой, выкрикивает веселеньким таким, жизнерадостным голоском: «Голубчик, угощайтесь, попробуйте наш новый плавленый сыр чеддер с беконом компании «Крафт», или что еще там они предлагают.

— Пойду–ка я лучше поработаю, — сказал Роджер.

— Постой. — Вирджинии не хотелось, чтобы он уходил. — Извини. Я не то сказала. — И тут же не удержалась и спросила: — Что ты в ней такого нашел? Чем она тебя покорила? Женскими прелестями своими отвратными? Интересно было бы узнать. Скажи.

— Иди к черту, — сказал он.

— И еще я не понимаю, — не удержалась она, — каким образом с этой бабой мог связаться такой человек, как Чик Боннер.

Входная дверь закрылась. Вирджиния тут же вскочила и побежала к выходу. Ну вот, высказалась, пробормотала она и открыла дверь. Роджер, сгорбившись, стоял на крыльце, засунув руки в карманы.

— Прости, — сказала она, подошла к нему и обняла. — Не уходи в магазин. Я больше ничего не буду говорить. Давай что–нибудь придумаем — погуляем, в каком–нибудь клубе посидим. Музыку послушаем.

— Нет, — отказался он. — Я устал. — Но все–таки вернулся вместе с ней в дом. — Не хочу сейчас об этом говорить.

— Может, это я из–за того, что по Греггу скучаю, — сказала она.

— А эти твои танцы что, не помогают?

Она снова почувствовала прилив гнева. Но промолчала. К злости примешивался страх. Что–то я не понимаю, подумала она. Что это? Что происходит?

Может, он что–то скрывает от меня.

И тут ей пришла в голову мысль: «А может, он уже готов влюбиться в нее?»

Но она же такая дура. Как ее еще назвать? Круглая дура.

Комедиантка. В шляпе с обвисшими полями и трезубцем — или что там носили шуты? Крошка Лиз Боннер, от нее все со смеху покатываются.

Но — она вспомнила небьющуюся пластинку фирмы «Декка», «Пузатого Тубу»[166] в исполнении Дэнни Кея, которую бережно хранил Грегг, — в конце концов, потешный музыкальный инструмент одержал победу.

На следующий вечер, в среду, придя домой, Роджер сказал:

— Я только поесть успею, и снова надо будет вернуться на работу.

— Хорошо.

Вирджиния ждала этого.

За ужином он почти ничего не ел.

— Неприятности? — спросила она, и ей хотелось, чтобы он что–нибудь сказал, поделился. — Давай я с тобой пойду. Может, помогу чем. Или просто компанию составлю.

— Спасибо, не надо, — отказался Роджер.

— Какая–нибудь тяжелая работа?

— Да, кое–что. Несколько коробок перекидать надо. Перенести телевизоры наверх.

— Ты там осторожнее.

Надев пальто, он с ключом от машины в руке направился к выходу. Что–то показалось Вирджинии странным, когда он проходил мимо. От него необычно хорошо пахло. Остановив его, она потянулась к нему.

— Что такое? — сказал он, отступив.

Запах лосьона после бритья, поняла она. Значит, побрился.

— Может, к будущим клиентам заехать придется, — объяснил он. — Сегодня парочка в магазин заходила, оставили свои координаты. Может, завезу им телевизор.

— А, — сказала она.

Он, бывало, так поступал. Ну, конечно, это возможно.

— Значит, когда я позвоню в магазин, тебя там может не оказаться.

— Нуда.

— Можно я буду называть тебя «Малыш Пикколо»?

Он насторожился.

— Что это такое? С чего это?

— Это друг Пузатого Тубы, — сказала она. — С пластинки.

Некоторое время он раздумывал над тем, что она сказала, потом понял и очень выразительно посмотрел на нее. Трудно было догадаться, что именно выражает его лицо. Но она знала, что он чувствует.

— А иди ты! — сказал он. — Иди к черту!

Повернувшись к ней спиной, он пошел по дорожке к машине.

Не нужно было этого говорить, подумала она. Зачем я это сказала? Что со мной происходит?

Всю дорогу, до самого магазина, у Роджера тряслись руки, поток машин расплывался в глазах. Он доехал на автопилоте, припарковался на свободном месте и пошел по тротуару к погруженному в темноту закрытому магазину.

«Уйду от нее, — решил он. — Не вернусь больше к ней».

Он открыл дверь, вошел и заперся изнутри, оставив ключ в замке.

— Господи, — вздохнул он.

Голова была готова лопнуть, изнутри страшно давило. Он спустился в туалет, ополоснул лицо холодной водой.

Учуяла, значит, лосьон после бритья, черт бы его побрал. Это было даже немного забавно.

«Что же делать? — думал он. — Сейчас все прекратить, пока она не заметила что–нибудь еще? Что–нибудь, от чего уже не отвертишься».

Наверху зазвонил телефон. Сюда звук едва доходил, и если бы не привычка, он совсем бы его не услышал.

Его часы показывали семь. Еще рано. Даже если бы он бросился вверх по ступенькам, то вряд ли успел бы. И он еще сбрызнул лицо водой, вытерся и неторопливо поднялся на основной этаж. К тому времени телефон смолк.

Роджер сидел в кабинете за столом, курил и раздумывал. Что, если Чик придет домой? Что, если Вирджиния возьмет такси и приедет сюда? Что, если она поедет туда?

Но в любом случае, думал он, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств, когда ни Чик, ни Вирджиния не приедут вдруг домой, и не явятся сюда, и не наймут частного соглядатая и так далее, у него все равно остается неразрешимый, безнадежный вопрос. Он до сих пор не знает, насколько глубоко его чувство к Лиз, как далеко готов он пойти. Потому что кончиться все должно было очень серьезно, а именно: бракоразводным процессом или двумя, а потом, после года промежуточных постановлений, вступлением в новый брак. С Лиз Боннер. Тогда она уже будет Лиз Линдал. А как же дети? Кто из них будет жить с ними? Ее мальчики, пожалуй, останутся с ней. Или нет. Нет, если на развод подаст Чик, то нет — если их разведут по причине супружеской неверности. А Вирджиния ни за что не отдаст Грегга. Так что в лучшем случае он окажется вместе с Лиз и ее двумя сыновьями. Его лишат Грегга, и может оказаться, что Джерри и Уолтер, даже вместе с Лиз, не заменят его.

Конечно, у них с Лиз родятся дети. При этой мысли ему чуть полегчало.

Боже, не слишком ли он размечтался? Не рановато ли? Но ведь когда они остановились в мотеле и легли в постель, а потом просто лежали, ничего не делая, Лиз вдруг сказала:

— Знаешь что?

— Что? — откликнулся он.

— Я хотела бы родить тебе ребенка, я правда родила бы. Хочу этого больше всего на свете.

И он подумал тогда о ней как о движимом инстинктами женском теле, рыскающем в поисках мужчины, который оплодотворил бы ее, а потом, когда это случится, она будет искать место, где можно будет родить. Какое–нибудь спокойное, безопасное место. Одним оплодотворением дело не кончится, ей потребуется и все остальное. Как может она обойтись без остального? Если представить себе, что она забеременела от него, то это будет только начало их отношений. А если не забеременела, то думает об этом. Когда она снова ляжет с ним — если это произойдет, — эта мысль не покинет ее. Конечно, она не осмелится зачать до тех пор, пока не будет ясно, что он может и готов уйти от Вирджинии. В каком–то смысле ему повезло, что он сейчас женат: Лиз никогда бы не пошла на такой риск, она даже в своей легкомысленной спешке не способна снять колпачок или оставить диафрагму в коробке. Так что можно не беспокоиться, что она огорошит его таким известием. Если они не совершат ошибку.

Но Роджер прекрасно знал — пусть Вирджиния думает иначе, — что Лиз вполне соображает, что к чему. Особенно в том, что касается диафрагмы и как ее носить. В этом ее глупой не назовешь. Тут уж она не ошибется. И не потому, что ее ведет какое–то внутреннее чутье. Просто она не может позволить себе ошибиться. Слишком велика будет цена.