что станет с её любовью, когда она увидит тебя искалеченным? Я ещё не решил точно, например, не досчитается она в тебе глаза, уха, носа, ноги, руки… Что она станет испытывать к тебе, катая тебя в колясочке? Любовь? Нет, дружок, жалость, и не только к тебе, но в первую очередь к себе. Воспитание не позволит ей тебя бросить, ну и… Продолжать?
Герцог заметил, как Жан содрогнулся всем телом.
– Лучше смерть… – выдохнул юноша с ужасом.
– Верно! И если я пойду тебе навстречу и сделаю так, чтобы она считала тебя мёртвым, что тогда?.. Думаешь, в недалеком будущем она не примет замены? Не допустит к себе человека с твоим лицом? А если пойти дальше, и представить, что твой брат спасает её, вызволяет из плена, и…
– Это ты, что ли «спасешь её», Виктор? – тут же вскинулся Жан.
И герцог снова опередил Антуана:
– Фрэнк, ты не глупый человек, и понимаешь, что мы можем переменить отношение твоей красавицы к нам. А этими своими выпадами ты сейчас только приближаешь свой конец.
– Конец?! – и Жан горько рассмеялся, – Что-то мне подсказывает, что мой конец наступит ещё нескоро. Признайтесь, ведь вы намерены развлекаться со мной до тех пор, пока не решите, что пришло время этому мерзавцу занять моё место, не так ли? Ты слышишь, Виктор? Потом он и тебя вздёрнет. Ты ещё этого не понял?! Он же маньяк!
Антуан заметно побледнел и позволил себе огрызнуться:
– В любом случае, ты этого не увидишь!
Герцог удовлетворённо кивнул.
Антуан, и правда, начинал очень злиться, трудно сказать на что. Быть может, его душу жгла мысль, что Жан снова оказался сильнее его, даже в этой ситуации он способен сохранить лицо, в то время как он, Антуан де Валеньи, чувствует себя раздавленным, стиль поведение ему диктуют отчаяние и страх, страх перед прошлым, и ещё больший страх перед будущим. Этот страх даже нашёл своё выражение в словах:
– Ты сейчас можешь говорить всё что угодно, как угодно, оскорблять меня, но ты уже не способен причинить мне большую боль, чем та, которую я испытал, когда ты отнял у меня Марианну. Я ненавижу тебя! Я ненавижу твою приторную правильность! Говори, что хочешь, всё равно тебя уже нет! Слышишь!?
– И тебя, – эхом отозвался Жан.
И тут, к своему ужасу, Антуан вдруг заметил во взгляде Жана… сочувствие, и не ошибся:
– Молись, Виктор! Молись, чтобы Анри поскорее встал на ноги и успел вытащить твою голову из петли!
– Ты уже бредишь! Не думаю, что сердце Анри разрывается от любви ко мне! – нервно рассмеялся Антуан. В этот момент они стояли лицом к лицу.
– Ты прав, он тебя ненавидит. Он лучше меня понял, что ты за гниль. Просто, может быть, Анри успеет убить герцога раньше, чем тот примется за тебя. Заметьте, Ваша Светлость, убить, а не отравить, как вы то сделали с его родителями. И только в его силах остановить Марианну, уже от того, чтобы она не зарезала тебя, Виктор. Да, я уверен, Анри тебя пощадит, потому что мы с тобой близнецы. Что бы ни было, чтобы мы не говорили, мы остаемся братьями по рождению…
– Хоть я и продал тебя?! Ты знаешь, что герцог отправит тебя на галеры?! – Антуан даже чуть подался ближе.
– Этим ты вынес приговор прежде всего себе, – усмехнулся страшно злой Жан и тут же кивнул в сторону герцога, – Посмотри на него, он с этим согласен!
И Антуан подчинился, бросил затуманенный взгляд на герцога.
– Не принимайте его слова так близко к сердцу, друг мой! – тут же поспешил вмешаться Его Светлость, – Я вижу, пришло время заткнуть ему рот.
– И каким же это образом? – дерзнул поинтересоваться Жан.
И герцог, не тратя больше слов, с силой ударил Жана в скулу. Удар получился сильный, у юноши потемнело в глазах, и он повис на руках. Нет, вроде пленник сознание не потерял, а значит можно продолжать развлечение – так рассудил вполне удовлетворённый герцог и развернулся к Антуану:
– Не присоединитесь, друг мой?
Оказывается, тот остановившимся взглядом наблюдал за тем, как Жан пытается встать на ноги.
– Что вы намерены с ним сделать? – Антуан с трудом выдавил из себя этот вопрос, медленно разворачиваясь к герцогу.
– Ничего страшного. Просто выпорю, – ответил герцог, словно говорил о чём-то обыденном, – Согласитесь, он заслужил хорошую порку.
– Об этом не было речи, – возразил Антуан.
– Но была речь о галерах. Вы, мой друг, думаете, его будут там гладить по головке? Нет, я скажу даже больше, с его характером, он там не жилец. Так что эта порка пойдёт ему только на пользу, пусть учится держать себя в руках, пусть привыкает. А вы можете присесть вот там. Это вразумление мы можем считать для него наградой за все те страдания, которые он вам причинил.
Антуан чувствовал, что ноги его стали словно деревянными. Он медленно поднял глаза на Жана. Тот уже стоял, из угла рта сочилась кровь, но взгляд его просто выжигал душу Антуана.
– Вот, что я тебе скажу напоследок, – хрипло заговорил Жан, – Пусть не сейчас, не сегодня и даже не завтра, но в тебе всё-таки проснётся совесть. Почему-то я в этом уверен. И тогда тебе захочется удавиться. Я знаю это, мы близнецы, чёрт тебя побери! В любом случае, в этой жизни ты уже конченный человек. Молись, чтобы Всевышний даровал тебе новую.
Глаза Антуана исполнились ужаса. Он вдруг ощутил правоту этих слов. Ему показалось, что ещё секунда, и он обратится в прах… но… этого не произошло. Самообладание стало снова возвращаться к нему. И вот он уже круто обернулся к герцогу:
– Ваша Светлость, делайте, что хотите, я оставлю вас.
Герцог угадал, что творится с Антуаном, и кто знает, может быть, в его душе всколыхнулось нечто, похожее на сострадание. В любом случае, на этого близнеца у него были особые планы, и сейчас он решил не перегибать палку. Тем более что ему улыбалась мысль о скором начале второго акта этой трагикомедии.
– Как вам угодно, друг мой. Встретимся за ужином, – и он даже лично проводил Антуана до дверей.
На самом пороге Антуан остановился и ещё раз посмотрел на Жана. Казалось, тот ждал этого, и его взгляд… взгляд, переполненный непередаваемой силы презрением и гневом, каленым железом вонзился в память Антуана. А уже в следующую секунду дверь за ним захлопнулась, громко, словно гробовая доска.
Этот хлопок многократным эхом отозвался и в душе Виктора, но, как скоро выяснилось, самое страшное было ещё впереди.
– Глен, бери плеть, – раздался приказ герцога.
Виктор остолбенел.
– Ты меня слышал?!
– Ваша Светлость, но… я никогда не порол людей… – голос называемого Гленом всё-таки дрогнул.
– Но тебя-то, я думаю, пороли?
– Не без этого.
– Тогда ты должен представлять, как это делать. Давай. Пора