— Я признаю свою ошибку, — сказал Железный Шлем, склонив голову. — Приму епитимью. Я согласен на суд ярлов.
Пока Штурмъярт выглядел удовлетворенным и больше ничего не просил.
Железный Шлем не стал высказывать вслух роящиеся в голове мысли, подавляя их, но зная, что они со временем вернутся и страшась того дня, когда это случится.
Нас превзошли в численности. Если бы отправились туда, как я предлагал — всем Орденом, то поймали бы его. И одержали бы победу. Аркенджо ошибался, сдерживая меня. С этим существом нельзя разделаться вполсилы. Мы должны продолжить охоту. Когда след снова появится, мы должны найти его. Это не конец. Это не может быть концом.
Он посмотрел через открытое окно туда, где вечные пики Асахейма затмевали горизонт.
Когда Алый Король найдется, — подумал он, — мы должны забрать всех из Клыка, чтобы сразить его.
Вершины были безупречны, так же и всегда. Их прочность успокаивала его — здесь, по крайней мере, было безопасно.
Больше никаких полумер.
Грейлок шел по туннелям Клыка, только покинув залы, где все еще гремели звуки пиршества. Он не знал, что чувствовать. Скорбь по ярлу все еще была сильна, сочетаясь с гневом от того, как Ойя погиб. Все, кто вернулся с Предела Ковчега, чувствовали ту же вину, хотя многие из его братьев скрывали ее лучше Вэра.
Грейлок мог думать только об одном: ему следовало быть подле своего лорда, когда тот пал. Возможно, он бы не повлиял на итог, но, по крайней мере, Аркенджо не пал бы в одиночестве. Все, что произошло после возвращения на Фенрис, не изменило его мнение, и он с абсолютной ясностью понимал, что смерть старого ярла будет преследовать его, как бы ни смягчали потрясение полученным им выгоды.
Он повернул за угол, войдя в одну из многочисленных пещер, где тлели костровые ямы. Здесь его ждал Россек, присев у скудного пламени. Когда он заметил Грейлока, то встал и отдал честь.
— Ярл, — обратился он, поклонившись.
Грейлок поморщился. Он все еще не привык к новому титулу.
— Не так, — сказал он.
— Но ты ярл, — повторил Россек, усмехнувшись. — Так принято.
Он потер сильные руки над пламенем.
— Брат, я в порядке, поверь. Они сделали правильный выбор.
Грейлок не знал, согласен ли. Двенадцатая могла выбрать Красного Волка и стать больше похожей на остальных. Если бы Железный Шлем не привел их к поражению на Пределе Ковчега, возможно, результат был бы иным. Однако в свете случившегося рота увидела, как мог повести себя Великий Волк, и предпочла хладнокровный выбор. Возможно, братья будут жалеть об этом, возможно нет — только время покажет.
— Ярл хотел, чтобы это был ты, — сказал Грейлок, присев возле брата.
— Он не определился с решением.
Это могло быть правдой. Даже во время их последней беседы на перевалах перед собирающейся бурей Аркенджо не выглядел уверенным. Его выбор мог снова измениться перед смертью.
Но сейчас это имело мало значения, Ойя погиб, и, зациклившись на его смерти, Грейлок ничего не добьется.
— Я не буду командовать, как он, — сказал Грейлок.
— Я знаю.
— Ты мне понадобишься.
— Верно.
— А совету будет не хватать его голоса, — сказал Грейлок. — Теперь Железный Шлем будет контролировать его.
— Значит, ты должен научиться говорить, как ярл, — сказал Россек. — Влиять на них.
Было сложно не улыбнуться. Грейлок никогда не будет командовать советом, как это делал Аркенджо, ведь он молод и к тому же чужак. Ярлы уже звали его в лицо «щенком», за такое обращение Ойя переломал бы им кости.
Если Вэр слишком много думал об этом, бремя ожидания становилось невыносимым. Он был неискушен и стал частью ордена, который некогда возглавлял почтенный Бьорн. Аркенджо погиб слишком рано, и Грейлок оказался среди последних великих воинов, видевших собственными глазами заключительные акты Очищения.
— Но это ничего не изменит, — сказал Грейлок, обращаясь к себе в той же степени, что и к Россеку. — Бремя необходимо нести. Если они потребуют, то получат мою службу, мой клинок и мою жизнь.
Он криво усмехнулся.
— Будем надеяться, что этого будет достаточно.
Мир Квавелон являлся бледной копией Фенриса, но здесь были горы и здесь было холодно. Для тысяч смертных солдат, которые тренировались на его высотах, он вполне подходил. Учения не могли защитить их от изнурительного ужаса мира Волков, но, по крайней мере, смертные отправятся туда немного подготовленными.
Темех издалека наблюдал за учениями Девятого батальона вновь созданной Шпилевой стражи. Они действовали довольно сносно, но до отличного результата было все еще далеко. Необходимо было собрать, снарядить и обучить еще многие тысячи. Рубрикаторы были ценным ресурсом, и их осталось не так много, чтобы атаковать в одиночку. Смертные станут их щитом, по крайней мере, поначалу.
Темех счел мысль гнетущей. Все в этом предприятии было для него гнетущим. Иногда только долг продолжал связывать его с этим великим делом, но это не объясняло всей ситуации. Ни он, ни кто-либо другой из братьев не был огражден от ненависти.
Волки будут страдать. Все без исключения. Глубоко в душе он упивался этой мыслью.
+Они еще не готовы+ раздался мысленный голос Афаэля. Пирид находился далеко отсюда, занятый с флотскими командирами подготовкой армады, но отлично знал все, что происходило на Квавелоне.
+Будут+ответил Темех.+Занимайся своими кораблями, а я позабочусь об армиях+.
+А ты в курсе новостей с Гелиосы? Они все еще поют об этом в Оке+
Конечно же, он знал. Гелиоса готовилась не один год, и для выполнения задуманного была задействована вся сила Легиона. Даже в этом случае погибло так много братьев — не все сумели сбежать, а утрата рубрикаторов всегда была болезненным ударом.
+Все же не позволяй самоуверенности взять вверх над собой, брат+ передал Темех +Это был всего лишь первый шаг на долгом пути+
Афаэль рассмеялся.
+Но я все-таки буду наслаждаться этим. И я буду наслаждаться, когда мы снова поджарим их. Скажи, ты не находишь это забавным, что они тратят так много сил, охотясь на того, кого нельзя найти? Даже мы не можем привести его во вселенную без огромных усилий, а они так легко верят в то, что могут встретиться с ним в битве, чтобы убить, как какого-нибудь зверя+
Темех вздохнул. Из всего прочего этот аспект огорчал его более всего. Сражаться, убивать — это одно. Подбрасывать эти уловки и следы — совсем другое.
+Так будет не всегда+сказал он.
+Конечно же, нет+Афаэль все еще пребывал в эйфории.+Но мы будем там, когда он придет. И мы дадим Волкам все, чего они хотят.+
Темех кивнул. Перед ним авангард его новой армии старался достаточно быстро взобраться на крутой склон. Волки проделают это в считанные минуты.
+Он будет там+сказал он+ Они могут охотиться, сколько пожелают, но в конце он вернется только на один мир+
Тамех вдохнул воздух вершин и задумался, насколько сильно он будет напоминать Фенрис. Было сложно не позволить этой мысли подавить все прочие — дом их врагов в кольце пламени, с разрушенными стенами и разграбленными сокровищами.
+Да настанет этот день поскорее+ отправил мысль вечно энергичный Афаэль.
+Да будет так, брат+ ответил Темех и прервал связь.
Битва за Клык
Вот нить перерезаннаяХарека Эйрека ЭйрекссонаПрозванного Ярлами Железным ШлемомИ долги его уплаченыНа Мировом ХребтеОтце ГорПопранный бог пришелРуки напряженыРаскрытый глаз единственныйОгнем окольцованныйИ да будет это сказано, братьяДа будет увековеченоПредатель старыйУщербный сын ВсеотцаПротянул рукуВзгляд его холоден Хельской зимойИ Железный ШлемГосподин Волков ФенрисаС обнаженными клыкамиСмеется подобно рассвету
Человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, — канат над пропастью.
Фридрих Ницше, "Так говорил Заратустра"
Пролог
Ударный крейсер «Готтхаммар»[1] плавно летел сквозь пустоту, его огромные двигатели работали менее чем на половину мощности. Крыло эскортных кораблей уверенно следовало патрульным строем шириной в десять тысяч километров. На фоне абсолютной черноты космоса крейсер был металлически-серого цвета, его тяжелобронированные борта украшала голова рычащего волка. Он вышел из варпа всего несколько часов назад, и последние остатки отключенного поля Геллера все еще цеплялись, сверкая, за незащищенный адамантиум корпуса.