– Второе.
– Да, вряд ли в иных галактиках разумные существа были бы стопроцентными людьми. Хотя в принципе ты вполне можешь быть и неотличимым от человека роботом, как у Азимова. Ну так рассказывай, мне же интересно, в конце-то концов!
Кстати, по нему этого было совершенно не видно. Мне он и нравился тем, что был очень спокойным человеком.
– В общем, у нас почти такой же мир, как ваш, только заметно опережает его в техническом развитии. И у нас никакого СССР нет, есть Российская Федерация. Насколько я понял, отличия появились где-то в начале девятнадцатого века и с тех пор потихоньку нарастали…
В общем, я примерно за полчаса вывесил ему на уши всю лапшу, что мы с Антоновым сочинили как раз для таких случаев. Закончил я предложением:
– Хочешь, в порядке доказательства того, что я не робот, дам кому-нибудь в морду? Робот ведь не может причинить вреда человеку.
– Нет, спасибо, это он только у Азимова не может. Но, по-моему, этот вопрос не только недоказуемый, но и совершенно неважный. Кстати, одно, хоть и не совсем исчерпывающее, доказательство все же есть. Ты не пьешь.
– А роботы – они что, по-твоему, все квасят по-черному?
– Нет, но если они человекообразные, то и вести себя должны как люди.
– Ага, а не как рептилоиды вроде меня. Ладно, против переезда сюда ты ничего не имеешь? Из твоей Балашихи ездить будет далековато. Пока могу предложить только место в общежитии, в первом корпусе все квартиры уже поделены, а второй сдадут только в будущем году.
Кстати, этот первый корпус, в котором должны были поселиться мы с Астаховыми, строился ни шатко ни валко. К ноябрю его точно не сдадут, хорошо бы хоть к новогодним праздникам успели.
Александра же Фроловского я решил посвятить в тайну потому, что иначе с луноходной программой мне было не справиться. Во всяком случае, имелся риск ее завалить.
Ведь сделать тележку с моторами, солнечными батареями, заряжающими аккумуляторы, с руками-манипуляторами и хвостом-антенной – это даже не полдела, а от силы четверть. Ею еще надо управлять. И дело даже не столько в задержке сигнала на две с небольшим секунды, за которые радиоволны проделают путь от Земли до Луны и обратно, хоть это и не подарок, а в малой пропускной способности этого канала и приличного уровня помех в нем. И, значит, помимо мер по повышению помехозащищенности требовалось еще и оснастить луноходики собственными мозгами. В каких-то заранее предвиденных ситуациях они сами должны знать, что делать. Поэтому Саше пора было начинать осваивать электронику образца двадцать первого века. Нынешнюю, шестьдесят пятого года, он знал едва ли не лучше меня.
И, значит, Антонов в два приема переправил мне еще один планшет – первый до сих пор оставался у Косыгина. А также компактную клавиатуру к нему, программатор и мышь, тыкать пальцами в экран не всегда удобно. У меня даже возникла было мысль приспособить перед планшетом большую лупу, чтобы он хотя бы казался крупнее. Для Саши, я-то уже привык, смартфон еще меньше. Но оказалось, что это не нужно. У Фроловского была близорукость, минус три, и он, просто снимая очки, получал примерно такой же эффект.
Итак, в одной из комнат за бронированными дверями была наша с ним лаборатория. А вторая использовалась практически впустую. Там стоял набор реостатов киловатт на пятнадцать, мощный вентилятор и воздухопровод для выдувания горячего воздуха наружу. По легенде, именно там базировалась установка межмировой связи. И, значит, теперь я для получения тех посылок из будущего, которые должен увидеть Саша, заходил в эту комнату, запирал за собой дверь, включал нагреватели и вентиляцию, после чего отправлялся сознанием в двадцать первый век. А потом выключал все это безобразие и нес Саше горсть деталей.
Зато теперь, даже заведись в моем институте шпион (а Семичастный утверждал, что это вполне вероятно, хоть его люди и бдят), он сможет узнать, что там действительно располагается какая-то установка, потребляющая пятнадцать киловатт.
А еще у меня появился служебный транспорт – «Волга». Правда, не черная, а светло-синяя, но зато без водителя. Мне вообще-то хотели всучить и его, но я категорически отказался.
Зато у директора «Волга» была черная, а водитель – из комитета. На оставшихся трех замов имелась всего одна машина. Но незачем им ездить одновременно и в разные стороны, жить они будут в том же доме, что и я, а он стоит в трехстах метрах от окружающего институт бетонного забора. Мне же довольно часто придется посещать не только Москву, но и Загорск, где для моих луноходов уже начали делать оптику и кое-какую точную механику. А летом и в Ленинград лучше ехать на машине, чем лететь на самолете.
Вообще-то для меня приближался первый экзамен, причем настоящий, не чета тем, которые я сдавал на права и уж тем более якобы сдавал в МИСиС. Я сдал аппаратуру, которая будет осуществлять передачу изображений со станции «Луна-9». В той истории она долетела, мягко села и даже передала какую-то информацию. То есть долетит она скорее всего и сейчас, но вот что передаст – это еще большой вопрос. По идее старт должен состояться тридцать первого января, а до этого мне остается только волноваться. Впрочем, не очень сильно. На сильное волнение не оставалось времени, луноходы сжирали его целиком.
В середине октября в институт привезли первую тележку, и теперь она бодро раскатывала по актовому залу, куда для имитации лунной поверхности навалили бордюрных блоков и битых кирпичей. Эта фиговина чем-то напоминала небольшую собаку с прямоугольным туловищем и крыльями, в качестве которых фигурировали раскладывающиеся солнечные батареи. Спереди на телескопической штанге выдвигалась «голова» с тремя камерами – одной большой для передачи качественных фото, то есть это был вроде как нос. А по бокам не то широко расставленными глазами, не то сдвинутыми на лоб ушами торчали две камеры поменьше для управляющего аппаратом оператора, они обеспечивали передачу стереоизображения с частотой один кадр в две секунды. Сзади бодро торчала вверх антенна-хвост. При езде по пересеченной местности она забавно виляла.
Управление осуществлялось так. Оператор присматривался к картинке, которая благодаря двум камерам и специальным очкам была для него объемной. Приняв решение, он быстро набирал программу очередного рывка. Ну типа «Вперед на половинной мощности ноль тридцать пять секунды, поворот на двенадцать с половиной градусов влево, мощность убавить до четверти – еще ноль тридцать пять, потом колеса прямо и полный ход полсекунды, моторы стоп, стояночный тормоз включить». После чего оператор начинал прикидывать, куда направить машину следующим рывком. Максимальная длина каждого набора составляла сто двадцать восемь команд. Пока набор выполнялся, оператор в управление вмешиваться не мог, а вот собственный ходовой контро-ллер лунохода мог, если расценивал ситуацию как критическую с точки зрения устойчивости. Вот тут, как я и ожидал, возникли трудности. Луноход либо слишком осторожничал, останавливаясь там, где в этом не было никакой нужды, либо отважно пер напролом и в конце концов переворачивался.
Кстати, в институте уже вполне официально работала Вера – стажером, по воскресеньям. У нее на удивление неплохо получалось управлять луноходом – хоть и немного похуже, чем у меня, но заметно лучше, чем у двоих других стажеров, прикомандированных к нам от КБ Лавочкина. Так что Шелепин, ознакомившись с результатами, почесал в затылке и признал, что был не прав, поначалу выступая против ее участия в программе.
– Не знал, что у твоей девушки такие способности, – развел руками он. – Надеюсь, у нее хватит ума не болтать.
– Во-первых, безусловно хватит, – заявил я. – А во-вторых, что она может разболтать – что в НИИ «Мечта» делают луноходы? Так об этом уже знают в Ленинграде, Загорске и Химках, а также не меньше четверти населения академгородка. Да и вообще – чего тут секретить? Советский народ должен быть в курсе своих великих достижений.