Читать интересную книгу Киндрэт (Тетралогия) - Турчанинова Наталья Владимировна

«Жаль, что ты не появился среди нас на две тысячи лет раньше, — обронила она как-то, пристально глядя на Кристофа. И он впервые увидел в ее черных глазах тоску. — Быть может, тогда я смогла бы понять эту новую реальность».

Она научила его читать и говорить на древнеегипетском, драться на двусторонних секирах и видеть красоту в величественных статуях ее старых богов. А он слегка примирил Макетатон с новой жизнью…

Она погибла от «Могильной гнили», так же, как и многие другие. В нелепости смерти гордая египетская принцесса ничем не отличалась от своих менее родовитых братьев и сестер. На рассвете Кристоф вынес ее, еще живую, из убежища и оставил на склоне холма.

Холодный пражский ветер разметал пепел, оставшийся от дочери фараона, и спустя годы на нем выросли новые деревья.

«Чем мы отличаемся от смертных? — подумал кадаверциан, последний раз взглянув на фреску. — Ничем. Также умираем и ложимся в землю».

…Каменный блок в стене за ложем отодвигался в сторону. За ним чернел провал потайного хода. В одном месте коридор становился просторнее, на полу появлялось нечто вроде ступеней, а затем сужался до темного лаза, протискиваться по которому можно было лишь с большим трудом.

Кристоф чувствовал себя крысой, ползущей по узкой трубе. Неожиданно ему показалось, что Битах чувствует, как удаляется Крест, к которому она была крепко привязана, и это беспокоит потустороннюю силу.

Лаз вывел в старый парк рядом с храмом святого Вавренсия. Колдун почувствовал запах сырой земли, его рука наткнулась на плиту, перегораживающую вход. Так же, как дверь из зала Совета, она открывалась с помощью магии и небольшого физического усилия. Но на середине камень заело, и некроманту пришлось потрудиться, чтобы выбраться…

— Помочь? — неожиданно прозвучал над ним участливый голос.

Кристоф резко вскинул голову и увидел уже знакомую фигуру в больничной пижаме. Серое пальто было небрежно наброшено на узкие плечи, стоптанные ботинки в грязи. Человек наклонился над некромантом, наполовину вылезшим из земли, и протянул руку. На ее запястье показался широкий шрам с белыми точками по краям…

Кадаверциан пристально посмотрел в лицо незнакомцу, и оно тут же стало меняться. Морок рассеялся. Теперь рядом с ним стоял, улыбаясь, юноша лет шестнадцати в коричневом пиджаке и потертых джинсах. В его длинных темных волосах виднелось несколько светлых прядок.

Иноканоан — глава клана Иллюзий. И непревзойденный мастер по их созданию.

Некромант молча ухватился за его руку и выбрался на поверхность.

— Думаю, ты не знаешь, зачем я здесь, — доброжелательно сказал лигаментиа, наблюдая за мастером Смерти, ставящим плиту на место.

— Отчего же, кое-какие предположения у меня есть, — отозвался тот, выпрямляясь.

Юноша сел на камень и с видом глубочайшей задумчивости уставился на землю у себя под ногами.

— Ты вынес из подземелий некий крест. Это был неразумный поступок.

— Ну и что ты собираешься делать теперь? — спросил кадаверциан не без иронии. — Попытаешься убить меня и забрать артефакт?

Иноканоан понимающе усмехнулся в ответ:

— Да, это бессмысленно. Здесь мы не сможем воспользоваться магией… боевой магией. Иллюзии не в счет. А в обычном поединке ты легко одолеешь меня. Только есть ли смысл драться, если можно договориться?

— Разумно, — согласился некромант, стряхивая грязь с куртки.

Лигаментиа вынул из кармана сигару, задумчиво посмотрел на нее, убрал обратно и продолжил:

— Появление в Столице артефакта Основателя может заставить кланы нервничать. И совершать ошибки…

— Надо было думать раньше, — резко отозвался Кристоф. — В тот день, когда ты голосовал за распад Совета, тебя не слишком беспокоили судьбы наших семей.

И, прежде чем Иноканоан успел возразить, продолжил:

— У меня есть несколько братьев и сестер, которые мне дороги. Их я и буду защищать так же, как они будут оберегать меня. А на прочих мне плевать.

Лигаментиа выглядел одновременно рассерженным и уязвленным. Но произнес по-прежнему вежливо:

— Кланы предпочитают не связываться с кадаверциан. Вас боятся и уважают. Скажи, от кого ты собрался защищаться с помощью этого? От гин-чи-най? Или от самого Основателя?

Кристоф промолчал, но юноша и не ждал ответа.

— А что, если кланы, объединившись, решат уничтожить кадаверциан до того, как те опять пробудят силу, погубившую Прагу?

— Они не объединятся, — ответил колдун, глядя на Иноканоана, который вдруг превратился из мудрого кровного брата в мальчишку, полного наивных юношеских представлений о жизни. — Одни будут сидеть тихо и трусливо желать, чтобы буря прошла мимо. Другие поползут к сильнейшему, вожделея получить его защиту. Третьи начнут громогласно взывать к общественному разуму и потихоньку интриговать. А четвертые удалятся в прекрасные, безопасные земли, недоступные большинству. Так что все очень просто. Примитивно. И не ожидай от них большего.

Кристоф повернулся к лигаментиа спиной и пошел к выходу из парка.

— Ты говоришь, как Вольфгер, — разочарованно сказал ему в спину Иноканоан. — И поступаешь так же самонадеянно.

Не оборачиваясь, кадаверциан небрежно махнул рукой, непредумышленно повторяя жест мэтра, означающий: «Думай, как хочешь».

Глава 2

Опасный гость

Это нелепо — разделять людей на хороших и плохих. Люди бывают либо обаятельны, либо скучны.

Оскар Уайльд. Веер леди Виндермир. 1 марта…

В центре просторной шестиугольной комнаты горел огонь. Он был заключен в круг и с шелестом бился об ажурную решетку, пытаясь вырваться и лизнуть ноги сидящего.

Верховный магистр клана Асиман смотрел на пламенный символ солнца и грел о его тепло холодные ладони. Огненные змеи, танцующие на длинных хвостах, тянулись к нему и плевались красными искрами. Особо резвые касались рук Амира, но не обжигали его. Их жар не мог уничтожить холод, давно живущий в теле мага.

Будь на то воля асимана, он бы сменил символ клана — корону и скипетр — на раскаленный диск солнца. Но вряд ли кто-то из учеников в состоянии понять иронию магистра. Древний страх перед светилом глубоко вошел в их кровь и требовал почитания других символов.

Невозможно безнаказанно изменить одному божеству, уйдя на службу к другому.

Религия юности Амира была проста. В мире в равных мерах существует добро — свет и зло — тьма. Между ними идет постоянная война, и человеку дозволено встать на любую сторону. Каждый поступок, каждое желание и мысль смертного может оказаться брешью в броне противника. Можно жить в бедности и гармонии, а можно в роскоши и пороке. Но первых божество поведет к свету по широкой дороге, а вторых — по узкому лезвию.

Душа молодого человека по имени Амир разрывалась. Одна ее часть, та, что просыпалась ночью, желала всех удовольствий этого мира. Ему отчаянно не хватало знаний, которые давали в храме, и ради бóльшего он был готов даже убивать. Другая половина стремилась к свету и гармонии…

Он увидел ее во время чтения утреннего гимна. Молодой жрец призывал солнце, но на его зов из волн вышла прекрасная женщина.

Она изменила его жизнь, судьбу, предназначение. Показала дорогу, по которой он шагал уже не одно столетие и ни разу не пожалел и не усомнился.

— Ты боишься расплаты. — Киа сидела на ковре напротив смущенного юноши. Лазоревый полог над ее головой трепал ветер. Немигающий взгляд серых глаз, густо подведенных сурьмой, впивался в его глаза…

Вонзая острия ресниц, на стаи стрел похожи, Их взоры ранят нам сердца, хоть и не ранят кожи.

Однажды он попытался прочитать ей стихи знаменитого поэта, но она лишь снисходительно покачала головой: «Это пустое. Не трать время». И с тех пор он произносил их лишь мысленно.