Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мистер Этайон созерцал морского змея, а морской змей, в свою очередь, созерцал мистера Этайона. Этайон закурил сигарету и выдохнул облачко серого дыма. Морской змей высунул язык – длинный, желтый, обнаженный нерв величиной с человеческую руку, чувствительный, изящно раздвоенный – орган вкуса и осязания, символ странных чувств, таинственным и темных, восходящих к временам изгнания человека из рая. Глаза мистера Этайона смотрели на змея через запыленные стекла очков. Глаза змея, неподвижные и немигающие, смотрели на корректора кошачьими зрачками, темными узкими эллипсами на медном фоне. Глаза корректора были обыкновенными зелеными глазами. Глаза змея – темными злыми самоцветами.
Устав от взаимного созерцания, змей медленно свернулся в кольцо, повторяя телом и хвостом невидимый путь, проложенный перед этим головой. Повернув голову, он принялся разглядывать переплетения стальной решетки, державшей его взаперти, в тысячный раз надеясь, что пропустил желанную лазейку при предыдущем осмотре.
Внезапно мистер Этайон резко пошевелился. Змей испуганно обратил к нему свою морду и забил хвостом с такой скоростью, что затрещали доски пола.
Змей: Что ты уставился на меня? У нас нет ничего общего, кроме взаимной ненависти.
Этайон: Ты завораживаешь меня. Но почему ты бьешь хвостом, словно гремучая змея?
Змей: А почему бы и нет? Это мой любимый атавизм.
Этайон: Может, тот же условный рефлекс, что заставляет меня искать дерево, когда на меня нападает собака, вынуждает тебя бить хвостом, когда ты встревожен?
Змей: Твой рефлекс рожден страхом. Мой – ненавистью. Твои инстинкты – инстинкты труса, мои – бойца. Ты боишься собственной тени. Я не боюсь ничего.
Этайон: Бог, наделивший тебя храбростью, дал мне хитрость.
Змей: Я бы не стал с тобой меняться.
Этайон: Тем не менее, ты в клетке, а я свободен, хожу, где вздумается.
Змей: О, у тебя есть собственная клетка, и ты натыкаешься на ее прутья так же часто, как и я.
Этайон: Что-то я не очень тебя понимаю.
Змей: Не стану объяснять.
Этайон: Почему ты все время трешься подбородком об пол?
Змей: А почему ты стоишь здесь как дурак? Я делаю потому, что мне нравится это ощущение, потому что трение приносит мне чувственное наслаждение, потому что мое лицо зудит и трение уменьшает раздражение. Ха! Можно ли чесание назвать отвлекающим действием при зуде? Не правда ли оригинально?
Этайон: Сомневаюсь.
Змей: Почему ты носишь эти штуки на глазах?
Этайон: Чтобы видеть.
Змей: Бог, создавший тебя хитрым, дал мне глаза, способные видеть предметы без посторонней помощи. Честно говоря, Творец Всего Живущего был ко мне довольно щедр. Он дал мне силу, симметричность, выносливость и терпение. Он создал меня гадюкой и удавом одновременно. Мой яд смертоноснее яда кобры. Мои объятия ужаснее объятий питона. Я могу убить одним укусом. Я могу раздавить одним нажатием. А если я кусаю и давлю одновременно, то смерть привохит мгновенно, это я тебе гарантирую. Хе, хе, хе! А теперь взгляни на себя! Тебе приходится навешивать на себя тряпки, чтобы защитить свою нежную кожу. Тебе приходится носить эти штуки на глазах, чтобы видеть. Хе, хе, хе! Ничего не скажешь, Господь постарался, создавая тебя!
Этайон: Я не самое совершенное из его творений.
Змей: Чем ты питаешься?
Этайон: Я люблю разнообразную пищу. Я ем виноград и свиные окорока, улиток и рыбу, протеины и карбогидраты. А еще я люблю гусиную печенку.
Змей: А я ем только мясо, рыбу и птицу. Однажды я съел маленького черного мальчика. Хочешь, я расскажу тебе об этом.
Этайон: Если пожелаешь.
Змей: Мое знание географии не очень глубоко, но помню, что это был остров где-то в океане, и плыть до него было очень далеко, хотя плаваю я быстро. Обрати внимание на мой веслообразный хвост. И вот на заре седьмого дня я прибыл на остров и решил сбросить кожу. Я должен был сделать это еще раньше, но в океане не очень-то полиняешь. Выбравшись на хорошенький маленький пляж, я вытянулся на песке во все свои восемьдесят футов – во всяком случае, такова моя длина по подсчетам доктора Лао, а уж он-то знает толк в этих делах, – а затем направился в густые заросли кустарника, которые росли чуть поодаль. Скажу тебе: тяжело ползать по земле после многих дней, проведенных в океане. Я залез в колючие кусты, из всех сил мотая головой, чтобы зацепиться шкурой за колючки. Наконец мне это удалось, а остальное же было делом техники. Обычно старая кожа собирается складками под горлом, а затем постепенно слезает со всего тела, и чем быстрее ты трешься о кусты, тем быстрее она сходит. Я носился кругами, кожа сходила, и я был очень доволен, ибо в последние несколько дней мне было очень неудобно.
Я уже заметил, что стоит сменить кожу, как меня охватывает нестерпимый голод. И вот сверкающий, сияющий, блистающий и переливающийся всеми цветами радуги в своей новой шкуре, я начал рыскать по острову в поисках пищи. Я взобрался на холм, прополз через лес и пересек долину, но нигде ничего не нашел. Тогда я залез в реку и поплыл вверх по течению. Это была совсем маленькая речка и очень извилистая, так что, оглядываясь назад, я видел только свой хвост, исчезающий за поворотом. И так я плыл вверх, и вся рыбешка в реке решила, что наступил конец света.
Вскоре я приплыл в город земляных хижин и темнокожих людей. Они толпились на берегу, слушая знахаря, который нес несусветную чушь. Я вылез из воды рядом с ними, и все с визгом бросились врассыпную, словно цыплята от коршуна. Хочешь верь, хочешь не верь, некоторые из них попрыгали в реку и пытались переплыть на другой берег.
Я наблюдал заа ними и приглядывался, выбирая. Мне понравился маленький толстый мальчуган кофейного цвета. Бьюсь об заклад, мамаша кормила его утиными яйцами и жареными бананами – такой он был жирный. У парня был такой живот, что из-за него он не видел собственных коленей.
Так вот, этот мальчуган решил спастись от меня на дереве. Знаешь, как эти дикари карабкаются на деревья? Обхватят его ногами и давай рывками вверх. Только его и видели! Ну, я дал ему забраться на вершину, он уселся там среди ветвей и кокосов и уставился на меня, словно маленькая обезьянка. По тому, как он вопил, всякий бы догадался, что с ним вот-вот случится что-то ужасное.
И вот, сэр, я легко вскарабкался наверх, обвив шершавый ствол своим могучим торсом и слегка покачивая головой. Мой маленький язычок – вот что обычно пугает людей, ибо они думают, что это жало, – ну вот, мой маленький язычок то и дело высовывался, доводя негритенка до помешательства. Боже! Я думал, он надорвет себе глотку, увидев, как мой маленький язычок подбирается все ближе.
И вот, сэр, я схватил его за ногу. О Господи, как взвыл этот маленький ниггер. Но я крепко держал его и сказал сквозь зубы: «Ну же, слезай отсюда, маленький негодяй». Я дернул его как следует, и, Бог ты мой, он отцепился. Я отпрянул, держа его в пасти, потерял равновесие, и мы со всего маху грохнулись оземь. Я едва не разбился. Я заглотил его так, как ты заглотил бы устрицу, если не возражаешь против такого сравнения. И в тот момент, когда он уже миновал мою пасть, и моя глотка раздулась, приняв его форму, и мои глаза вылезли на лоб от усилий – будь я проклят, если в этот момент не появился его папочка с копьем в руке и не начал возникать. Мне было нелегко справиться с мальчишкой, застрявшим у меня поперек горла, но, поверь мне, приятель, я и о старике позаботился как надо. Я обхватил папашу вместе с его чертовым копьем незанятой частью своего тела и немножко помял. Старик попытался было позвать на помощь, но не смог из-за того, что его легкие были раздавлены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Волшебник из Манчжурии - Джек Финней - Фэнтези
- Новая раса - Константин Константинович Костин - Прочее / Попаданцы / Периодические издания / Фэнтези
- Новая раса (СИ) - Костин Константин Александрович - Фэнтези
- Roma IV - Полина Копылова - Фэнтези
- Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания - Вера Семенова - Фэнтези