Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очевидно, под влиянием запаха выпечки, света уличных гирлянд, величественной красоты украшенной по случаю праздника церкви и кружения снежинок за окном, Ева снова почувствовала себя в безопасности. Этого ей так не хватало. Внизу заиграл граммофон. Звуки рождественских песен наполняли дом небесным покоем. Все так же теребя бабушкино ожерелье, Ева посмотрела на гравюру с изображением Доброго Пастыря. Сегодня Он казался ей особенно близким.
Ева глубоко вздохнула. Ей так не хотелось расставаться с этим теплым чувством надежды.
Без десяти шесть преподобный Фольк, как всегда бывало накануне Рождества, отправился в церковь ударить в колокол, призывая Вайнхаузен на праздничное богослужение. Он молился, чтобы слова Евангелия, которые он собирался сказать в вечерней проповеди, хотя бы немного разожгли радостный огонь торжества в сердцах его исстрадавшихся прихожан.
Вдруг, в спину пастора ударили три снежки. Не ожидая такого подвоха, он резко обернулся и, поскользнувшись на ледяной корке, завалился на церковную ограду.
— Шнайдеры! — крикнул пастор. — Когда вы уже повзрослеете?
Поднявшись, он стряхнул с пальто снег и, надев свалившуюся при падении шляпу, поспешил ретироваться в здание церкви. Оказавшись в зале, пастор зажег один ряд лампочек и, выйдя в боковую пристройку, поднялся по холодной винтовой лестнице к основанию колокольни. Взглянув на свои часы, Пауль остановился в ожидании. В прошлом году он позвонил на две минуты раньше, за что потом получил серьезную взбучку от фрау Викер и швей из ее клуба. На этот раз пастор был твердо намерен избежать подобных неурядиц.
Ровно в шесть часов он, крепко схватившись за толстую веревку, с силой потянул ее вниз. Колокол над его головой, плавно качнувшись, ответил глубоким, раскатистым звоном, наполнившим деревню ощущением небес. Пауль, закрыв глаза, улыбнулся. Он представил, как женщины Вайнхаузена по давней традиции в ответ на его сигнал зазвонили маленькими колокольчиками, и их нарядные дети выбежали из своих спален в гостиную, где стояла сияющая огнями елка и подарки.
С чувством выполненного долга преподобный Фольк вышел из церкви и, присев, сделал вид, что зашнуровывает ботинок, а сам тем временем быстро слепил три снежки. Поднявшись, он насунул шляпу на глаза и направился к двери своего дома. Из тени с новой порцией снежков высунулись юные Шнайдеры, но пастор успел сделать опережающий залп.
— Ага! — торжествующе крикнул он вслед убегающим сорванцам. — На этот раз я подготовился!
Смеясь, он зашел в дом и принялся отряхивать с пальто снег.
— Мог бы отряхнуться и на крыльце! — буркнула заплетающимся языком фрау Фольк. — Мне уже надоело убирать в прихожей.
Она опять была изрядно пьяна. Не обращая внимания на состояние жены, Пауль схватил ее за руку.
— Счастливого Рождества! — сказал он, привлекая Герду к себе. Она покорно подставила губы для поцелуя.
Напевая себе под нос рождественский гимн, пастор повесил пальто в шкаф и подошел к граммофону. Этот граммофон с дубовым рупором им несколько лет назад подарил Руди после того, как семейное пианино окончательно пришло в негодность. Пауль поставил пластинку на обтянутый войлоком диск. Все так же напевая, он несколько раз прокрутил ручку граммофона и подвел иглу к краю вращающейся пластинки.
— Ну как, Герда, ты готова?
Фрау Фольк, кивнув головой, потянулась за стоящим на столе крошечным серебряным колокольчиком.
— Дети! — громко позвала она, звеня колокольчиком.
Ева и Даниэль, сбежав вниз со второго этажа, ворвались в гостиную и, радостно хлопая в ладоши, остановились пепел сияющей огнями елкой. Ее ветви были украшены старыми разноцветными шарами, серебристыми блестками, вырезанными из фольги фигурками, яркими лентами и бумажной гирляндой. Довершали картину десять крошечных белых свечей весело мерцающих в специально затемненной комнате.
Пауль осторожно опустил иглу звукоснимателя на пластинку.
— А теперь давайте все возьмемся за руки и споем.
О рождественская елка,Ты так стройна и хороша!Ты зелена не только летом,Но и зимой, когда снега.О рождественская елка,Ты так стройна и хороша!
Ева сияла, как свечи на еловых ветвях. Ей было так спокойно и хорошо! Весь суровый мир был где-то далеко за стенами дома.
Спев еще одну песню, отец включил свет и взял со стола семейную Библию в кожаном переплете. Этой фамильной реликвии было более двухсот лет, и ее использовали только два раза в год: на Рождество и на Пасху. Надев свои очки в тонкой оправе, Пауль прокашлялся.
— Дорогие мои, да благословит вас всех Бог! Для того чтобы мы не забывали об истинном смысле этого торжества, я прочитаю из второй главы Евангелия от Луки.
Осторожно перевернув высохшие, пожелтевшие страницы, Пауль начал читать историю о рождении Христа: «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле…»
Дойдя до конца истории, он поставил пластинку с записью песни «Babes in Toyland» Виктора Герберта, раскурил трубку и достал из-под кресла красиво упакованный подарок.
— Это тебе, Герда, — сказал Пауль, с улыбкой предвкушая реакцию жены.
Для того чтобы получить дополнительные деньги на подарок, ему пришлось продать несколько книг из своей библиотеки одному из пасторов в Кобленце.
Глядя на красивую упаковочную бумагу, в которую была завернута коробка, Герда унеслась мыслями в далекое, навсегда потерянное прошлое. Родившись в семье немецких аристократов, она росла в роскоши в Данциге — в городе, который теперь бедствовал. Когда Герда познакомилась с Паулем Фольком, она была певицей в респектабельном кабаре в Берлине. Тогда она и представить себе не могла, что окажется в маленькой деревне наподобие Вайнхаузена в роли жены бедного пастора.
— Ну, давай, мам, открывай, — сказал, нетерпеливо пританцовывая, Даниэль. Его глаза были устремлены на другие подарки под елкой.
Герда принялась медленно разворачивать упаковку. Увидев, с каким безразличием она это делает, Ева бросила встревоженный взгляд на неприятно удивленного отца.
— Думаю, это шляпка. — Отбросив в сторону оберточную бумагу, Герда с равнодушным видом заглянула под крышку коробки. — Да, как я и думала. — Она извлекла из коробки светло-коричневую фетровую шляпку без полей, на которой с одной стороны было прикреплено ярко-зеленое перо. — Ну и куда, по-твоему, я буду ее надевать?
— Я… Я купил ее в Кобленце. Такие шляпки сейчас в моде, и я подумал, что ты могла бы надевать ее в церковь. Смотри, — Пауль указал пальцем на вышитые узоры. — Этот стиль называется «ар-деко»…
— Я знаю, что такое «ар-деко», — оборвала мужа Герда, небрежно вертя в руках шляпку. — И кто тебе сказал, что это сейчас модно?
— Продавщица в Кобленце.
— Мам, ты примерь ее, — вмешалась в разговор Ева. — Думаю, она тебе будет очень к лицу.
— Что толку выглядеть красиво в старомодной шляпке в этой деревне? — презрительно пробормотала Герда. — Ну, если вы так хотите… — Она ловко натянула шляпку на голову. Сразу было видно, что она в точности знает, как правильно носить такой фасон.
— Она тебе очень идет, дорогая, — одобрительно сказал Пауль.
— Она такая старомодная, — проворчала Герда. — Готова поспорить: эта продавщица была еврейкой и просто всучила тебе то, что уже никто не хотел покупать. — Она небрежно сдернула шляпку с головы.
Изо всех сил стараясь не выказывать своего разочарования, Пауль наклонился под елку за следующим подарком.
— Это тебе от нас с мамой, — сказал он, вручая Еве маленькую коробку.
— Ой, спасибо, — поблагодарила Ева и, поцеловав родителей, принялась распаковывать свой подарок.
— Ух ты! Теперь у меня есть собственный рождественский колокольчик! — радостно сказала она. — Вот спасибо! Однажды я буду созывать им своих детей.
Даниэлю досталась коричневая коробка, которая оказалась слишком большой для оберточной бумаги. Сверкая глазами, парнишка открыл крышку и, радостно воскликнув, поднял над головой металлическую модель самолета. Держа подарок на вытянутой руке, он начал бегать по комнате, изображая гул двигателей.
Ева посмотрела на мать, ожидая от нее подарка для отца. Хотя за последние годы отношения между ними сильно охладели, хотелось верить, что Герда хотя бы на Рождество не станет обижать мужа. Однако фрау Фольк не двинулась с места. Ева, вздохнув, кивнула Даниэлю, который, тотчас отложив в сторону самолет, полез в карманы за подарками.
— Это — папе, а это — маме, — радостно сказал шестилетний мальчуган, вручая Паулю собственноручно сделанную рогатку, а Герде — деревянную ложку. Оба подарка были выстроганы немного грубовато, но Даниэль явно старался.
- Лонгборн - Джо Бейкер - Зарубежная современная проза
- Легионер - Луис Ривера - Зарубежная современная проза
- Изменницы - Элизабет Фримантл - Зарубежная современная проза