наказана, я с ней не разговариваю. И еще неделю собираюсь не разговаривать.
– Ты бы, Граф, слышал эти частушки, – продолжала Шнырова. – Она их три дня напролет сочиняла! Если бы про тебя такие частушки сочинили, ты бы ее не в бане закрыл, ты бы ее с тополя сбросил! Она сама начала!
А было так. Шнырова заманила Дрондину в старую баню.
У всех в Туманном Логу бани были, место зажиточное. Сейчас обычно бани рядом с домом ставят – лень далеко ходить, да и мыться каждый день привыкли. А раньше старались подальше, у реки, или в овраге. Вот и у нас, для помыться есть летняя баня – душевая с баком и печкой, а для попариться настоящая, на краю оврага, недалеко от ключа.
Раньше весь овраг был банями заставлен, сейчас осталась наша, Шныровых, да Дрондиных, и еще одна, не знаю, чья, в нее три года назад шибанула молния и расколола трубу. Остальные бани давно почернели, съехали, сгнили и потонули в разросшейся зеленке. Мы туда обычно не ходим, потому что делать нечего, да и опасно. Отец Шныровой там несколько лет назад неплохо поработал – вывернул котлы, трубы, колосники и дверцы печек и сдал в чермет. Иногда, если нужно кирпича для чего, то я доламываю печку, разваленную молнией, больше никакого смысла с этой стороны в овраге топтаться нет. Мусор туда, бывает, скидываем.
Так вот, Шнырова пожарила колбасы и на нее приманила Бредика, оттащила его в овраг и закрыла в грозовой бане. Бредик, конечно, выл, а Дрондина его искала. Услышала вой, спустилась в овраг, выпустила пса. Сама она при этом задержалась в предбаннике, то ли увидела осиное гнездо причудливой формы, то ли застывшую смолу, то ли еще что, засмотрелась, короче. И Шнырова, прятавшаяся за углом бани, захлопнула дверь и подперла ее поленом.
Шнырова рассчитывала, что Дрондина перепугается и станет буйствовать, но Дрондина не растерялась, применила хитрость. Она не устроила истерику, не стала выламывать изнутри дверь и вопить, пиная стены, она замолчала. И затихла, притворившись, вроде как сознание потеряла.
Шнырова немного подождала, но в бане было тихо, через пять минут терпение Саши истощилось. Дверь как во всех старых банях открывалась наружу, едва Шнырова приоткрыла ее на ширину спичечного коробка, как Дрондина с силой дверь пнула.
Шишка на лбу Шныровой не до конца рассосалась и сейчас, в первые же дни ушиба она походила на куриное яйцо.
Дрондина освободилась из грозовой бани. Шнырова лежала на траве, отходя от удара дверью. Впрочем, лоб у Шныровой крепок, она потрясла головой, выбивая легкую контузию, а затем вскочила и с силой боднула Дрондину в живот. Дрондина поскользнулась, упала и грузно покатилась на дно оврага.
Раньше там росла всего лишь крапива. Теперь борщевик.
Скатываясь, Дрондина набрала достаточную скорость, чтобы сбить изрядное количество июньской поросли. Если бы там была крапива. Или шиповник. Пусть хоть чертополох. Но борщевик.
К счастью, лицо не пострадало.
Но рукам досталось неплохо.
Вечером того дня мама Дрондиной навестила маму Шныровой. Тетя Света против тети Вали. Видимо, скандал получился выдающийся, моя мама, которая присутствовала на всякий случай, так, в качестве страховки, ничего не рассказывала. Но сама Дрондина поведала, что Шнырову за эту выходку лишили сладкого и просмотра сериала про любовь киборгов, от которого та не отрывалась два сезона.
Я гуманист, я бы ограничился одной неделей наказания, но Шнырова не смогла удержаться – на следующий после банной битвы день она явилась к дому Дрондиной.
Наташа сидела дома с забинтованными до локтя руками от ожогов борщевика. И Саша тут же придумала ей новое прозвище. Жирная Мумия. Сокращенно Жирмуму.
Честно говоря, мне это надоело. Шныровское поведение. Я очень на нее рассердился, да и эти ее дурацкие прозвища стали надоедать. Поэтому я решил с ней не разговаривать.
Июнь.
Надо признать, июнь прошел хорошо. Шнырова была наказана. Дрондину не отпускала мама, ждала, пока заживут руки. Я радовался свободе. Я гулял по опушкам и собирал грибы. Загорал на пляже, бродил по полям, искал чермет. В наших полях полно чермета, он торчит из земли, знай, собирай гусеничные траки, катки от комбайна, цепи и прочие шкворни, отец приедет – сдадим. Стрелял из лука, пока не доломал. Набрал у дренажной канавы пять литров земляники, крупной, спелой, ароматной, не удержался, насыпал землянику в глиняную плошку, залил медом и съел. Это был перебор, у меня загуляла температура, пришлось сидеть дома. А с утра следующего дня в мыслях ощущалась определенная слабость.
Шнырова с утра усугубляла.
Я хотел ее послать подальше еще на неделю, но увидел шишку на шныровском лбу. Шишка от двери бани стала похожа на осьминога, из синей перелилась в желтую и распустила по лицу длинные щупальца кровеносных сосудов. Надо признать – знатная шишка получилась, художественная. Как нарисованная.
– Гадкие частушки! В школу танцев записалась оборванка Сашка. Думали, что Сашка, а она какашка! Как, а?!
Танцевальный кружок – больная для Шныровой тема. Она там два занятия продержалась, потом подралась с одним мальчиком кому плясать Принца. Шнырова, без вопросов, победила, но у этого мальчика бабушка оказалась директором ДК и нанесла по первенству Шныровой подлый удар в спину.
– Так что она сама виновата, – повторила Шнырова. – Первая начала. Эти Дрондины всегда нарывистые были, борзые, как волки. Ты знаешь, что ее прадед напал на председателя РАЙПО?
– Кого?
– Председателя РАЙПО, – сказала Шнырова. – Я не знаю, что такое РАЙПО, но это точно – Дрондины и раньше на людей кидались. Моя бабушка говорит, что их дед два раза у нее в психушке лежал. Смотри, какая майка!
Шнырова была наряжена в длинную и на пару размеров великую футболку «Anabolic Bombers», на футболке изображался Вашингтон со зданием Капитолия, мимо него шагали мускулистые люди атлетического сложения в белых штанах и с советскими флагами, а внизу было написано «Освобождение».
– Красиво.
– Отец передал, – небрежно заметила Шнырова. – Слушай, он мне обещал посылку прислать, а мама в прошлый раз получить не успела.
– И что? – спросил я.
Хотя я уже понял что.
Я подошел к подоконнику, сел на стул. Подвинул трехлитровую банку и стал искать среди сиреневых лепестков пятицвет.
– Мне посылку забрать надо.
– Тебе не дадут, – ответил я.
– С чего вдруг?
– Паспорта нету.
Шнырова отмахнулась.
Пятицвет к удаче. Но на самом деле в каждой грозди обязательно попадается.
– Да