Читать интересную книгу Японский ковчег - Игорь Курай

Петр зло хохотнул и отхлебнул из горлышка.

Нюра действительно умолкла, утерла глаза рукавом и решительно сказала:

– Нет, Петя, надо что-то делать. А то пропадем. В метро прятаться я с Виталиком не пойду – задавят. В деревню твою уезжай – не уезжай, все равно без толку. Когда рванет, там не пересидишь.

– Ну и что теперь? Сразу, что ли, всем газом травануться? Какие еще идеи?

– Ты Костика помнишь?

– Какого еще Костика?

– Ну, у Димки, брата моего, на свадьбе еще шафером был. Так вот, Костик этот диггер!

– Кто-кто?

– Диггер! В Москве под городом разные подземелья раскапывает.

– Сокровища, что ли, ищет?

– Может, и так. А все ходы и выходы там, под землей, наносит на карту. Я помню, он еще по пьянке хвастался, что нашел где-то под Рождественским монастырем на Трубной подземный ход. Шел, шел по нему все вниз, под уклон, и вышел к развалинам подземного города. Типа катакомбы. И вроде бы там, кроме него, еще никто не бывал. Он-то сам никому не показал, потому что собрался там сокровища искать. Говорит, люди там от татар прятались во время набегов. Еще при Тохтамыше. Тогда монастырь только открылся. И городские наши власти туда пока не добрались. Камень там – песчаник, рыть легко, вот монахи, наверное, и рыли много лет. А потом то ли забыли, то ли забросили. И вода там, вроде, есть – речушка какая-то, в Неглинку впадает. И воздух, вроде, откуда-то идет. В общем, надо нам Костика найти и с ним уговариваться, пока другие не хватились.

– Так там же жрать нечего. Сколько мы там выдержим, в таком схороне?

– Ничего, консервов накупим, концентратов. Пока еще всё в магазинах есть. На Ладу твою погрузим, потом перетащим как-нибудь.

– А пробираться туда как? Через монастырь? Он, кажись, сейчас действующий, да еще женский.

– В том-то и дело, что нет. В монастыре про это вроде бы и не знают. Туда лаз один ведет из подвала. Из дома, что на Рождественском бульваре.

– Во дела! Ну ладно, ищи своего Костика, Нюр. Всё лучше, чем здесь в мундире запекаться или в масле жариться. Только надо будет команду сколотить – мы тут вдвоем-втроем не потянем. Давай Димку твоего, Коляна еще возьмем, Михалыча. Еще можно Пашку Кривого – он в Чечне служил, в десантуре. Крутой мужик. А он еще пару своих прихватит. И оружия надо побольше – на всякий случай. Но ты пока Костика ищи и зови его в гости. Потолкуем.

Петр отхлебнул еще пива и вернулся к футболу, стараясь наверстать пропущенные минуты второго тайма.

Глава XIII

Сумерки на Гинзе

Австрийский бюргер герр Мюнцер в спортивной майке, джинсах и сандалиях на босу ногу прогуливался по Гинзе, как и подобает туристу, вертя головой по сторонам и тараща глаза на бесконечные стеклянные витрины. До намеченной встречи оставалось еще около часа, и Вик решил провести рекогносцировку местности, а заодно проверить, нет ли за ним хвоста. Перед отъездом шеф предупредил, что где-то в Кремле давно окопался крот, так что любая информация может просочиться с секретных заседаний и в мгновение ока достигнуть любого уголка планеты. Кто этот крот, пока установить не удалось, но похоже, что нити ведут в Службу охраны президента.

Беда была в том, что Служба Внешней разведки подчинялась непосредственно президенту, и все сведения об основных текущих операциях следовало докладывать лично первому лицу. Однако в последнее время президент, в отличие от своего предшественника-профессионала, до рутинных отчетов не снисходил, перепоручая их то начальнику Службы охраны, то секретарю Совета Безопасности, а то и его заместителю. Эта унизительная для разведки новая система не замедлила принести губительные последствия. В Европе, Америке, Азии и даже в Южной Африке началась цепная реакция провалов. Лучшие агенты, работавшие под прикрытием долгие годы, неожиданно почувствовали свою уязвимость.

– На резидентуру надейся, а сам не плошай, хоть тебя там и встретят наши, – напутствовал его генерал Гребнев. – Смотри в оба. Вспомни все, чему тебя учили. Это тебе не в Сиднее аборигенов спаивать!

Австралийскую эскападу генерал теперь припоминал при каждом удобном и неудобном случае: то ставил Вика в пример учащимся Академии, то наоборот, ругал за политически некорректное обращение с коренными австралийцами. А дело было так.

Его послали вербовать известного физика Бурштейна, эмигрировавшего в лихие девяностые из Киева и нашедшего приют на посту заведующего лабораторией ядерных технологий Сиднейского университета. По агентурным данным, Бурштейн оказался заядлым преферансистом. Он проигрался в пух и прах, наделал немыслимых долгов и заностальгировал. Оставалось только встретиться с бывшим соотечественником и ударить по рукам, но сделать это было непросто.

Хотя паспорт у Вика был выписан на имя Джона Уилсона, гражданина острова Сайпан, его вычислили по чьей-то наводке уже в аэропорту и приставили наружку. Сначала серая Тойота, нахально пристроившись сзади, проводила его такси до самого отеля. Потом за ним неотступно следовали двое, время от времени меняясь местами и кося под мирно прогуливающихся обывателей. Выручила западная демократия. Служба безопасности Австралии, неукоснительно придерживаясь правил политкорректности, а также подчиняясь местным законам о гражданских правах, поручила слежку за русским шпионом двум здоровенным аборигенам. Мало того, что их было видно за версту, но они и сами не думали прятаться. Просто шли за ним по пятам в своих зеленых шортах и красных туниках, слегка приплясывая на ходу. Он пытался оторваться, но аборигены хорошо знали местность, и уйти от них было невозможно. Обежав таким образом чайна-таун и выбравшись через деловой центр мимо этнографического музея к порту, Вик наконец понял, что дальше так продолжаться не может. Он заприметил столик в открытой пивной на длинном пирсе и уселся с видом праздношатающегося туриста. Его спутники устроились неподалеку и заказали апельсиновый сок. Пить пиво на службе им, видимо, не рекомендовалось.

Тогда Вик пошел ва-банк. Одним легким движением он пересел за столик к аборигенам с кружкой пива в руке и громогласно поздоровался. Несколько ошарашенные таким поворотом дела филеры вежливо сказали: «Хэлло». И тут Вик на своем родном техасском наречии понес страшную ахинею о том, что сам он с Сайпана, но родители живут в Штатах, и что все сайпанцы-чоморра давно и безответно любят коренных австралийцев, как родных братьев, а сам он любит чоморра, потому что у него девушка чоморра, которая всем не-чоморра даст сто очков форы. А здесь ему нравятся коренные австралийки. И ему, сайпанцу, любящему чоморра, отрадно сознавать, как счастливо живется коренным австралийцам на родной земле, – вот, как вам, например, ребята! – за что надо немедленно выпить! Не дожидаясь ответа, он заказал на всех пива и бутылку бурбона, пояснив, что, по техасскому обычаю, «пиво без бурбона – деньги на ветер». Моментально плеснув по сто грамм во все три кружки, прямо в осевшую пену, он предложил выпить за чоморро-австралийскую дружбу, а вконец обалдевшие от этого бешеного натиска и техасского акцента аборигены не посмели отказаться. Не теряя времени, Вик вылил из бутылки в полупустые кружки остаток кукурузного виски и предложил тост за австралийский Аутбэк, родину свободы! И снова тайные агенты австралийской Службы безопасности, сохранившие в душе ностальгическую любовь к пустыням дальнего Севера, не могли не поддержать тост. После чего заставить их взять еще по кружке с добавлением того же бодрящего техасского напитка уже не составляло труда.

Вероятно, у аборигенов, которых белые колонизаторы несколько веков спаивали огненной водой, не было иммунитета к ершам. Во всяком случае минут через двадцать Вик, расплатившись, уже шагал по своим делам, а работники автралийской наружки дружно храпели под навесом на пирсе, куда их перенесли заботливые официанты. Встреча с Бурштейном прошла на высоком уровне, и гражданин Сайпана Уилсон в тот же вечер вылетел домой с пересадкой в Сингапуре.

Однако Сидней остался в далеком прошлом. Сейчас Вик стоял у витрины универмага Мицукоси и рассматривал здания по обе стороны неширокой, запруженной машинами улицы. Гинза не произвела на герра Мюнцера особого впечатления. Он достаточно повидал в своей жизни магазинов и ресторанчиков, чтобы впадать в ступор от этого центрального квартала, застроенного невысокими разнокалиберными бетонными зданиями образца шестидесятых-семидесятых годов прошлого столетия, напичканных сверху донизу лавочками, офисами и харчевнями. Это была, судя по всему, главная улица района Гинза с оригинальным названием Тюодори, Центральная. Во всяком случае назвать ее проспектом было бы явным преувеличением. Только что Вик прошелся по всему району. При этом он, по старой привычке, подсчитывал улицы и переулки, время от времени сверяясь с картой, и теперь чувствовал себя на Гинзе как рыба в воде.