Читать интересную книгу Клинический случай - Андрей Шляхов

— Тебя «склоняют» в прессе?

— Склоняют, склоняют. Все, пока, у меня заседание. Вечером поговорим…

Сегодняшняя повестка заседания кафедры иммунологии и аллергологии включала три вопроса.

Доклад заведующего кафедрой по окончательным итогам реализации образовательной программы в прошлом учебном году.

Перераспределение учебной нагрузки.

Вопросы реализации научных проектов.

Значит, первые пятнадцать минут будет скучно, а потом сразу станет весело, потому что перераспределить учебную нагрузку, не затронув ничьих интересов, невозможно, точно так же, как и решать вопросы реализации научных проектов. Научные проекты — дело тонкое, деликатное. Научные проекты очень непохожи друг на друга. И пользу они приносят разную. Сегодня Аркадий Вениаминович должен официально озвучить имена счастливчиков, которые будут заниматься апробацией новых иммуномодуляторов,[13] синтезированных фармацевтической фирмой «Фартинг-Хау», постоянного партнера-работодателя кафедры.

Апробация нового препарата — дело приятное, как для руководителя, так и для исполнителей. Труды оплачиваются (и неплохо оплачиваются), по результатам будет написано несколько научных статей (каждая статья — это «плюс» научному работнику), непременно будут выезды на конференции и симпозиумы в Западную Европу, США или Канаду («Фартинг-Хау» — серьезный международный холдинг, оплачивающий достойные гостиницы и выдающий нехилые «командировочные»), сам процесс не представляет особой сложности. Дело здесь не столько в организации процесса, сколько в репутации кафедры. Результатам, полученной на солидной, хорошо зарекомендовавшей себя в научном мире, кафедре, доверяют все — и врачи, и фармацевты, и пациенты. Считается, что ученые, дорожащие своей репутацией, не станут подтасовывать итоговые результаты, «прогибаясь» под заказчика. В общем-то верно, но разные, разные бывают ситуации. И результаты бывают разными.

Свою позицию Анна определила сразу, еще в бытность ассистентом кафедры. Надо поработать интенсивно, без отрыва от учебного процесса, обрабатывать результаты в свободное время? Нет вопросов! Надо «поработать» над результатами, сделать их такими, какими хочет видеть заказчик? Надо сделать сомнительное условным, а условное — подтвержденным? Это не ко мне, пусть, даже, и денег больше заплатят!

Так и сложилось — «творческие» исследования курировала доцент Хрулева, а доценту Вишневской доставались исследования обычные. Определение «творческие» ввел в негласный обиход Аркадий Вениаминович, которого от слова «липовые» сильно коробило. Формально руководил всеми исследованиями заведующий кафедрой (кто же откажется от такого заработка?) но на деле их вели трое — профессор Завернадская, доцент Хрулева и доцент Вишневская. Нина Ефимовна Завернадская в конце августа, перед самым началом учебного года, крайне неудачно упала с велосипеда, причем не просто упала, а упала в канаву, на какие-то камни или обломки кирпичей. Ушивание разрыва мениска — не самая сложная операция. Выполняется она путем артроскопии, делается несколько небольших разрезов, через которые в полость сустава вводят хирургические инструменты и артроскоп — видеокамеру, под контролем которой выполняют операцию. Час-полтора, и мениск ушит, но вот на костылях потом приходится ходить пять-шесть недель, потому что заживает мениск долго.

Заказ от «Фартинг-Хау» шеф обещал Анне, потому что Хрулева и так была загружена под завязку — учебный процесс, научная работа, клинические исследования, подготовка к защите докторской диссертации (близилось предварительное рассмотрение в диссертационном совете). Так-то все так, но Инга Кирилловна — тетка вздорная. Глаза завидущие, руки загребущие, язык без костей — это про нее. Может выступить, возмутиться, покачать права. То, что она утром улыбнулась Анне и не просто поздоровалась, но и спросила «Как дела?», ничего не значит. Даже наоборот — должно настораживать.

Перераспределение учебной нагрузки — непременно вызовет пререкания, тут уж, как говорится, и к гадалке не ходи. Заседание обещало затянуться надолго.

Анна вернула газету Елизавете (не на память же ее оставлять, еще чего!) и прошла в кабинет шефа. Оказалось, что все уже собрались и ждали только ее.

— Кто последний, тот моет посуду, — «пошутил» заведующий кафедрой.

Хрулева и Виньков верноподданно улыбнулись.

— Я, кажется, не опоздала. — Анна сравнила время на своих наручных часах с показаниями часов, висевших в кабинете шефа. — Еще три минуты до начала.

— Я, кажется, никого ни в чем не упрекаю, — передразнил Аркадий Вениаминович. — С повесткой дня все знакомы?

Сотрудники закивали.

— Может, кто чего добавить хочет?

Аркадий Вениаминович не выносил, когда в конце заседания кто-то из подчиненных пытался подкинуть для обсуждения какой-нибудь «срочноживотрепещущий» вопрос и требовал вносить добавления в самом начале.

Все, так же молча, помотали головами — нечего добавить.

— Тогда позвольте мне подвести итоги нашей работы…

Шеф монотонно отбубнил свой доклад (только Виньков изображал на рыхлой физиономии интерес, все остальные откровенно скучали), а в завершение выдал новость.

— В декабре нас ждет очередной аудит.

Аудиты проводил институтский Центр оценки качества образования. Центр представлял собой не что иное, как инструмент, с помощью которого ректорат укрощал строптивых, поощрял верноподданных и копал под неугодных. На тех кафедрах, заведующие которыми пользовались ректорским благоволением, аудит был сугубо формальным. Аркадий Вениаминович ладил с руководством, поэтому новость восприняли спокойно.

Учебная нагрузка у Анны была максимальной, поэтому перераспределение ее не занимало — все равно больше не дадут. Пока коллеги мерялись и считались (особенно сильно возмущался старший лаборант Подосенков), Анна думала о своем, наболевшем. Прокручивала в уме сегодняшнюю статью, вспоминала, что Дмитрий Григорьевич разместил в Интернете, переживала, негодовала, но старалась, чтобы эмоции не отражались на лице.

Очень скоро накал страстей достиг такой высоты, что думать о своем стало невозможно.

— Может, мне и жить переехать на кафедру?! — стонал Подосенков. — Ну разве можно так? Я понимаю, что молодым положено пахать и пахать, но всему же есть предел!

— Я, к вашему сведению, Сергей Львович, когда была лаборантом, тянула куда большую нагрузку и трагедии из этого не устраивала! — заметила Хрулева. — Вы на себя в зеркало посмотрите! Такой здоровяк, можно сказать — красавец мужчина, орел, а ноете как моя свекровь!

Насчет «красавца» она льстила. Лицо у Подосенкова было простоватое, с грубыми чертами, его даже симпатичным нельзя было назвать.

— Спасибо за комплимент, Инга Кирилловна! — огрызнулся Подосенков. — Только я не ною, а справедливо возмущаюсь. И не сравнивайте меня, пожалуйста, с вашей свекровью! Давайте говорить по существу! У меня получается тридцать пять учебных часов в неделю…

— Ах, не морочьте нам голову вашими часами! — отмахнулась Хрулева. — Это же ваши часы, а не наши! Ничего страшного, не перетрудитесь, еще и на статьи время останется. Сколько их у вас уже? Около десяти?

Год назад Подосенков написал в заявке на участие в конкурсе на получение какого-то гранта, который он так и не получил, «имею около восьми научных статей» и на некоторое время стал кафедральной достопримечательностью. Можно иметь около ста, или, хотя бы, около пятидесяти статей, большие количества располагают к округлению, но «около восьми» звучит смешно. Подосенкова буквально затравили просьбами уточнить сколько именно у него статей. Семь с половиной? Семь целых семь десятых? Шесть? Пять? Сначала Подосенков отшучивался, со временем начал огрызаться, а потом об этом забыли.

Кто-то забыл, а кто-то и помнил. Подосенков, и без того взвинченный, пылающий ушами, отреагировал на слова Хрулевой резко.

— Я попрошу не издеваться надо мной, Инга Кирилловна! Звание доцента еще не дает вам права безнаказанно оскорблять других!

Все, включая и Хрулеву с Подосенковым, посмотрели на Анну. Большинство — мельком, как бы случайно, а Хрулева глядела дольше всех, словно укоряя: «Видишь, из-за тебя и мне достается».

У Анны от злости перехватило дыхание. Дожила — стала притчей во языцех. И не в хорошем смысле, а в плохом. Ладно бы шеф с глазу на глаз позволил себе подобный намек, а то — Подосенков. Лаборант, блин, старший, амбиций до небес, а знаний как после медучилища. Иммунолог недоделанный, в прямом смысле этого слова. Сколько раз прибегал за помощью — не сосчитать и не вспомнить, а тут клюнуть осмелился. Или у широких масс уже сложилось впечатление, что доцента Вишневскую можно безнаказанно пнуть? Походя так, для настроения… Это мы еще посмотрим.