— Какая есть! — протрещала Сорока. — Люди тоже захотят посмотреть на меня. Я почти уверена: они никогда не видели Сороки на крыше оперного театра.
— А в кино продают мороженое. С орехами, — сказал Бориска.
— С орехами? — переспросил Бук и вскочил. — Чего же мы ждем? — воскликнул он. — Если там продают орехи с мороженым, тогда обязательно надо посмотреть кино! На первое у нас будет базар, на второе — кино, а на третье — крыша.
— Нет, сначала крыша… — запротестовала Сорока.
— А я говорю — на третье! — не уступал Бук.
Они заспорили так, что даже стали наскакивать друг на друга.
— Давайте бросим жребий, — предложил Бориска, чтобы помирить друзей. — Вот пуговица. Если Сорока отгадает, в какой руке я держу ее, — будет так, как хочет она.
И Бориска, переложив за спиной пуговицу из одной руки в другую, спросил:
— Ну, в какой?
Сорока крутнула головой, хитро посмотрела на Бориску и сказала:
— В правой!..
Бориска медленно разжал ладонь.
— Урра, я отгадала! — обрадовалась Сорока. — Где моя драгоценность? — засуетилась она, разыскивая кругляшок на цепочке.
А надев его, минут пять вертелась перед зеркалом.
— Тот, кто собрался в театр, должен выглядеть нарядным, — протрещала она, заметив насмешливый взгляд Бука.
Подстриженные кусты около оперного еще стояли плотной зеленой стенкой, словно осень была далеко-далеко, а не в двух шагах от них.
Кое-где чирикали воробьи. Вверху, между колоннами, переговаривались голуби. Купол поднимался громадным богатырским шлемом.
— Культурное место, — сказала Сорока, оглядывая театр. — Когда я пролетала над городом и смотрела вниз, он показался мне почти игрушечным. С земли смотреть на театр совсем другое дело.
Сорока взлетела, уселась на самой макушке купола и стала едва заметной снизу.
— Как я смотрюсь? — крикнула она.
— Никак, — ответил Бук. — Если не знать, что ты сидишь там, тебя можно и совсем не заметить.
Но Сорока ничуть не расстроилась. Попрыгав по куполу, она слетела на асфальт в замечательном настроении. Глаза ее мечтательно поблескивали.
— Теперь я понимаю, насколько прекрасно высокое искусство, — сказала Сорока, поправляя на груди кругляшок. — Странно, что голуби не поднимаются выше колонн, — я ни одного из них не встретила на куполе.
— Они слишком разжирели, — заметил Бук. — Искусство на них не действует так, как на тебя. Вот если бы кто-нибудь насыпал голубям крошек на крышу, они бы паслись там.
— Голубям почему-то разрешается жить везде, — задумчиво сказал Бориска. — Почему бы не позволить и Машеньке построить берлогу около театра, на газоне. Как было бы здорово!
— Машенька могла бы вместе с контролерами проверять билеты перед началом спектакля, — сказала Сорока.
— Ну вас с вашими немыслимыми фантазиями, — отмахнулся Бук. — Так вы здесь домечтаетесь до того, что мы никуда больше не успеем сходить!
…На базаре, как всегда, было многолюдно и шумно. Краснели помидоры. Зеленели огурцы. Пахло арбузами и яблоками.
У входа, на бойком месте, сидел старичок и продавал лотерейные билеты. Почти ежеминутно он кричал в рупор:
Не проходите мимо, подходите скорее,пока еще остались билеты денежно-вещевой лотереи.Кто забыл выиграть машину? Пожалуйста, машины есть.Учтите, счастливые билеты продаются только здесь!
Увидев Бориску, старичок прокричал:
Молодой человек с бурундуком и сорокой,я советую вам, как собственному сыну, —не пожалейте тридцати копеек,выиграете автомашину!
— Выиграй ее, — сказал Бук Бориске.
— Конечно, — поддержала Бука Сорока, — надо выручить этого доброго старичка. Он, наверное, наделал столько машин, что и сам не знает, как от них теперь избавиться. Машина нам пригодилась бы увозить Машеньку.
— Ничего не выйдет, — вздохнул Бориска. — Наша семья невезучая на выигрыши. Да и нет у меня лишних тридцати копеек. Пусть другие выигрывают.
— Жаль, — сказал Бук. — Такие добрые старички редко встречаются.
И друзья пошли искать кедровые орехи.
— Я сам буду выбирать их, — предупредил Бук. — Мне стоит только взглянуть на орехи, и я сразу определю, какие хорошие, а какие нет.
Орехи продавались за рядами с картошкой. Их было много — рядом с калеными, сверкая капельками смолы, лежали сизые кедровые шишки.
— Дальше, пойдем дальше… — говорил Бук и объяснял: — Эти еще не дозрели. А среди тех — много пустых…
— По-моему, все они одинаковы, — сказала Сорока. — Ты просто привередничаешь.
Бук не стал отвечать. Он увидел спелые орехи и потянул к ним Бориску.
— Вот эти нам подойдут, — шепнул он и показал лапкой на большой раскрытый мешок, посредине которого стоял граненый стакан.
«Ну и ну…» — чуть не сказал Бориска, увидев, что продает орехи та самая старушка, что испугалась Бука в автобусе.
Старушка тоже узнала его.
— Где же ты еще и сороку взял? — спросила она Бориску.
— Сви-сви-сви… — ответил Бук.
Но старушка, как тогда, в автобусе, не поняла его. Хорошо еще, что не сгребла свой мешок и не убежала. Только посмотрела на Бука внимательнее и опять обратилась к Бориске:
— Все свистит зверушка-то?
— Свистит, — сказал Бориска. — Нам бы орехов. Да подешевле.
— Ишь ты, подешевле ему… — проворчала старушка, но, глянув еще раз на Бориску, согласилась: — Ладно, старому знакомому можно продать и подешевле. Подставляй карманы.
Когда карманы раздулись так, словно в каждый из них затолкали по мячику, Бориска хотел заплатить.
— Чего уж, — отмахнулась старушка. — Пусть это будет вроде гостинца тебе и зверушке. Уж больно забавно свистит.
Бориска и Сорока поблагодарили. А Бук выпрыгнул из Борискиной пазухи и станцевал. С притопываньем и прихлопываньем.
— Надо ж, какая ученая! — удивилась старушка. — А я-то, дура, боялась, что укусит…
— Теперь мы идем в кино, где продают орехи с мороженым, — сказал Бук.
…До начала сеанса оставалось двадцать минут.
Бориска купил билет и попросил друзей не высовываться из-за пазухи.
— Сидите тихо, пока не погаснет свет, — сказал он. — Иначе у нас могут быть неприятности. В кинотеатр не пускают зверей и птиц.
— А как же орехи и мороженое? Ведь ты обещал… — спросил Бук.
— Хорошо, я что-нибудь придумаю… — сказал Бориска. — Только не выглядывайте.
Он купил две порции по двести граммов, отнес вазочки на свободный столик, сел за него и одну вазочку поставил на колени. Потом он расстегнул нижнюю пуговицу рубашки, и Сорока с Буком принялись есть мороженое.
— Вкусно? — спросил Бориска.
— Я вымазал все усы, — ответил Бук. — А орехи какие-то сладкие, фу!
— А мне нравится, — сказала Сорока. — К тому же я заметила в углу возвышение для выступлений. Это, конечно, не оперный театр, но почему бы мне не спеть?
Она бы, пожалуй, и спела, но, к счастью, зазвенел звонок, и друзья пошли в зрительный зал.
После третьего звонка погас свет.
— Теперь смотрите внимательно, — сказал Бориска. Ему казалось, что цветной и широкоэкранный фильм должен понравиться друзьям.
Но Бук и Сорока довольно равнодушно смотрели на экран. Там, по каменистой дороге, вел грузовик шофер Вася. Он крутил руль и пел главную песню фильма. В ней говорилось о том, как хороша профессия шофера. И еще эта песня звала вперед и вперед, где за поворотом Васе встретится героиня фильма, светловолосая девушка. Она попросит подвезти ее. А потом окажется, что Вася не может жить без героини. Но она будет лишь смеяться над его чувствами.
— Сейчас, — говорил друзьям Бориска (он смотрел этот фильм третий раз), — сейчас она по-настоящему влюбится в него. Они пойдут вдвоем в цирк, а там на арену выйдет силач и станет предлагать зрителям побороться с ним. Вася пойдет и поборет его. Здорово?
— Она полюбит его за силу? — спросила Сорока.
— За смелость и за силу, — сказал Бориска. — Разве плохо?
— Медведица, тетя Мотя, была сильнее этого Васи, — заметил Бук. — А слон еще сильнее. Почему бы ей не полюбить слона? С ним вообще никто не справится…
— Ничего вы не понимаете! — обиделся Бориска.
— Ха! — воскликнула Сорока. — Все мы понимаем. Просто этот фильм нам не нравится — в нем не показывают интересных человеческих повадок!
— Мальчик, не мешай смотреть, — сказали Бориске из заднего ряда. — Что ты там все время шепчешь да шепчешь?
— Тссс… — предупредил Бориска друзей.
Но его «тссс» хватило на несколько минут. Герой уже опять ехал на грузовике через лес, и в кадре появилась береза. На ее вершине друзья увидели сороку.