Здесь следует указать ещё на одну проблему в независимой Иудее. Как было сказано выше, Хасмонеи в ходе многочисленных войн ещё со времени Иуды Маккавея распространили свою власть на всю Палестину. Границы царства были раздвинуты почти до пределов границ владений царей Давида и Соломона. Больше всех преуспел в этом Александр Яннай, при нем были завоёваны города на побережье Средиземного моря. Иудея превратилась в морскую торговую державу, что нашло отражение в изображении якоря на монетах, чеканившихся при этом царе. Естественно, что расширение границ иудейского государства натолкнулось на ожесточённое сопротивление различных соседей иудеев, прежде всего со стороны населения эллинистических городов. Войны носили тяжёлый, и а иногда и жестокий характер. Но, как справедливо замечает В. Чериковер, «ответственность за конфликт нельзя возлагать исключительно на евреев (точнее, иудеев. — В. В.), поскольку правда заключается не только в признании факта непрерывных нападений евреев во времена Хасмонеев. Не следует забывать, что не они первыми начали это дело. Ненависть населения Палестины к евреям, продемонстрированная во время Иуды Маккавея, как и поддержка, предоставленная этим населением Антиоху Эпифану и его полководцам, была уже показана выше. Греческие города были готовы к подавлению и уничтожению национального движения в Иудее даже до начала его развития. Таким образом, война Хасмонеев против греческих городов была продолжением сирийской войны против евреев во время Антиоха. Однако теперь евреи были более сильной стороной. Всё же даже при Хасмонеях эти города могли согласиться с новой ситуацией. Город Аскалон, например, радостно встретил новый режим и не сопротивлялся Хасмонеям, и поэтому он оставался нетронутым и сохранил свою автономию. Со 104 г. до н.э. Аскалон даже начал вести своё летоисчисление по особой эре»{36}.
Идеологическое обоснование этих завоеваний было сформулировано в заявлении Симона, брата Иуды Маккавея: «Мы ни чужой земли не брали, не господствовали над чужим, но владеем наследием отцов наших, которое враги наши в одно время неправедно присвоили себе. Мы же, выбрав время, опять возвратили себе наследие отцов наших»{37}. Завоевание эллинистических городов сопровождалось насильственной иудаизацией населения и потерей эллинистическими городами своей внутренней автономии. Но надо отметить, что сами Хасмонейские цари, конечно, не были идеологическими фанатиками и быстро приобщались к эллинистическим обычаям и культуре, вплоть до усвоения греческих имён и греческого языка. Нагляднеишим показателем превращения иудейских царей в эллинистических правителей может служить появление на службе у них многочисленных наёмных войск из языческих солдат и даже жестокое подавление с их помощью восстаний подлинных ревнителей Закона — фарисеев и ессеев. Жесткие меры по насильственной иудаизации под угрозой меча или изгнания в этих условиях, видимо, имели место в начале завоевания. В дальнейшем иудаизация, во всяком случае давно эллинизированных городов Палестины, носила, по всей вероятности, формальный характер, хотя и там находились люди, искренне ставшие иудеями. (Подобные примеры были даже и в глубокой древности. Вспомним военачальника царя Давида Урию — хеттеянина, у которого царь отнял жену Батшеву.) Их недовольство открыто проявилось только после превращения Помпеем Иудейского царства в римскую провинцию, когда они попросили восстановить их прежнее самоуправление. Безусловно, это пусть и скрытое недовольство не способствовало укреплению Хасмонейского царства. Резко недовольны были и самаритяне. Этот народ возник от смешения евреев, населявших Северное царство — Израиль и переселенных туда ассирийцами других народов. Они признавали только Пятикнижие Моисеево и считали Гору Гаризим, а не Иерусалим центром поклонения Господу. С ними жестоко расправился ещё Иоанн Гиркан, разрушивший их священный Храм на этой горе. Несомненно, что и самаритяне стремились к восстановлению своей независимости и святилища.
Но помимо самаритян и граждан, эллинистических городов, в Палестине проживало несколько туземных народов, весьма близких к иудеям по происхождению, языку и культуре, обычаям и даже религиозным обрядам, например, практиковавших «обрезание», но сохранивших старые языческие представления. Их иудаизация происходила, несомненно, легко, быстро, фактически добровольно, и они достаточно искренне становились частью иудейского народа. Именно этим можно объяснить необыкновенно быстрый рост численности иудеев во время правления Хасмонеев, которые непрерывно вели не всегда победоносные и кровопролитные войны. Таковыми среди обращенных были, в основном, галилеяне, итуреи и идумеи.
Племя идумеев заслуживает особого внимания, поскольку с ним связано происхождение семейства отца Ирода Антипатра (имя греческое, его иудейское имя не известно). Младший современник Ирода римский географ Страбон (конец I в. до н.э. — начало I в. н.э.) полагает, что Ирод происходил «из местных (иудеев. — В. В.)», позже он «добрался до священства»{38}. Иосиф Флавий приводит две версии происхождения отца Ирода — Антипатра. Одну из них в «Иудейских древностях» он заимствует от приближённого Ирода греческого учёного Николая Дамасского, относясь к ней критически: «Николай из Дамаска утверждает, что Антипатр происходил от первых иудеев, возвратившихся в Иудею из Вавилонии; но это он говорит в угоду сыну Антипатра Ироду, ставшему по прихоти судьбы царём Иудеи»{39}. Однако в написанной ранее «Иудейской войне» он, не упоминая мнения Николая, пишет, что предками Антипатра были идумеи знатного происхождения.
Племя идумеев с древнейших времён признавалось иудеями родственным и даже кровно близким, они явно говорили на одном языке, поскольку отсутствуют даже намёки на какие-либо языковые различия между ними. Согласно библейской генеалогии, идумеи были потомками брата патриарха Иакова Исава, то есть детей патриарха Исаака и праматери Ревекки. Более того, в Торе особо указано: «не гнушайся идумеем, ибо он брат твой»{40}, и что в третьем поколении он может войти полноправным членом в «общество Господне». Такое представление об идумеях отражено и в проповеди пророка Амоса (прим. 760 г. до н.э.), осуждающей идумеев за жестокое обращение с братьями своими — потомками Израиля{41}.
Библейское предание, несомненно, отражает исторические реалии. Полукочевые предки еврейских племен и идумеев одновременно во втором тысячелетии расселились рядом: евреи западнее Иордана, а идумеи восточнее, южнее Мёртвого моря. После разгрома Иудеи вавилонянами в 586 году до н.э. идумеи под давлением соседних набатейских племён проникают в районы северного Негева и южной Иудеи. Нет никаких свидетельств того, что переселение сопровождалось какими-либо военными столкновениями. Возможно, причиной этого была депопуляция Иудеи. Во всяком случае, ко II веку до н.э. район обитания идумеев располагался между Вифлеемом на севере и Беершебой на юге, и от Мертвого моря на востоке до приморской равнины на западе. Главным городом была Мариса. Во время борьбы за освобождение иудеев против Селевкидов отношения повстанцев со своими южными соседями были вполне мирными. При Иоанне Гиркане Иудейское царство стало расширяться, в том числе и в южном направлении. Как сообщает Иосиф Флавий, Иоанн «завоевал» идумеев и насильственно обратил их в иудаизм. Однако внимательное изучение обстоятельств включения Идумеи в состав Иудейского царства, предпринятое Арье Кашером, показало, что отец Антипатра и дед Ирода, как и большинство идумеев, за исключением жителей двух эллинизированных городов Марисы и Адоры, приняли иудаизм мирно и добровольно. Иначе говоря, Идумея была присоединена, а не завоёвана.
В качестве обоснования своей точки зрения Кашер приводит следующие доводы{42}. Прежде всего, ритуальные обычаи идумеев во многом соответствовали иудейским, они, в частности, издавна практиковали обряд обрезания. Этому обряду, глубоко чуждому другим народам, населявшим Палестину, при Иоанне Гиркане было просто придано соответствующее религиозное иудейское содержание. Показательными были последующие события. Помпей, превратив иудейское царство в римскую провинцию в 63 году до н.э., то есть всего лишь через два поколения после Иоанна Гиркана, реорганизовал административное деление провинции, отделив от собственно Иудеи неиудейские области. Однако Идумея не была отделена от Иудеи, поскольку она рассматривалась римлянами как полностью иудейская. Римляне при этом явно исходили из того, что никакая идумейская делегация, в отличие от других областей и городов прежнего царства, не обратилась с просьбой восстановить прежнюю автономию и прежний культ. Иосиф Флавий через сто лет после решений Помпея отмечает, что последний оставил иудейский народ в своих собственных границах, что невозможно было бы утверждать, если слияние иудеев и идумеев было бы неполным. Кроме того, сообщение Иосифа о том, что во время Ирода некоторая часть идумеев поклонялась местному культу бога Коса, исключало насильственное обращение всего народа. И самым весомым было то, что во время Великого восстания 66–74 годов н.э. жители Идумеи приняли в нем самое активное участие на стороне повстанцев. Кашер приводит также тот факт, что в среди учеников законоучителя Шаммая (конец I в. до. н.э. — начало н.э.) были выходцы из Идумеи, отличавшиеся особым рвением в соблюдении законов Торы.