Последнюю ветчину мы израсходовали на омлет для сиделки, поэтому для нас с Энни я приготовила омлет с зеленью. Ей он, видимо, пришелся не по вкусу, потому что она ела главным образом хлеб с сыром и при этом все время говорила. Вероятно, она давно не имела слушателя. Я не мешала ей в этом. Когда я спросила, кто занимается огородом, Энни ответила:
— Да леди Мод не сумеет отличить капусту от морковки. Это все миссис Шеридан. Она приглашала из Дублина каких-то ученых садоводов или что-то вроде этого. А по-моему, огород и большой сад надо вести так, как это делалось в старое время. Тогда все сажали, что считали нужным, и ни у кого не спрашивали, где что посадить. А они взяли всякие старые книги и стали расчищать место под огород, чтобы все посадить этой весной. До того места, где лаванда, они не дошли. А потом… потом с миссис Шеридан случилось несчастье. Тем дело и кончилось. Все эти приезжие тогда собрались и уехали. Это была большая неприятность.
— Да, — пробормотала я, не зная точно, имеет ли она в виду гибель Лотти или прекращение работ.
А Энни, помолчав немного, продолжала:
— Тогда затевалось большое дело, мисс Мора. В доме жили многочисленные эксперты, которые советовали миссис Шеридан, что надо делать. У нас должно было быть центральное отопление, ванны, цветы. Собирались везде сделать ремонт и новую кухню устроить на американский манер. Миссис Шеридан хотела выписать повара из Лондона. Тогда мне было бы не так тяжело. — Она показала на новую газовую плиту. — Ну это мы, по крайней мере, сделать успели.
— А как относилась к переменам леди Мод?
— Леди Мод не соглашалась на эти планы… Она не любит, когда переставляют ее вещи, и люди из Дублина ей не по душе. Но миссис Шеридан нашла бы средство добиться своего. Она умела это делать и была привязана к этому дому.
— Правда?
— Она им гордилась! Как-то раз она показала мне этот дом на картине в одной старинной книге. Там написано, что он какой-то особенный, хотя, глядя на него, этого и не скажешь. Она хотела сделать из него картинку и чтобы во всех журналах его сфотографировали. Конечно, когда-то ей бы достался замок Тирелей, но ей больше нравился этот дом. Понятно, у них были большие планы насчет стеклодельного завода, но у миссис Шеридан были и свои задумки — например, устроить в Клонкате текстильную фабрику: делать ирландский твид и какие-то кружева. Она была без ума от всего ирландского. А в своих комнатах она делала все по-своему — тут леди Мод не могла ей помешать. Гардеробную она переделала в ванную — всю в зеркалах, — я такой нигде не видала. Теперь ее, бедняжки, нет, и все эти большие планы рухнули, а мы снова стали тут жить, как всегда жили.
— Миссис Шеридан… Она была хороша собой? — спросила я, сама не зная, почему меня это интересует. Но спросить об этом Коннора было нельзя.
— Да, она была хороша, — ответила Энни. — Знаете, есть такие лица, на которые все глядел бы и глядел. Огромные глаза, волосы цвета жнивья…
Мистер Коннор был без ума от нее. Они прожили тут всего восемь месяцев, а потом все кончилось.
— Должно быть, вы скучаете по ней?
— Мы? Да, пожалуй, скучаем. Но только мистер Коннор и леди Мод никогда не говорят о ней. И еще он не любит встречаться с отцом миссис Шеридан. Терпеть не может говорить о ней. Но это не к тому, что мы ее не помним. Тут, в Мирмаунте, кое-что стало меняться, когда она тут жила, и мы помним это. А теперь нет денег даже на стекольный завод, и дела идут туго. Больше ничего здесь не случается. — Она помолчала. — Только и случилось за это время, что вы приехали. И кто его знает, что из этого выйдет. — Последние слова она сказала тихо, как будто только для себя, но так, чтобы я могла их расслышать.
После полудня приехала машина из замка Тирелей и привезла продукты. За рулем сидел О'Киффи, который приветствовал меня, словно старую знакомую, и старался сделать вид, что знает о моем приезде больше, чем мог знать на самом деле. Втроем, с ним и Майклом Суини, мы носили еду в буфетную и складывали на полки. Здесь были копченая осетрина, икра, пироги с дичью, пироги с ягодами, ветчина, жареная телячья нога, четыре вида колбас, пресный хлеб, корзины с овощами и фруктами и еще многое другое. Я поняла, что сделала ошибку.
О'Киффи носил все это из машины в буфетную с видимым удовольствием, и я почувствовала, что он относится ко мне сейчас несколько покровительственно.
— Стало быть, вы в Мирмаунте теперь голодными не останетесь, верно, мисс д'Арси? — заметил он.
Зато Энни была почти в ужасе.
— Вот стыд-то! — сказала она, глядя на заставленные полки, когда О'Киффи уехал. — Только подумать, что скажут в Клонкате, когда эта история станет там известна, а уж О'Киффи об этом расскажет, не сомневайтесь. Надо же ему о чем-то поговорить в пивной.
— Это вовсе не стыдно, Энни, — возразила я. — Люди часто посылают продукты, когда кто-то болен и нет времени, чтобы готовить.
— Это не то, мисс Мора. Смотрите, тут яйца, масло, бекон, даже хлеб. Такие вещи есть в каждом приличном доме, что бы там ни было. Теперь все будут говорить, что мы нищие. Уж поверьте, когда я пойду к ранней мессе в воскресенье, каждый встречный будет мне кивать и подмигивать.
Теперь и я почувствовала стыд, хотя это было глупо и странно. Впервые я отождествила себя с Мирмаунтом. Тем не менее, когда к нам пришел священник справиться о здоровье леди Мод, мы ели бутерброды с осетриной и фруктовый торт. Преподобный Стэнтон оказался плохо одетым молодым человеком. За столом он был словоохотлив, словно изголодался по слушателю; ел все подряд, что стояло на столе.
— Леди Мод, конечно, не захочет видеть меня, — заметил он. — Она не религиозна.
После этого священник стал рассказывать о себе. Он сообщил, что холост, что четыре года был помощником священника в одном бедном приходе, где ему приходилось заботиться и о католиках, потому что протестантов там мало, и они, кажется, не нуждаются в его духовной опеке.
— Протестантская церковь в Южной Ирландии исчезает, — сказал он мрачно, продолжая жевать. — У меня не более сорока прихожан, и те ходят в церковь только на Рождество и Пасху… Знаете, я их не очень виню. Орган у нас неисправный, крыша протекает, в церкви страшно холодно. И все они так стары! Во время проповеди я говорю им, что мир обездолен, что мир голодает, говорю об атомной бомбе, но это их не заботит. Это в основном англичане, которые живут в Ирландии ради дешевизны, и они больше всего боятся, как бы инфляция не съела их сбережения и пенсии. Если бы вы пришли к нам в воскресенье. Знаете, иногда молодое лицо… Вы придете?
Я ответила, что едва ли буду здесь в воскресенье, что болезнь леди Мод — нетяжелая и мне нет причин здесь задерживаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});