Ее пальцы играючи бросали карты на зеленое сукно, их кружение отвлекло почти всех, и Люси преспокойно могла вытащить карту из любого места колоды.
Он перевел взгляд с ее рук на карты на столе и слегка качнул головой. И когда посмотрел на Люси, прочел в ее глазах признание.
— Ты жульничаешь, Гусси. — Марианна посмотрела на сданные ей карты и сердито нахмурилась, подтверждая его мысли. — Я не стану играть.
Люси выпрямилась, развернув свои карты веером.
— Что ты болтаешь, Марианна. Ты же знаешь, что я никогда не обманываю.
Люси посмотрела на Клифтона, и их взгляды встретились.
— Не обманываю, — настаивала Люси, отведя глаза. Ее руки потеряли ловкость. Она выронила одну карту и чуть не открыла остальные, дрогнувшие в пальцах.
Никто, кроме Клифтона, казалось, не заметил ее отвлекающих движений.
— Я тебя поймаю, — сказала Марианна. — Я поймаю тебя, Гусси. Вот увидишь!
— Попробуй, — выпалила в ответ сестра. Люси снова подняла на него глаза, Клифтон не мог удержаться от улыбки.
Поскольку он уже это сделал. Поймал ее.
Люси чуть не задохнулась. «Он не мог этого сделать. Нет, он, должно быть, блефует… дразнит меня. Он не мог поймать меня».
Но правда была тут же, в высокомерном изгибе его брови, в усмешке.
Граф Клифтон поймал ее на том, что она вытащила карту из колоды.
Весь ее привычный мир перевернулся вверх тормашками. Сначала Клифтон разделался с Расти и Сэмми, а теперь это? Кто этот человек, этот загадочный аристократ?
«Разве не по этой причине ты устроила этот ужин в интимном кругу? Пригласила его сюда на крайне неприличную встречу, чтобы напоить кларетом и выведать большую часть его тайн».
И все же он раскрыл ее с той же легкостью, с какой она вытащила себе туза.
Боже милостивый, она всегда считала себя непревзойденным судьей мужчин, их характеров, их способности выполнять задачи, для которых Пимм выбрал их, и вот тебе на!
Граф Клифтон. Человек, которого она забраковала с первого взгляда как совершенно непригодного, как высокомерного недотепу. И он одурачил ее. Обвел вокруг пальца.
Поскольку его совершенно не заботило, что Люси думает о нем. Ее расположение. Или что-нибудь еще, кроме поцелуя, чтобы доказать, что он…
Что он?
Лучше разбирается в любви, чем она?
«Что, если так? — зашелестел у нее в ушах тихий внутренний голос. — Что, если он действительно знает больше?»
— Потрошительница замков и шулер. — Малком вытер губы салфеткой и положил ее рядом с пустой тарелкой. — Вы замечательная пара.
К ужасу Люси, Марианна заявила:
— Спасибо, сэр. Мы должны благодарить отца за то, что по его настоянию получили такое же образование, как и он, на всякий случай, если мы когда-либо окажемся… в нужде. — Она вытащила шпильку из волос, потом снова воткнула ее. — Если бы не эти уроки, я никогда бы не достала эту замечательную бутылку кларета.
— И какое образование у вашего отца? — спросил граф.
Люси открыла рот, чтобы остановить расспросы, но Марианна беспечно продолжала:
— То, которое можно получить в Севен-Дайалс, конечно. Он был лучшим карманником, который когда-либо работал на улицах Лондона. — Марианна, прихорашиваясь, небрежно бросила на стол следующую карту.
Люси изо всех сил старалась сосредоточиться на картах и твердила себе, что мнение гостей не имеет ровным счетом никакого значения.
И она не собирается смотреть на Клифтона, чтобы узнать, потрясло ли его откровение Марианны. Нет, она просто не может этого сделать.
— Ваш отец был… э-э-э… — Мистер Грей искал деликатный способ задать вопрос.
— Карманником, — подсказала Марианна, ее восхищенный взгляд сосредоточился на карте, которую Люси рассеянно бросила на стол. Она сделала ответный ход и посмотрела на гостей. — Был, пока его светлость не поймал его.
— Его светлость? — пробормотал граф, едва не расплескав бокал кларета.
— Да, герцог Паркертон. Старый, не тот, который носит этот титул теперь. Отец Безумного Джека.
— Герцог Паркертон? — Клифтон поставил бокал, словно сомневаясь, что удержит его. — Он поймал вашего отца на карманной краже и не повесил?
Люси не волновало, что Марианна — ее любимая сестра и лучшая подруга.
Она снова пнула ее под столом.
— Люси! — возмутилась Марианна. — Да что с тобой? Больно же! И если ты думаешь, что это меня отвлечет и тебе поможет, то должна объявить, что я выиграла. — Она выложила свои карты. — Вовсе нет, — ответила она на вопрос графа. — Зачем герцогу вешать папу? Ему тогда было всего десять лет.
— Потому что кража — это преступление, Марианна. И преступника ждет виселица.
Марианна рассмеялась, будто в жизни не слышала подобной чепухи.
— Нет, когда это можно обратить на доброе дело.
Граф, все еще не веря своим ушам, спросил:
— Вы хотите, чтобы мы поверили, будто герцог Паркертон поймал вашего отца на краже и, вместо того чтобы передать стражникам, использовал его таланты в мирных целях? — Он сказал это не Марианне, а Люси, пристально глядя на нее.
Она чувствовала себя бабочкой, пришпиленной к картонке, но тем не менее нашлась что ответить.
— Паркертон был наставником папы и нашим благотворителем все эти годы.
— Паркертон? — переспросил Клифтон.
Люси выпрямилась. Что-то в сомнении графа задело ее. На самом деле ей нечего стыдиться. Ее отец служил королю и стране с преданностью добропорядочного англичанина. И хотя порой действия отца с юридической и нравственной точки зрения были сомнительны, он сделал все необходимое, чтобы держать британских врагов в страхе.
И в этом нет ничего постыдного. Марианна, подсчитывая очки, начала собирать разбросанные карты.
— Его светлость, забрав папу с улицы, нанял ему наставников, отправил в Оксфорд и затем в большое путешествие. Это было началом работы папы на министерство иностранных дел. — Она взглянула на сестру. — Гусси, помнишь истории, которые папа рассказывал нам, когда мы были детьми? Он рассказывал о Египте, о России, о том, как он встретил итальянскую графиню… — Марианна на мгновение умолкла. — О том, как спас Томаса Уильяма от работорговца во Франции. Он рассказывал нам эти истории перед сном, помнишь?
— Да, истории убийств и государственной измены, от которых снятся кошмары. Думаю, ты тогда плохо спала по ночам, — ответила она. — Но вряд ли это приличная тема…
— Приличная, Люси? — Граф, взяв бутылку, подошел к столику наполнить опустевший бокал Марианны.
Как будто ее сестра нуждалась в очередном бокале кларета.
Марианна уже достаточно опьянела, чтобы выболтать все семейные тайны.