Джаред лишь глянул с улыбкой в ее круглые глаза и принялся собирать свои вещи. Он правильно понял, о чем она подумала, и мысленно пообещал, что очень скоро она сама все узнает.
Фелисити так и не легла спать в ту ночь, несколько часов кряду хромая через холл от своей спальни к отцовской и обратно. Лихорадка не утихала, во всяком случае, это было почти незаметно. Впрочем, больной, казалось, спал глубоко и спокойно, а кожа вокруг раны уже не была такой опухшей и алой, как до операции. От всей души надеясь, что рана все-таки заживает, Фелисити пожалела, что так мало разбирается в анатомии. А вдруг нагноение начнется вновь? Как долго надо ждать, прежде чем появится уверенность в выздоровлении отца?
Сменив припарку на ране, она отправилась в кухню, чтобы приготовить следующую. Заодно смочила полотенца, чтобы остудить лоб и плечи больного. Прошло еще часа два, прежде чем Фелисити опустилась в кресло, пытаясь хотя бы несколько минут отдохнуть.
В этом самом кресле на рассвете Джаред и обнаружил безмятежно спящую девушку. Доктор бегло осмотрел пациента. Жар немного спал, но больного все еще лихорадило. Джаред понял, что не ошибался: причиной высокой температуры был абсцесс. Когда рука немного заживет, лихорадка отступит.
Надо было переодеть больного и положить новые припарки, но сначала он хотел уложить Фелисити в постель.
Взяв ее на руки и прижимая к груди, Джаред направился через холл в ее комнату. Она даже не заметила, что ее потревожили, и только поудобнее положила голову, уткнувшись лицом ему в шею.
Войдя в спальню Фелисити, Джаред присел на кровать. Медлить было некогда. Предстояло еще очень много дел, его ждали страждущие больные. Разум требовал помнить о долге, но тело повелевало совершенно иное…
Фелисити было так удобно, так покойно у него на руках! Ничего не случится, если он подержит ее всего одну минутку.
Рука его пошевелилась и убрала густую прядь волос, дан возможность губам прикоснуться к соблазнительно теплой шее девушки. Разумеется, он и прежде догадывался, насколько она сладостна, ощущал манящий аромат, исходивший от ее кожи. Но все равно не подозревал, что Фелисити может оказаться столь милой и желанной.
Во сне она застонала и пошевелилась, даже не догадываясь, как ей понравилось его прикосновение. Потом она убедит себя, что это был лишь сон. Возможно, очень хороший сон, но все-таки не явь.
Он провел губами вдоль ее шеи и подбородка, скользнул по манящей сладости губ, но не стал целовать ее. Для этого она должна проснуться. Джаред хотел ощутить, как она ответит ему. Он просто жаждал этого. И не только этого.
Уокер понял, что теряет контроль над собой. Несмотря на все усилия воли, страсть разгоралась. Вскоре он уже позабыл о собственной клятве не трогать ее, даже не смотреть… Пальцы его сами развязали тесьму ночной рубашки, и губы приблизились к мягкой гладкой коже. Он застонал от блаженства. Как же ему хотелось двинуться дальше по этому преступному пути! Она была так восхитительно нежна и сладостна!.. Невероятным усилием воли капитан Уокер сделал то, чего хотел меньше всего на свете: встал с кровати, подняв Фелисити на руках. Через секунду она уже свернулась калачиком на мягкой постели, и Джаред укрыл ее легким летним одеялом.
Тяжело дыша и проклиная себя за безумство, капитан закрыл за собой дверь. Что за глупость с его стороны! Ведь после нескольких украденных мгновений блаженства ему предстоит долгие часы усмирять бунтующую плоть.
Глава 6
– Ты еще слишком плох, чтобы заниматься делами, папа. Давай немножко подождем, – сказала Фелисити, вливая ему в рот ложку прозрачного бульона.
– Ист, я хочу, чтобы ты немедленно послала за мистером Струзерсом. Ведь по крайней мере я могу разговаривать.
– Даже слушать не желаю эту чепуху. Ты еще не поправился, а уже хватаешься за срочные дела. Я хочу, чтобы ты отдохнул как следует.
Томасу Драйдену и не оставалось ничего иного. Но как можно спокойно отдыхать в то время, когда нужно срочно исправить ужасную ошибку? Он обязан переговорить с адвокатом, пока не поздно.
Три дня спустя Фелисити порадовалась, отметив про себя, что ее пациент существенно продвинулся на пути к выздоровлению.
В то утро, как обычно, едва проснувшись, он попросил дочь послать за адвокатом:
– Пять минут разговора с ним все равно не лишат меня последних жизненных сил, я уверен в этом.
Фелисити согласно кивнула:
– Сейчас отправлю Билли с запиской.
– Да напиши в ней, чтобы Струзерс пришел как можно скорее.
– Завтра – это уже очень скоро.
Томас вздохнул:
– Ну ладно, пусть завтра.
Фелисити поставила пустой горшочек из-под супа на столик возле кровати.
– Ты сыт?
– Более чем сыт, дочь моя, – ответил отец, влюбленно улыбаясь ей. – Если бы знал, что за мной так будут ухаживать, то уже давно дал бы прострелить себе руку.
Фелисити нахмурилась:
– Тяжко приходилось?
– Почти каждая перестрелка превращалась в настоящее побоище. Они выстраиваются. Мы выстраиваемся. Прежде чем успеешь что-либо понять, пороховой дым становится таким плотным, что в пяти футах уже ничего не видно. Однажды мы даже открыли огонь по своим.
Фелисити передернула плечами:
– Как я хочу, чтобы все это поскорее кончилось! Чтобы все они убрались отсюда!
Томас долгим взглядом посмотрел на дочь и спросил:
– Тебя обидел кто-нибудь в мое отсутствие?
Отец был еще слишком болен, и Фелисити понимала, что дальнейшее обсуждение этой темы невозможно. Чем больше он говорит, тем быстрее иссякают его силы.
– Нет, папа, они обращались со мной очень хорошо, – сказала она, а про себя все-таки добавила: «Все, кроме одного». – А теперь спи.
Человек, о котором она только что подумала, тут же появился на пороге.
– О! Да я вижу, вы проснулись. И как мы себя чувствуем, мистер Драйден?
– Уже намного лучше, благодарю вас, – слабо улыбнулся Томас.
Джаред регулярно заглядывал, чтобы проверить пациента. Он ответил больному улыбкой:
– Вы имеете дело с вашей дочерью и со мной, а значит, у вас просто не остается иного выхода, как только поправляться.
Несмотря на то, что Томас вернулся с двухлетней войны с англичанами, где одна кровавая перестрелка сменяла другую, этот молодой человек все-таки казался ему симпатичным. У доктора Уокера были мягкие темные глаза, и похоже было, что он искренне сочувствует своему пациенту.
Впрочем, большинство колонистов ненавидели отнюдь не британских солдат, а, скорее, тиранию, исходившую от британской короны. За последние несколько лет Томас сам видел немало хороших людей среди солдат неприятеля. Многие из них в лучшие времена могли бы стать его друзьями.