– Он, – выдохнула трясущаяся Соланж, – он… Он колебался, и, видя это, кардинал Максимилиан посулил ему корону Арции, если он сразит впавшего во Тьму принца Луи. Так извлечен был мед из львиного чрева, и властолюбие герцога Рене подвигнуло его к подвигу… К подвигу подвигнуло… И он свершил во имя короны, что не желал свершить во славу Творца нашего. Рене Эландский бросил свои полки на полки безбожного Луи, и вновь закипела битва, и вновь Свет не мог одолеть Тьму, а Тьма Свет.
И тогда во всех храмах и иглециях святого города Кантиски воззвали к Творцу, и Творец услышал и послал свое воинство на помощь воинству церковному. И узрели люди сверкающую рать на дивных конях, и за плечами всадников вздымались белые, как снег, крылья. И при виде их в ужасе бежали полки безбожного принца Луи, а сам он погиб в битве, и даже тело его не удалось найти. Так была одержана великая победа у Святого холма, на котором позднее был воздвигнут храм.
– А что было дальше? – Немигающие глаза продолжали буравить девочку.
– Дальше корона Благодатных земель была вручена эландскому герцогу, как и обещал ему Максимилиан. Но герцог захотел большего. Он увидел Марию-Эрику и, пленившись ее красотой, воззж… вожж… возжелал ее. Дочь благочестивого герцога Мишеля с негодованием отвергла домогательства старого императора, который уже был женат на достойнейшей из женщин. И тогда Рене Аррой предался Тьме. Он воззвал к Проклятому, и тот ответил ему из бездны. При помощи Тьмы, которой Аррой предавал свою душу и свою кровь во веки веков, император совратил Марию-Эрику и вместе с ней бежал за Запретную Черту. С тех пор никто никогда о них не слышал. Однако благочестивой Зенобии, наперснице супруги герцога Рене благочестивой Ольвии, перед смертью было видение, что святая равноапостольная Циала послала бурю, утопившую корабль нечестивцев. Сама же Ольвия, дабы искупить грехи, совершенные тем, кто был избран ей в мужья, вступила в орден, и не было в те времена женщины достойнее, добродетельнее и мудрее ее. Ее молитвы умилостивили святую Циалу, и она послала Благодатным землям золотой век, а с сына Ольвии и Рене Сгинувшего не было спрошено за грехи отца, и он царствовал долго и мирно. – Сола замерла, с опаской глядя на наставницу.
Темные губы тронуло нечто напоминающую улыбку, и Козима еле заметно кивнула.
– Иди, дочь моя. Сегодня ты отвечала удовлетворительно. На завтра подготовь житие святого Анхеля.
2850 год от В.И.
Вечер 10-го дня месяца Волка.
Арция. Мунт
Королевский желудок отчего-то совершенно не переносил слив. Сладкие темно-синие ягоды, которые Пьер обожал, через несколько ор доводили его до самого жалкого состояния. Его Величество, разумеется, знал, что ему следует избегать слив, да и много чего другого, но сила воли отнюдь не числилась среди достоинств девятнадцатилетнего короля Арции, к тому же ему всякий раз казалось, что в этот раз обойдется. Сначала воспитатели, а потом придворные поняли, что самый верный способ сберечь королевский желудок и простыни – это не допускать во дворец опасные лакомства. И тем не менее Пьер каким-то непостижимым способом умудрялся их находить, или, вернее, они находили его.
Вот и сегодня после скучного вечера, когда король под бдительным присмотром дяди Жана нарисовал свое имя под кучей бумаг, он обнаружил целое блюдо вожделенных слив, забытое на окне в комнате, где стояли клетки с королевскими хомяками. Пьер Шестой с детства любил этих маленьких неопасных существ, которые забавляли его, бегая в специальных колесах и желобках и лазая по решеткам.
В первый раз малолетний король увидел хомяка на портрете, изображающем какую-то древнюю королеву, и пролепетал «дай». Заботливый дядюшка тут же отрядил за зверьками доверенного нобиля, который, несмотря на зиму, сумел разыскать на покрытом снегом поле норку и вытащить из нее меховой комочек. Оказавшись в тепле, хомячок быстро пришел в себя и стал любимцем пятилетнего Пьера. С тех пор привязанности короля не изменились. Он боялся собак и кошек, научить его ездить на лошади стоило больших трудов, но вот хомякам был предан всей душой. Не было дня, который бы не начинался с высочайшего визита в комнату, где обитали королевские любимцы, спешил он к ним и покончив с государственными делами. Чем скучнее и неприятнее был день, тем больше времени король проводил с хомяками. Его Величество предпочитал заниматься со своими зверьками лично и в одиночестве, поэтому слуги, подготовив все необходимое, покидали помещение, как только король выходил из кабинета.
Так было и на этот раз. Наутро и лакей, и специальный человек, отвечающий за чистоту клеток, клялись, что злополучные ягоды появились после их ухода. Так ли это было, никто не знал, но король, дорвавшись до излюбленного лакомства, за вечер съел все, что лежало на немалом блюде. Ночь прошла спокойно, но утром стало ясно, что ни о каком участии в церемонии покаяния Шарля Тагэре не может быть и речи. Канцлер Бэррот, злой, надоедливый и непонятливый человек, предложил было все отложить до выздоровления Его Величества, но дядя Жан сказал, что ничего интересного там не будет, но что, когда желудок короля успокоится, можно будет съездить к бланкиссиме. Впрочем, если Пьер хочет сидеть на площади, где очень холодно, и смотреть на неинтересное зрелище, его туда отведут.
Разумеется, он не хотел. Король не любил холод, его пугали толпы на улицах и шум, а вот бывать у Дианы ему нравилось. После хомяков и вкусных вещей Пьер больше всего любил молиться, так как почти всегда получал то, о чем просил доброго боженьку. Диану он тоже любил, она не заставляла его ничего подписывать или долго сидеть на одном месте, когда чужие люди с неприятными голосами читали и говорили что-то непонятное, и нельзя было ни повернуться, чтобы устроиться поудобнее, ни заснуть, ни даже вынуть и съесть запасенные сласти. Правда, у бланкиссимы не было хомяков, но зато была очень красивая картина, где женщина, похожая на Диану, кормила из рук белого оленя, а вокруг росли цветы и летали бабочки.
Бабочек Пьер тоже любил, в его спальне ими была украшена целая стена. Бабочек привозили со всего света, жаль только, что они не летали. Дядя Жан объяснил, что они не могут жить во дворце, как хомяки. Кроме картины, у Дианы хорошо пахло, там всегда угощали чем-нибудь вкусным, и он еще ни разу не ушел оттуда без подарка. К сожалению, ездили туда только по праздникам и после долгого и утомительного дня среди чужих и шумных людей. А тут можно поехать прямо с утра, если это дело с кем-то на площади сделают без него. И Его Величество король Арции Пьер Шестой решительно сказал: «Пусть все будет сегодня, а мы поедем к Диане…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});