уже после нескольких глотков по жилам разлилось тепло, а головокружение и слабость отступили на второй план.
Он едва закончил с содержимым тюбика, когда вошел инструктор.
— Все в порядке? — мысленно спросил Дит-тэр.
— Да, наверное, — утвердительный ответ Сергей тоже передал мысленным усилием — так было легче и быстрее — и только потом осознал это, метнув ошарашенный взгляд на инструктора, в надежде узнать, услышал тот или нет. — «Проклятье! Что это было?!»
Дит-тэр ухмыльнулся.
— Отлично! — он похвалил вслух на языке, никогда ранее не слышанном землянином ни дома ни на корабле, но вполне простом и понятном. — Только, когда ругаешься, мысли про себя, а не «вслух». Теперь постарайся прочитать мои мысли, и как можно глубже.
Сергей напрягся, мысленно разыскивая вокруг себя источник информации. Ничего не получилось.
— Не могу! — признался он. — Я слышу только слабое удовлетворение и-то не уверен.
— Правильно. Это потому, что мой разум закрыт — без разрешения, телепат, равный мне, не в силах узнать мыслей или получить мои знания. Об этом не нужно думать — разум закрывает программа биоконтроля. То же происходит и с тобой. Я не могу, как в день нашей встречи, читать твои мысли.
— И теперь меня нельзя убить? — Сергей вспомнил обещания инструктора перед операцией, к которым только теперь начинал относиться серьезно.
— Можно, — Дит-тэр усмехнулся. — Но уже сложнее. У тебя еще будет возможность изучить свои силы…
Скоро они опять попали в зал с тренажерами.
— Сегодня — самое неприятное, — сообщил Дит-тэр, открывая крышку большого шарообразного устройства. — Нужно заставить программу биоконтроля контактировать с сознанием, а заодно изменить эластичность и прочность мышц, сухожилий, костей, разработать суставы… иначе дальнейшие тренировки невозможны.
Сергей шагнул внутрь шара, и какая-то сила подбросила его в воздух, расположила горизонтально с вытянутыми руками и ногами и намертво сковав движения.
— Не теряй сознания так долго, как сможешь — это поможет ускоренной настройке программы. Если потеряешь — ничего страшного. Кричи — будет легче. С ума не сходи — в этом стенде нет ничего противоестественного — деформации тела производят не силы Зла, а силовые поля с изменяемой геометрией и зоной воздействия, — инструктор закрыл крышку.
Вокруг Сергея все завибрировало. Стало холодно. Невидимые шприцы впрыснули что-то под кожу, глубоко в мышцы, в вены, и началось: что-то в воздухе кружилось, переворачивалось, скручивалось, растягивалось, сжималось, гнулось вместе с прилипшим к «воздуху» землянином.
Боль оказалась такой, что Сергей потерял способность думать. Уже через минуту землянину казалось, что сухожилия и мышцы с треском полопались, а кости растянулись или сжались и уже никогда не смогут стать такими же нерезиновыми и твердыми, как раньше. Впрыскиваемые под кожу препараты, сперва болезненно обжигавшие до самых костей, через пару минут стали восприниматься, как облегчение, потому, что хоть на мгновение давали отвлечься от остальной, более длительной и нестерпимой боли. Сергей не собирался кричать, но орал и хрипел во всю силу легких, полностью лишившись самообладания…
Дит-тэр же словно ничего не слышал — он спокойно смотрел на мелькающее в быстром вихре тело землянина, изредка регулируя подачу инъекций…
Так продолжалось два часа. Затем сделали перерыв и все повторили снова. Сергей ни разу не потерял сознания, несмотря на то, что больше всего на свете хотел именно этого.
Сам вернуться в каюту он не смог и в этот раз.
— Очень неплохо, — благожелательно сообщил инструктор, когда едва живое тело бессильно упало с гравитационной коляски в объятия кровати. — Пока у тебя все идет, как надо. Следующие десять дней буду отрабатывать элементы программы и наращивать мышечные ткани — твоего участия здесь не потребуется. Постарайся только поменьше думать — не анализируй, как сегодня, что именно и каким образом с тобой делают — иначе сойдешь с ума и доставишь мне лишнюю работу. Полностью отключить сознание, к сожалению, нельзя — твоему «я» нужно время и условия, чтобы научиться управляться с так внезапно поумневшим мозгом… Поешь и спи!
Руки тряслись, болели, дрожали каждым мускулом, когда Сергей попытался дотянуть со стола и проглотить вечернюю порцию красного желе, от которого прибывали силы, а по телу расходилось приятное успокаивающее тепло. После того, как через час стараний землянин наконец воткнул тюбик себе в рот и умудрился выжать в глотку его содержимое, сон в одно мгновение вырубил остатки сознания, роняя в спасительную бездну небытия…
Следующие десять дней прошли, как в кошмарном бреду где-то в казематах Святой Инквизиции. Сергей не знал, что с ним делают. Все происходило в какой-то полудреме, практически бессознательно, в тумане абсолютного безволия. Дит-тэр выбирал агрегат, каждый раз разный, загонял в него землянина, а после этого Сергей уже ничего не понимал. Он как со стороны наблюдал за тем, что делало его тело и, что самое непонятное — он сам. Больше всего это напоминало наркотическое опьянение, сильное — до полной невменяемости. Мозг работал, руки и ноги выполняли приказы, которых сам землянин зачастую даже не слышал!
Никогда в жизни Сергей не чувствовал себя так отвратительно!
День за днем Дит-тэр отрабатывал отдельные блоки программы биоконтроля — энергетику тела, восприимчивость к внешним раздражителям, чувствительность и нечувствительность, реакцию, быстроту мышления, интуицию, концентрацию… Больше половины упражнений относились исключительно к десанту — как в каком-то бреду тело землянина наносило удары, реагировало на малейшие раздражения, выдерживало давления и столкновения, уклонялось от источников поражений и все это — практически без участия сознания.
Тренировки занимали по четырнадцать часов в сутки с двадцатиминутным перерывом каждые два часа. Сергей очень скоро понял, что только красное безвкусное желе позволяет ему наутро вновь просыпаться бодрым и готовым к новым пыткам.
Десять дней подряд Сергей возвращался или доставлялся на специальном погрузчике в свою каюту измученный, мокрый от пота, лишенный всяких желаний, кроме желания упасть и больше не подниматься. Каждый раз, приняв душ, больше похожий на водопад с тающего ледника, и проглотив порцию своей «бурды», он проклинал все на свете и зарекался завтра же от всего отказаться. А на утро поднимался, чувствуя избыток бодрости и силы, с удивлением и удовольствием оглядывал свои мускулы, изменявшиеся день ото дня, свою кожу, ставшую гладкой и свежей, глубоко вдыхал воздух, насыщенный озоном и пахнущий корой, смотрел в черную бездну космоса, спроецированную на стену каюты, и вчерашняя паника казалась ему смешной и нелепой.
Постепенно землянин заметил, что на утро может вспомнить что-то из того, что делал вчера — сознание начинало приспосабливаться. Уже на девятый день пыток Сергей мог проследить за всеми своими действиями. Позже, узнав об этом, Дит-тэр предложил оставить землянину полный