Читать интересную книгу Хроники мертвых - Гленн Купер

Лопес жила в доме на две семьи с множеством родных и двоюродных братьев и сестер, по большей части тоже находящихся в США нелегально. Она была очень религиозна, посещала церковь Святого Сильвестра, где на панихиду по убитой собралась целая толпа расстроенных, ошарашенных прихожан. По словам друзей и родственников, у Лопес не было друга. Вскрытие показало, что, несмотря на возраст, до изнасилования она оставалась девственницей. Все попытки найти связь с другими жертвами «Судного дня» ни к чему не привели.

Пайпер потратил уйму времени, изучая конечную станцию парома и автобусную остановку. Исходил место преступления вдоль и поперек, не один раз побывал в доме Лопес и в церкви. Преступления на сексуальной почве можно было назвать его коньком. Конечно, Пайпер не собирался строить карьеру в этой области, никто в здравом уме не напишет в анкете академии в Квонтико: «Мечтаю специализироваться на сексуальных извращениях». Однако первые серьезные дела Пайпера имели сексуальную подоплеку, а так уж сложилось в бюро, что первые дела определяют дальнейшую специализацию. Пайпер не только следовал природному чутью, но и старательно изучал анналы преступлений на сексуальной почве, а потому вскоре стал ходячей энциклопедией сексуальных извращений, совершенных серийными убийцами на территории Америки.

По опыту расследований он без труда составил психологический портрет убийцы. Преследователь — педант, осмотрительный одиночка; все продумал до мелочей, не оставил никаких следов, чтобы можно было определить его ДНК. Преступник наверняка хорошо знал парк и береговую линию, рассчитал, когда и где будет меньше людей. Получается, он или сейчас живет, или когда-то жил на острове Стейтен-Айленд. Вполне вероятно, что преступник и сам латиноамериканец — ведь он сумел расположить к себе женщину, уговорил сесть в машину. Известно, что Лопес плохо говорила по-английски. Можно предположить, что женщина была знакома со своим убийцей. Пусть даже недолго.

— Погоди! — неожиданно воскликнул Пайпер. — Вот оно! У мужчины, убившего Лопес, по всей видимости, есть машина. Надо искать темно-синий седан, который сбил Майлса Дрейка. — Пайпер записал в блокноте: «синий седан». — Как зовут священника, у которого исповедовалась Лопес?

Нэнси вспомнила грустное лицо старика и, не заглядывая в записи, ответила:

— Отец Рочас.

— Сделай фотографии различных моделей темно-синих седанов и попроси отца Рочаса раздать прихожанам. Может быть, кто-то знает владельца такой машины. И еще. Проверь, пожалуйста, в отделе транспортных средств всех прихожан по списку. Особое внимание обрати на мужчин-латиноамериканцев.

Нэнси кивнула, записывая задание в блокнот.

Пайпер зевнул, заложив руки за голову.

— Мы обязательно вычислим этого парня, а потом и навестим.

Судмедэксперты из головного офиса порекомендовали проконсультироваться с Джеральдом Софером — ведущим экспертом по странным болезням и труднообъяснимым смертям. На такую меру Пайпера и Нэнси толкнула полная растерянность от гибели Клайва Робертсона.

Они изо всех сил пытались вернуть бездыханное тело к жизни все шесть минут, пока ехала «скорая». На следующее утро Пайпер с Нэнси не отходили от патологоанатома, проводившего вскрытие, чтобы выявить причину смерти. Кроме сломанного носа, внешних повреждений не выявили. Мозг, так часто наполнявшийся звуками музыки, разрезали как батон. Никаких признаков кровоизлияния! Все внутренние органы в отличном для его возраста состоянии. Сердце слегка увеличено, но клапаны в норме. В коронарных артериях прослеживались сглаженные признаки атеросклероза, особенно в левой передней нисходящей. Она оказалась закупоренной на семьдесят процентов.

— У меня тромбов больше, чем у этого парня, — подытожил патологоанатом.

Ни малейшего намека на инфаркт. Хотя все говорили Пайперу, что микроскопическое исследование поставит финальную точку.

— Я не могу пока установить диагноз, — признался патологоанатом, снимая перчатки.

Пайпер с нетерпением ждал результата анализов крови и мягких тканей, надеясь, что выявят отравление. Заодно интересно было узнать, не заражен ли Клайв ВИЧ: Пайпер ведь делал ему искусственное дыхание рот в рот, когда из сломанного носа хлестала кровь. Через несколько дней Пайпер получил отрицательный ответ на все волновавшие его вопросы. Странно. Для внезапной смерти Клайва как будто не было никаких причин.

— Мне дали отчет о вскрытии тела мистера Робертсона, — сказал доктор Софер. — Картина для этого синдрома типичная.

— Что вы имеете в виду? — Пайпер сильно прижал телефонную трубку к уху.

— Сердце у него действительно работало неплохо. Никаких серьезных тромбов, закупорок вен. Гистологических доказательств инфаркта миокарда тоже нет. Это характерно для кардиомиопатии, вызванной стрессом, — ее еще называют «оглушение миокарда».

По словам Софера, неожиданные страх, гнев, горе или шок могут вызвать внезапную остановку сердца. Жертвами обычно становятся люди, внешне здоровые, которым довелось пережить смерть любимого человека или испытать сильный испуг.

— Доктор, с вами говорит специальный агент Липински, — обратилась к Соферу Нэнси. — Я читала вашу статью в медицинском журнале. Ни один пациент с таким синдромом не умер. Чем же мистер Робертсон от них отличается?

— Хороший вопрос, — ответил Софер. — Я думаю, что сердце могло остановиться из-за резкого выброса катехоламина — гормона стресса. Он вырабатывается надпочечниками в ответ на шок. Это своеобразный базовый элемент, который обеспечил выживание в процессе эволюции, подготовив организм к борьбе или к возможности сбежать при появлении опасности. Однако у некоторых людей выброс нейрогормонов настолько сильный, что сердце не выдерживает. Скорость кровотока резко снижается, артериальное давление падает. К сожалению, в случае мистера Робертсона это произошло на фоне незначительной закупорки левой коронарной артерии, что привело к слабой перфузии левого желудочка и спровоцировало смертельную аритмию — вероятно, желудочковую фибрилляцию — и внезапную смерть. От такого синдрома умирают редко… Насколько я понимаю, перед смертью мистер Робертсон испытал сильный стресс.

— Да, он получил открытку о «Судном дне», — подтвердил Пайпер.

— Тогда, выражаясь бытовым языком, можно смело заявить, что мистер Робертсон испугался до смерти!

— Он не выглядел напуганным, — заметил Пайпер.

— Внешность обманчива.

Закончив разговор, Пайпер выпил пятую кружку кофе.

— Да уж, логично. Выходит, преступник рассчитывал убить жертву, напугав до смерти?! Ничего не понимаю! — Пайпер возмущенно вскинул руки. — Ладно, давай рассуждать дальше. Итак, он убивает троих двадцать второго мая, затем перерыв на выходные, а двадцать пятого мая наш неугомонный вновь берется за дело.

Дело номер 4: Майлс Дрейк. Двадцатичетырехлетний курьер из Куинса. В семь утра он развозил почту в финансовом районе. Служащий из офиса на Бродвее — единственный свидетель — выглянул из окна и случайно заметил парня на тротуаре Джон-стрит, когда тот, перекинув сумку за спину, садился на велосипед. В этот момент темно-синий седан вылетел на бордюр, сбил Дрейка и скрылся из виду. Офис находится слишком высоко. Служащий не смог разглядеть номер машины и точно определить модель. Смерть наступила мгновенно из-за разрыва печени и селезенки. На капоте седана, очевидно, остались повреждения. Машину пока не обнаружили, хотя прочесали все автомастерские в округе. Дрейк жил вместе со старшим братом и, по словам знакомых, был порядочным человеком. На работе его охарактеризовали как исполнительного и ответственного сотрудника. Приводов в полицию и судимостей не имел. Не удалось выявить ни прямых, ни косвенных связей с остальными жертвами. Однако никто не смог подтвердить, что Дрейк ни разу не был в аптеке на бульваре Куинс.

— Может, он как-то замешан в наркоторговле? — спросил Пайпер у Нэнси.

— Не знаю. В университете нам рассказывали о деле, в котором курьеры параллельно с почтой снабжали биржевых брокеров кокаином.

— По-моему, интересная мысль! Надо развить эту линию. — «Проверить сумку Дрейка на следы наркотиков».

Дело номер 5: Милош Иван Ковик. Восемьдесят два года. Эмигрант из Хорватии. Пятьдесят лет проработал сапожником. Жил на Парк-слоуп в Бруклине. Днем вдруг выпал с девятого этажа из открытого окна спальни и насмерть разбился на Проспект-парк, рядом с Гранд-арми-плаза. Дверь в квартиру была заперта. Никаких признаков взлома или ограбления. Несколько разбитых черно-белых фотографий в рамках с изображением молодого Ковика (предположительно в кругу семьи) валялись у окна на полу. Ковик не оставил предсмертной записки. Все его родственники умерли. Последнее время он вел затворнический образ жизни, и никто не мог реально оценить его психическое состояние. В квартире обнаружили отпечатки пальцев только одного человека — Милоша Ковика.