Читать интересную книгу Старый Мертвый Свет - Дмитрий Медведев

— Да ну? — опешил Француз. — А я когда из дома выходил, предки как раз телек смотрели, и так сказали, что в Штатах и Европе уже приняты какие-то меры, мол, не допустят такого.

— Допустили, — мрачно ответил Томаш. — Кацапы один из своих городов вообще ядерной бомбой раскатали, так что дерьмовые наши дела.

— Бомбой? Ну ты гонишь…

— Сам посмотри.

— Да нафиг, — заплетающимся языком ответил Дональд. — Давай с нами, тут сегодня такие цыпы пляшут — типа прощальная вечеринка у студентов, кто по обмену приехал, вот…

Едва закончив фразу, Дональд упал головой на стол и отключился. Француз приобнял товарища и разразился мерзким пьяным хохотом. Натуральный кабан, жирный и мерзкий. Даже во время смеха хрюкает, да еще так противно, громко и влажно. Томаш почувствовал, что очень хочет уйти отсюда. Немедленно.

— Ладно, пацаны, я домой, что-то нехорошо мне, — Томаш поднялся и подал руку Французу, натыкаясь на привычное дряблое рукопожатие. — И вы бы тоже топали отседова, пока еще можете.

— Да чего ты перетрухал весь? Полиция же есть, расстреляют твоих зомби, как мишени в тире, попугают нас немного по ящику и все. А потом цены на пиво поднимут и новый налог придумают.

— До завтра, — ответил Томаш. Напускная уверенность Француза его совсем не убедила.

Выйдя из клуба, он понял, что протрезвел от увиденных новостей, и ему это решительно не понравилось — столько стараний прахом. Мозгам требовался алкогольный фильтр, соприкасаться напрямую с такой реальностью они категорически отказывались, грозясь перегревом с последующим отключением.

По дороге попался круглосуточный магазин, где Томаш купил водки. Он ополовинил пол-литровую бутылку из горла и едва сдержал рвотный позыв. Постояв немного и почувствовав, как спирт обжигающим теплом расходится по телу и обухом бьет в голову, он плавно заковылял на станцию городской электрички. Скорее домой, запереть двери, зашторить окна и засесть за комп, чтобы, наконец, разобраться, как вести себя дальше.

Время в тряском и пропахшем куревом вагоне электричке пролетело как один миг, и вот Томаш уже на стации «Университет», неподалеку от дома. Воздух стал вязким, в атмосфере повисло напряжение, как перед грозой. Успеть бы добежать домой перед тем, как разыграется буря — никакой зонт здесь не поможет. Он еще, дурень, по ошибке вышел со станции через неправильный переход — теперь надо пересекать дорогу, ждать зеленого сигнала светофора…

Путь Томаша пролегал вдоль самой широкой дорожной артерии Гданьска — Грюнвальдской Аллеи. Теплую вечернюю тишину рассекла сирена неотложки, и Томаш враз все понял. Машина неслась на всех парах со стороны Старого Города, отчаянно моргая синей мигалкой и оглушая всех вокруг пронзительным воем.

Немногочисленные водители спешили скорее освободить полосу. Вдруг сине-белый микроавтобус Фольксваген резко сдал влево, протаранил стоящие в крайнем ряду легковушки и вылетел на встречную полосу. Перед столкновением автобус успел набрать неслабую скорость, и теперь, проскочив лишь чудом оказавшуюся пустой «встречку», на полном ходу, даже не пытаясь притормозить, снес деревянные столы и стулья возле «МакДональдса» и въехал внутрь кафе, сопровождаемый оглушительным треском дерева и звоном стекла.

К счастью, заведение в столь поздний час уже было закрыто, и машина ворвалась в пустой зал, никого не раздавив. Она смяла опору и так и замерла, с оставшимся снаружи задом. Ждавшие зеленого света водители повыскакивали из своих машин, взбудоражено гомоня и напрочь позабыв о светофоре, тщетно манящий их зеленым сигналом. Те же, чьи автомобили развернуло после тарана микроавтобусом, прилипли к креслам, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в рули и благодаря судьбу за то, что остались целы.

Кто-то уже достал телефон и набирал номер полиции или службы спасения. Томаш же горько усмехался. Он-то не сомневался, что звонить поздно. Задняя дверь машины скорой помощи распахнулась от мощного удара, и оттуда, как черт из табакерки, выскочил здоровенный плешивый мужик в окровавленной разорванной рубашке и мятых брюках. Не раздумывая ни мгновения, он целенаправленно ринулся к людям.

— Бегите! — что было мочи, возопил Томаш, но его никто не слушал.

Напротив, какая-то женщина даже покинула кожаный салон дорогого джипа и сделала пару шагов навстречу безумцу, уверенная, что тому нужна помощь. Через секунду помощь требовалась уже ей — мужчина схватил ее за плечи, как будто намереваясь крепко обнять, и жадно впился зубами прямо в лицо, куда-то в область носа. Женщина закричала так страшно, что коротко стриженные волосы Томаша встали дыбом, а на глазах непроизвольно выступили слезы, заставляя смотреть на мир через подрагивающую пелену.

Проезжающие мимо машины останавливались, оттуда выбегали люди. Совместными усилиями со свидетелями аварии они начали оттаскивать бешеного, и, наконец, им удалось повалить мужика на асфальт. Тот махал руками и мычал что-то нечленораздельное, и пришлось успокоить его хорошим пинком по блестящей под светом фонарей бугристой башке. Мужик громко булькнул и отключился. Теперь люди всем скопом бросились к бедной женщине. Она лежала на асфальте и глухо скулила, прижимая бледные руки к тому, что осталось от лица. Между ее пальцев обильно струилась кровь, стекая на разбросанные по асфальту светлые волосы. Бедняга сучила ногами, боль была так сильна, что не позволяла даже закричать. Прошло совсем немного времени, и дама упокоилась. На время.

В этот момент из разверзшегося чрева неотложки, на которую уже никто не обращал внимания, бесшумно показалась еще одна фигура. По растрепанной белой форме Томаш узнал в ней медсестру. Кожа на лбу была рассечена, кровь из саднящей раны заливала лицо — это, наверное, во время аварии приложилась. По дерганым движениям Томаш догадался, что девушка тоже заражена. Его мысль подтвердилась, когда медсестра кинулась на какого-то припозднившегося алкоголика, который спускался с параллельной улицы и явно не ни о чем не подозревал. Мужичок только-только показался из-за угла кафе, шагая характерной нетвердой походкой, когда хрупкая девица упругим прыжком пригвоздила его к земле. Внезапность атаки обеспечила стопроцентный успех. Мужчина даже не трепыхался, когда медсестра вонзила зубы в его шею, только один раз странно мелко дернулся от укуса и моментально обмяк.

И тогда Томаш протрезвел во второй раз за этот проклятый вечер. Такого ужаса с ним еще не приключалось. Это было хуже той всепоглощающей паники, которая случалась, когда во времена беззаботного детства он выпускал в толпе руку мамы и ему казалось, что судьба забросила его в какое-то далекое место, полное высоких равнодушных людей. Это было даже хуже того, что он увидел на экране телефона сорок минут назад возле клуба, потому что ЭТО разыгралось уже здесь, в его родном городе, на хорошо знакомой улице. Смерть сошла с экранов и пошла за данью, и от этой дани отвертеться уже не получится.

Томаш крепко зажмурился, до появления маленьких звездочек и приятной мышечной боли, распахнул глаза, а потом собрал все свои немногие силы в кулак и побежал. Он несся так, словно эти бешеные гнались именно за ним, хотя на самом деле они пока были заняты другими, по неосмотрительности пытавшихся протянуть зараженным руку помощи.

Встала женщина с откушенным носом, встал и бездомный, бледный и дырой в шее. Жизнь покидала его через рану, отмерила ему несколько минут, и он решил использовать их сполна.

Зомби развязали вакханалию, нападая на всех и вся. Люди в панике разъезжались и разбегались, ехали по встречной полосе или выскакивали на проезжую часть без оглядки, заканчивая свой жизненный путь под колесами автомобиля. Но всего этого удирающий Томаш не видел, только чувствовал расплескавшийся по улицам ужас каждой клеточкой кожи. Даже воздух стал холодным, неприятным. Все повернулось против людей, абсолютно все.

Непривычные к нагрузке ноги болели, кололо в боку, но Томаш не успокоился, пока не добежал до родного четырехэтажного серого дома. Он вихрем ворвался в подъезд, забыв о всяких предосторожностях, и вскоре уже подпирал и без того закрытую на замок входную дверь большущим шкафом-гардеробом. Из гостиной вышла заспанная мать в голубом халате с недоумением на лице. Она недовольно сощурилась, затем поникла и спросила убитым голосом.

— Сын, ты что, опять пьяный пришел? Ты же сказал, что вы идете в кино, а сам явился черт-те когда, в каком вообще состоянии… Ты чего странный такой? Теперь еще и обколотым приходишь, куда шкаф поволок?!

Томаш, весь перекошенный от ужаса, отпустил шкаф и повернулся к матери. Та в ужасе отпрянула, схватившись за сердце. Казалось, она вот-вот упадет, но на сей раз обошлось, опора в виде стены пришлась очень к стати.

— Что с тобой?! Ты весь седой, Томек, сынок…