Читать интересную книгу Cинтез йоги - Шри Ауробиндо

На обычных путях Йоги метод, использующийся для взаимодействия с этими нашими конфликтующими принадлежностями прям и прост. Та или иная из основных психологических сил в нас выбирается в качестве единственного средства достижения Божественного; остальные успокаиваются и становятся инертными, или оставляются без подпитки в их нынешних незначительных размерах. Бхакта, используя эмоциональные силы бытия, интенсивные действия сердца, остается твердо сосредоточенным на любви к Богу, собранной подобно единому остронаправленному языку пламени; он безразличен к действиям мысли, отбрасывает назойливость рассудка, не прислушивается к умственной жажде знания. Все знание, которое ему нужно, это его вера и вдохновение, бьющие ключом из сердца в общении с Божественным. У него нет необходимости в воле к работам, которые не являются прямым поклонением Возлюбленному или службой в храме. Человек Знания, самоограниченный намеренным выбором до силы и действия различающей мысли, находит освобождение в направленном внутрь стремлении ума. Он концентрируется на идее я, преуспевает посредством тонкой внутренней проницательности в выделении его молчаливого присутствия среди вуалирующих активностей Природы, и через идею восприятия достигает конкретного духовного опыта. Он безразличен в игре эмоций, глух к голодному зову страсти, закрыт для действий Жизни, — чем более он благословен, тем скорее они отпадут от него и оставят его свободным, спокойным и безмолвным, вечным бездействующим 5. Тело — его камень преткновения, виталические функции — его враги; если их требования могут быть сведены к минимуму — это его великая удача. Бесконечные трудности, которые возникают из окружающего мира, отбрасываются путем прочной установки против них защиты внешнего физического и внутреннего духовного одиночества; невредимый за стеной внутреннего молчания, он остается безмятежным и незатронутым миром и другими. Быть наедине с самим собой или с Божественным, идти отдельно с Богом и его преданными ему, закрепиться в едином направленном в себя стремлении ума или в страсти сердца, направленной к Богу, — вот что является тенденцией этих направлений Йоги. Проблема решена путем удаления всего кроме одной основной трудности, которая преследует только одну выбранную мотивирующую силу; в центре разделяющих призывов нашей природы властно приходит принцип исключительной концентрации, приводящий к нашему спасению.

Но для Садхака интегральной Йоги это внутреннее или внешнее одиночество могут быть только случаями или периодами в его духовном прогрессе. Принимая жизнь, он вынужден нести не только свою ношу, но с нею и огромную часть ноши мира, как продолжение своего собственного достаточно тяжкого бремени. Таким образом, в природе его Йоги значительно больше от битвы, чем в других; но это не просто личная битва, это коллективная война, проводимая на значительной территории. Ему не только надо победить в себе силы эгоистической фальши и беспорядка, но покорить их как представителей враждебных и неистощимых сил мира. Их представительный характер дает им очень большую способность сопротивления, почти бесконечное право на восстановление. Часто он обнаруживает, что даже после того, как он устойчиво победил в своей собственной личной битве, ему приходится еще и еще побеждать в этой кажущейся бесконечной войне, потому что его внутреннее существование уже настолько увеличено, что содержит не только его собственное бытие с его хорошо определенными нуждами и опытом, но находится в единении с бытием других, так как он несет в себе всю вселенную.

Ищущему интегрального осуществления не разрешено произвольно решать даже конфликт его собственных внутренних членов. Ему нужно привести в гармонию обдуманное знание с не задающей вопросов верой; он должен примирить нежную душу любви с грозной необходимостью силы; пассивность души, которая живет с чувством удовлетворения в трансцендентном спокойствии, должна быть согласована с активностью божественного подручного и божественного воина. Ему, как и всем ищущим духа, предлагается для разрешения проблема противостояния рассудка, цепляющейся хватки чувств, волнений сердца, засады желаний, препятствий физического тела; но он должен поступать по другому с их общими и внутренними конфликтами и их препятствиями его цели, так как он должен достигнуть бесконечно более сложного совершенства в обращении всей этой восстающей материи. Принимая их как инструменты божественной реализации и проявления, он вынужден преобразовать дебри их разногласий, осветить их непроницаемую тьму, переделать их отдельно и все вместе, обеспечить их собственную гармонию и гармонию с другими, — целостно, не пропуская ни песчинки, ни крупинки, ни единой вибрации, не оставляя нигде ни йоты несовершенства. Исключительная концентрация, или даже ряд концентраций такого рода, могут дать ему только временные удобства в его комплексной работе; она должна быть оставлена сразу, как только потеряет свою полезность. Всевключающая концентрация — вот то трудное достижение, в направлении которого он должен трудиться.

* * *

Сосредоточение действительно представляет собой первое условие любой Йоги, но в интегральной Йоге самой ее природой является всевмещающая 6 концентрация. Отдельная сильная фиксация мысли, эмоции или воли на одной идее, предмете, состоянии, внутреннем движении или принципе, без сомнения, здесь тоже часто необходимы; но это только вспомогательный помогающий процесс. Широкое массивное открытие, гармоничное сосредоточение всего бытия во всех его частях и посредством всех его сил на Едином, кто есть Все, является большим действием этой Йоги, без которого она не может достичь своей цели. Ибо именно сознание покоится в Едином и действует во Всем, к которому мы вдохновенно стремимся; это то, что мы ищем, чтобы наложить на каждую частицу нашего бытия и на каждое движение нашей природы. Эта широкая и сосредоточенная полнота является существенным характером Садханы, и этот характер должен определять ее практику.

Но даже хотя сосредоточение всего бытия на Божественном является характером Йоги, все же наше бытие слишком сложная вещь, чтобы просто и сразу, как бы взяв в руки целый мир, мы могли настроить в нем все полностью на единую задачу. Человек в его усилии самопревосхождения вынужден обычно воспользоваться какой-нибудь одной пружиной или неким сильным рычагом в той сложной машине, которой является его природа; эту пружину или рычаг он использует преимущественно, в отличие от других, для того, чтобы заставить машину двигаться к той цели, которую он имеет в виду. В его выборе сама Природа всегда должна быть его проводником. Но эта Природа должна быть в своем наивысшем и наиполнейшем проявлении в нем, а не в ее низшем или ограничивающем движении. В своих низших виталических действиях Природа берет как наиболее могучий рычаг желание; но отличительная черта человека состоит в том, что он есть ментальное существо, а не просто виталическое создание. И так как он может использовать его думающий ум и волю для ограничения и исправления жизненных импульсов, он также может ввести в действие более высокую сверкающую ментальность, поддерживаемую более глубокой душой в нем, психическим существом, и заменить этими более великими и чистыми мотивирующими силами доминирование виталических и чувственных сил, которые мы называем желанием. Он может полностью управлять и руководить им, и предложить его для трансформации своему божественному Владыке. Эта высшая ментальность и эта глубинная душа, психический элемент в человеке, это те два зацепляющих крючка, при помощи которых Божественное может захватить его природу.

Высший ум в человеке является чем-то другим, величественным, более чистым, обширным, более могущественным, чем рассудок или логический интеллект. Животное — это виталическое и чувственное существо; человек же, как уже было сказано, отличается от животного наличием рассудка. Но это очень поверхностный, очень несовершенный и ведущий к неправильным выводам подход. Ибо рассудок — это лишь отдельная, ограниченная, полезная и служащая орудием активность, которая происходит от чего-то гораздо более великого, чем она сама, от силы, которая пребывает в эфире более светящемся, просторном, безграничном. Истинное и главное, в отличие от нынешнего и промежуточного, значение нашего наблюдающего, ищущего аргументов, исследующего, выдвигающего суждения интеллекта состоит в том, что он готовит человеческое существо для правильного восприятия и правильного действия Света сверху, который должен постепенно заменить в нем слабый смутный свет снизу, руководящий животным. Последнее тоже имеет рудиментарный рассудок, своего рода мысли, душу, волю и интенсивные эмоции; хотя и менее развитая, его психология по сути та же самая, что и у человека. Но все эти способности в животном двигаются автоматически и жестко ограничены, почти даже полностью определяются низшим нервным бытием. Все восприятия животных, способность чувствовать, активность руководятся нервными и виталическими инстинктами, сильными желаниями, потребностями, удовлетворениями, основа которых — это жизненный импульс и виталическое желание. Человек — тоже ограничен, но в меньшей степени, до автоматизма виталической природы. Человек может привнести светлую волю, светлую мысль и светлые эмоции в сложную работу своего саморазвития; он может все больше и больше подчинять этим более сознательным и отражающим [высшее] поводырям низшую функцию желания. В той мере, в которой он таким образом может управлять и освещать свое низшее я, он является человеком и более не животным. Когда он может начать замещать желание более великой освещенной мыслью, и зрением, и волей в соприкосновении с Бесконечным, сознательно подчиняясь воле более божественной, чем его собственная, связанной с более универсальным и трансцендентным знанием, он начинает восхождение к сверхчеловеку; он на дороге, восходящей к Божественному.