— Вы самый неудобный человек из всех, кого я когда-либо встречал.
— Надеюсь, что многие другие в этом доме вскоре скажут то же самое, — заметил Грегори. Подняв взгляд от свечи, он улыбнулся, но Робин был потрясен светившейся в его глазах беспощадной жестокостью. Грегори приоткрыл дверь, высунул голову и прислушался, а затем задул свечу, взяв Робина за рукав.
— Следуйте за мной без единого звука.
Дом был темен и молчалив. Мистер Грегори бесшумно двигался вперед, Робин шел за ним на цыпочках. Временами в коридорах становилось так темно, что только благодаря прикосновениям Грегори к его рукаву, юноша знал, что тот все еще идет впереди. Иногда лунный свет из высокого окна отбрасывал косой серебряный луч, на мгновение освещая им дорогу. Робину казалось, что они двигаются к восточному крылу дома, но он не был в этом уверен. Его вожатый, однако, уверенно продвигался вперед, не останавливаясь на поворотах, словно каждый уголок в доме был ему отлично знаком. На одном углу он все же остановился. Робин не мог видеть его лица, но почувствовал, как его рука вцепилась в его плечо.
— Слушайте! — еле слышно произнес Грегори.
Робину казалось, что он слышит удары грома, так сильно сердцебиение отдавалось в его ушах. Но вскоре до него издалека донесся какой-то звук. Это был не тот звук, который он ожидал услышать, — скрип ступеньки или удар о сундук или табурет — а странный гул, похожий на жужжание пчел над ульем, становящийся то громче, то тише, а на краткие секунды иногда прерывавшийся вовсе. С их приближением громкость увеличивалась, достигнув высшей точки, когда Грегори осторожно повернул ручку двери и открыл ее. Звук шел снизу.
— Тише! — шепнул Грегори.
Он опустился на колени, и в стене, к которой почти прикасались их лица, появился луч света. Стена оказалась створками дверей. Грегори потянул одну из них к себе. Щель расширилась, и Робин увидел внизу большую домашнюю часовню. Дверь находилась у ее потолка, и если бы юноша сделал шаг вперед, то свалился бы на каменный пол, находящийся сорока футами ниже. На алтаре горели свечи, и маленькая группа людей стояла, преклонив колена. У алтаря, спиной к ним, священник в облачении произносил нараспев слова мессы, а молящиеся хором отвечали ему. Среди них были Энтони Бейбингтон, Барнуэлл, в дикой спешке примчавшийся прошлой ночью в Хилбери, несколько других гостей, а на первой ступеньке алтаря стоял, опустившись на колени, молодой солдат — Джон Сэведж.
Робин искал глазами сэра Роберта и Хамфри, но никого из них не увидел. Священник поднял с алтаря какой-то предмет, встал с колен и повернулся к своей пастве. Если бы Грегори не сжал изо всех сил плечо Робина, у него бы вырвался громкий крик. Ибо человек в облачении священника был никем иным, как щеголеватым хвастуном, капитаном Фортескью.
— Смотрите внимательно! — прошептал мистер Грегори.
Священник поднял перед молящимися сверкающий сталью кинжал. Подержав его несколько секунд, он спустился к Джону Сэведжу, склонился над ним и произнес по латыни:
— Возьми это освященное оружие! Да послужит оно Господу!
Робин понял, что капитан Фортескью в рясе священника был совсем иным человеком, нежели в расшитом золотом плаще.
Джон Сэведж почтительно взял кинжал, поцеловал его и спрятал в ножны сбоку. Когда священник, протянув руку, начал произносить благословение, мистер Грегори из Лайма закрыл дверь.
— Давайте поспешим! — сказал он.
Молча и быстро они двинулись по коридорам в обратный путь. Когда они вновь оказались в спальне Робина, некоторое время никто не произносил ни слова. Робин упал в кресло и закрыл лицо руками.
— Так вот что таится за этой неделей развлечений и за протестантами и католиками, варящимися в общем котле, — наконец, заговорил он. — Подлое предательство!
— Совершенно верно, — невозмутимо подтвердил мистер Грегори.
— Значит, «она», о которой Барнуэлл говорил прошлой ночью…
— Королева, — кивнул Грегори. — Барнуэлл ходил во дворцовые сады у реки в Ричмонде. Из-за доброжелательности ее величества там может гулять весь мир. Негодяй ходил туда, чтобы определить, за каким кустом будет прятаться убийца.
— И королева подошла к нему?
— Подошла и сказала: «Видите — я не вооружена». Она лишена чувства страха и ходит без охраны.
— А этот кинжал? — воскликнул Робин.
— Кинжал освятил мистер Боллард, священник-иезуит, прибывший недавно от этого достойного англичанина, кардинала Аллена из Реймса, — с презрением сказал мистер Грегори. — Но не бойтесь, мистер Обри! Кинжал не найдет дорогу к сердцу королевы. — Он опустил руку на плечо Робина. — Ее верные слуги позаботятся об этом.
Робином овладело гнетущее ощущение собственной неполноценности. Другие люди трудились ради королевы, охраняли ее, жертвовали для нес своими жизнями и состояниями, нося на лице маску равнодушия. А он даже не мог скрывать свои эмоции — ему еще предстояло научиться этому искусству.
— Как же я смогу завтра смотреть им в глаза? — воскликнул он.
— Думаю, что завтра их здесь не будет, — ответил Грегори. — Вы встретите сэра Роберта, мистера Хамфри, вашего доброго друга, мистера Хорька — разумеется, все они невинны, как младенцы. Но ваше лицо не должно открыть им то, что вам известно, мистер Обри. А остальные, в том числе священник, отправятся в Лондон.
Мистер Грегори из Лайма оказался прав. Когда Робин спустился к завтраку, он обнаружил, что количество гостей сэра Роберта уменьшилось за счет отсутствия Бейбингтона, Барнуэлла, Джона Сэведжа, капитана Фортескью и еще нескольких человек. Дела призвали их в Лондон.
Глава 8. Лучший план
В субботу, в полдень, Синтия Норрис и Робин Обри стояли на гравиевой дорожке позади Хилбери-Мелкум. Все утро они были заняты репетицией и сейчас ожидали, что звук трубы пригласит их к обеду. Сад спускался крутыми террасами к ручейку внизу долины, чье мелодичное журчание достигало ушей юноши и девушки. В центре изумрудно-зеленой поверхности каждой террасы находился продолговатый пруд с лилиями и фонтаном, окруженный каменным парапетом, а по краям располагались лестницы с высокими урнами по бокам. С каменных стен сзади свешивались белые ломоносы и алые розы. На светло-голубом небе сверкало солнце.
— Это наш последний день вместе, — промолвила Синтия, не пытаясь скрыть тоску, звучавшую в ее голосе.
— Надеюсь, мы расстанемся ненадолго, — ответил Робин.
Хотя между ними не было произнесено ни единого слова любви, они говорили с серьезностью, присущей влюбленным.
— Вы уезжаете завтра? — спросил Робин.
Синтия сообщила ему о приготовлениях к отъезду. На рассвете повозка заберет багаж ее и ее кузины.