— Интересно, дома ли Энн, — сказала Салли.
— Ей очень повезло, — сразу подхватила Мэриголд. — Такой шанс — познакомиться с достойными людьми у герцогини!
— Друзья герцогини — пожилые люди!
— Кто знает, — мрачно заметила Мэриголд, и на ее лице отразилась зависть. Салли так испугалась, что неожиданно остановилась.
— Мэриголд, не отдаляйся от нас. Не надо желать слишком многого и окружать себя множеством чужих людей.
Мэриголд с удивлением посмотрела на сестру.
— Что ты имеешь в виду, Салли?
Салли пошла дальше.
— Я просто глупая, Мэриголд, — сказала она, — но иногда мне кажется, что ты хочешь покинуть нас.
6
Энн познакомилась с герцогом Чейнским, но, к своему великому сожалению, была разочарована. В душе Энн была неисправимым романтиком. Она была спокойнее своих сестер и крайне сдержанна во всем, что касалось ее лично, поэтому при поверхностном знакомстве ее можно было принять за обычную не блистающую умом красотку. На самом деле все было не так просто. Энн была даже более способной к учебе, чем ее сестры; только, к сожалению, Бог не наградил ее ни умением подать себя, как Мэриголд, ни открытостью, как Салли, что помогало младшей сестре повсюду заводить друзей. Энн была похожа на тихий прозрачный ручеек, что бежит по лугам и мечтает о чем-то несбыточном. Все романтические представления Энн зачастую казались ей такими правдоподобными, что девушка будто жила в своем собственном особом мире, который не имел ничего общего с действительностью.
Она уже давно придумала свою будущую жизнь, и желание выйти замуж за герцога, высказанное вроде бы в шутку, на самом деле отражало ее стремление к воображаемому романтическому миру.
Артур Гранвилл посвятил почти всю свою жизнь изучению истории и обычаев Корнуолла. Но поскольку она была связана с историей многих других стран, с разными эпохами, библиотека в доме викария собралась весьма обширная. Девочкам с ранних лет разрешалось читать все, что они хотели, и Энн полюбила романы, в которых действие разворачивалось при дворе французских королей или описывались любовные интриги при испанском дворе.
В мире, в котором жила Энн, всегда царили уважение, мир, безопасность.
Современные романы, которые тоже имелись в библиотеке викария, Энн считала ужасными, потому что в них изображались поверхностные, пошлые чувства, измены и предательство. Любовные интрижки, длившиеся от вечеринки с коктейлями до дискотеки в ночном клубе, случайные связи пугали девушку и вызывали отвращение.
Энн считала, что в мире, где мужчины и женщины — просто добрые товарищи, а поцелуи легко раздаются при каждой встрече, нет и не может быть ни красоты, ни гармонии.
Она мечтала о настоящей любви со всеми романтическими атрибутами: залитой лунным светом террасой в большом роскошном доме, где изящно танцуют при свете канделябров красиво одетые люди и звучит волшебное пение скрипки. Энн мечтала услышать слова любви и отдать свое сердце тому, кто сочтет ее, Энн, идеалом женщины. В мечтах она видела себя хозяйкой великолепного старинного особняка, прежние обитатели которого увенчали семью славой. Там, абсолютно счастливая, она могла бы жить, обожаемая мужем, даря ему свою любовь и уважение. У них были бы дети, и вся семья счастливо жила бы вдали от суетного города и снующих людей, жаждущих денег и дешевых развлечений. Энн полагала, что любовь для многих это и есть развлечение, забава. Но она мыслила любовь только как полное душевное единение с тем, кто достоин твоей любви, с кем можно прожить до самой смерти.
Неудивительно, что Энн, попав в дом герцогини, тут же вообразила, что именно здесь она сможет встретить человека, соответствующего ее представлениям о любви и жизни вообще. К сожалению, она очень скоро узнала, что содержать особняк и поместье, которые она рисовала в своем воображении, не так уж легко. Именно старая герцогиня развеяла ее иллюзии, когда примерно через неделю после начала службы Энн, в конце месяца принесли счета, которые нужно было оплатить. Герцогиня, сидя в кровати, перебирала их пальцами, унизанными бриллиантами, и недовольно бормотала:
— Безобразие! Безобразие!
— А что такое? — спросила Энн.
— Счета, — ответила герцогиня. — Ты только посмотри на расходы за этот месяц! Посмотри, сколько дерут за овощи. До войны наши счета были вполовину меньше, чем за последние три месяца.
Энн немало изумилась, увидев, что герцогиня осведомлена обо всех ценах, но на этом жалобы не кончились.
— А жалованье! — воскликнула пожилая дама, когда Энн подала ей чек, на котором требовалась подпись герцогини. — Когда я вышла замуж в первый раз, горничные были рады служить за восемь фунтов в год. К нашим услугам было сколько угодно молодых девиц. Если мы кем-то были недовольны, находилась дюжина желающих занять это место. Восемь фунтов в год! А теперь каждая четырнадцатилетняя девчонка ждет, что ей будут платить пять фунтов в неделю! Не знаю, куда катится этот мир!
Сначала Энн показалось, что герцогиня просто скупа и поэтому так придирчиво изучает счета, но скоро она поняла, что под бременем нынешних налогов подобные семьи скоро прекратят свое существование. С грустью Энн узнала, что Чейн-Холл, родовое поместье герцогов Чейнских на протяжении пяти веков, стоит запертым.
— Мы не можем себе позволить жить там, — с горечью говорила герцогиня. — Нам нужно продать и этот дом, и мои дети так и поступят, как только я умру. Хорошо, что мой зять платит ренту. Хвала Господу, у одной из моих дочерей хватило ума выйти замуж за коммерсанта. Он пивовар, и я бы хотела, чтобы в нашей семье появилась еще парочка практичных людей.
— А герцог? Он где живет? — рискнула спросить Энн. Ей доводилось слышать о старшем сыне герцогини, но еще ни разу она его не видела.
— О, Стебби! У него квартира в Вестминстере[7]: маленькая, гадкая и неудобная, но Стебби она устраивает. Впрочем, он и в Лондоне мало бывает. Кстати, он придет завтра к чаю. Он приходит иногда выпить чашку чаю со мной. Надо предупредить повара. Он всегда печет для Стебби удивительно вкусные булочки с изюмом.
Энн немного заволновалась.
— Полагаю, герцог — единственный в семье, с кем я еще не встречалась, — сказала девушка. — Есть леди Элизабет, леди Кэтрин и лорд Генри. Правильно?
— Да, это мои дети, оставшиеся в живых, — подтвердила герцогиня. — Мой третий ребенок родился мертвым, Адриан и его жена погибли в автокатастрофе десять лет назад, а Джон, самый младший, упал с пони и разбился, когда был совсем маленьким. О Боже, как время летит! Если бы Джон был жив, в этом году ему бы исполнилось сорок. Даже странно думать об этом.