костюмах. Все, кроме Веры. Во всяком случае, глядя на её наряд, я от всей души надеялся, что не в этом она собирается сегодня участвовать в нашей программе.
- Что это на тебе? – спросил я как можно небрежней.
На ней была короткая фиолетовая юбка – короткая настолько, что я при желании мог бы увидеть её нижнее бельё, лишь слегка присев, фиолетовые туфли на высоком каблуке и белая полупрозрачная блузка, под которой, не таясь, притягивали к себе мужские взгляды маленькие и упругие грудульки с острыми сосками.
Вера принялась строить из себя «святую невинность». (Это в таком-то наряде!)
- Здрасьте-пожалуйста, - сказала она. – Ты же сам просил одеться посексуальней.
- Я не говорил - сексуально, я говорил - эффектно. Чувствуешь разницу?
- Не чувствую. Для нормальных людей сексуальное всегда эффектно.
- Так вот, для меня – чокнутого – надень что-нибудь приличное, я от всей души надеюсь, у тебя есть другой вариант…
- Только тот, в котором приехала: джинсовые шорты и тенниска.
- Но ты же собралась на море! – воскликнул я.
- Для моря есть купальник и парео, - парировала она. – Этого мне достаточно!
- Ну и командочка, - озвучил я свои мысли. И махнул рукой. Играй, мол, в чём хочешь! Хоть в одном парео!
- Значитца так, пасынки мои! Начало в девятнадцать ноль-ноль. В восемнадцать тридцать молочные братья – Шура и Паниковский - у входа, на лестнице, играют своё «А ты кто такой?». Поближе к оригиналу и побольше цинизма. Помните, я доверяю вам, как Цезарь Бруту, поэтому буду следить из окна за каждым вашим словом. Дальше. В торжественной зале всех гостей встречает Эллочка и рассаживает согласно именным местам – на столе будут бумажные таблички. Вера, здороваешься, спрашиваешь имя и ведёшь к столу. Кроме этого говоришь исключительно в рамках своего небогатого словаря. В семь десять наступает психологический момент для моего эффектного появления. Во время ведения никуда не исчезаете, а в пристойной манере скучаете около музыкантов и, тихо наслаждаясь работой своего командора, находитесь в боевой готовности в любую секунду придти ему на помощь: подыграть, поддержать или… отвлечь внимание на себя, пока я буду бежать к машине, дабы скрыться в неизвестном направлении.
Я сделал паузу, но никто даже не улыбнулся. Мои слова, кажется, воспринимались чересчур серьёзно.
- Расслабьтесь, ребята, - попросил я, улыбнувшись. – Самое худшее, что нас ожидает, это что нам не заплатят.
Лица моих партнёров залимонились: ребята приуныли.
- Но этого не будет, - поспешил я успокоить моих впечатлительных товарищей. – Уверяю вас. В крайнем случае я готов компенсировать всё из своего собственного кармана.
О том, что все мои карманы пусты, я сообщать им не стал.
- Выше головы! Командовать парадом буду я! Вопросы есть?
Руку подняла Вера.
- Эллочка, слушаю.
- У меня садится телефон. Где можно взять зарядку для Nokia?
- Там же, - говорю, - где эффектный костюм.
- Я домой не успею, - печально констатировала Вера.
- Умные вопросы есть? – уточнил я.
Седой страдальчески улыбнулся:
- По поводу моей проблемы…
- Я всё помню, человек-проблема, я всё устрою.
Я обратился к Шуре:
- Ну и наконец вы – любимый сын лейтенанта Шмидта! Что беспокоит вас?
- Так это… пожрать бы чего-то… А то я даже не завтракал.
- Не волнуйтесь, мой юный друг. К концу вечера мы будем сыты и довольны. Ваш растущий организм не останется без необходимых витаминов. Марципанов, конечно, не обещаю, но жиров, белков и калорий будет достаточно. Ну а теперь – если вопросов больше нет – я хочу напомнить лишь об одном…
Я прошёлся по комнате, словно раздумывая над тем, что желаю сказать, а на самом деле выдерживая паузу для пущей важности и драматизма.
- Работаем дружно, в позитиве и с удовольствием. Прёмся от самих себя и получаем кайф. Мы не только несём этим людям радость и помогаем этим бедолагам вырабатывать серотонин, но и сами веселимся от души. Если кому-то в тягость его сегодняшняя роль, пусть лучше сразу спустится вниз и посидит в машине… Нет? Все бодры и веселы? Превосходно! Я знал, что не ошибся в вас, друзья мои по несчастью с названием жизнь. Спасибо.
Почувствовав, что мой внутренний пафосометр начал слегка зашкаливать, я прекратил подачу искренности и весь переключился на образ:
- Признаюсь, голуби мои, риск, конечно, есть. Могут нам чуток и размять мышцы лица, но, как говорил в аналогичных случаях Виталий Кличко: «Я все расскажу брату!», то есть за нас отомстят… А за меня не беспокойтесь, я сегодня в форме!
Слава Богу, постные лица партнёров чуточку размешались неуверенными улыбками.
Но на душе всё равно почему-то было неспокойно.
Глава 12
В шесть часов я попросил Владимира Владимировича принести Седому пятьдесят капель коньяку с долькой лимона. Тот сделал без лишних вопросов, и я был молчаливо благодарен ему за это.
Первой приехала хозяйка дома с младшим сыном Андреем. Двадцатилетний оболтус Андрей был худым и долговязым. Как я понял со слов Владимира Владимировича, Андрюша являлся типичным сыном богатых родителей: нигде не учился, не работал, да собственно и не хотел. Тянул из предков финансы и растрачивал их в ночных клубах на шлюх и наркотики. Его не один раз задерживали с героином на кармане и в крови, но папин адвокат легко и просто разруливал подобные недоразумения.
Его мама, Антонина Андреевна, выглядела уставшей и больной. Макияж плохо скрывал нездоровую бледность лица и тёмные круги под глазами. Увидев Балаганова и Паниковского, они на минуту остановились на верхних ступеньках.
- Ты кто такой? – с презрением вопрошал Шуру Танелюк. – Нет, кто ты такой?
- А ты кто такой? – возмущался Балаганов.
- Кем ты был вчера и где ты будешь завтра? Нет, я тебя спрашиваю, кто ты такой?
- А ты кто такой? – повторял свой вопрос Балаганов и толкал Паниковского в грудь.
Паниковский зверел:
- Вы видели? – обращался он к матери и сыну. – Вы все видели! Что сейчас будет! Что я с ним сделаю! Это будет море крови! Уведите женщин и детей, я не хочу травмировать их психику…
Сняв свой задрипанный пиджак, Паниковский вдруг успокаивался и резко менял манеру поведения:
- Шура, я же люблю вас как родного. Хорошо. Поезжайте в Киев.
- Чего? – Шура великолепно разыгрывал недоумение.
- Поезжайте в Киев и всё.