Читать интересную книгу Люди искусства - Светлана Бестужева-Лада

Волей или неволей, Лермонтов поступил в школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, в которой «провел два страшных года», заполненных военной муштрой, сначала в звании унтер-офицера, а затем юнкера. а после ее окончания в звании корнета был зачислен в лейб-гвардии Гусарский полк, стоявший в Царском Селе под Петербургом, однако много времени проводил в Петербурге.

Интересно, что почти в то же время в эту же школу поступил его будущий соперник на роковой дуэли Н. С. Мартынов, который описывал Лермонтова в своих записках как высокообразованного и начитанного человека, своим воззрением далеко обогнавшего сверстников. В то же время одна из родственниц Михаила Юрьевича писала ему:

«…к несчастью, я вас знаю слишком хорошо, чтобы быть спокойной, я знаю, что вы способны резаться с первым встречным из-за первой глупости – фи! Это стыд; вы никогда не будете счастливы с таким отвратительным характером».

Справедливости ради стоит отметить, что когда Лермонтов хотел, он мог быть общительным и веселым, но чаще бывал замкнутым, желчным, язвительным и мрачно-задумчивым. Один из современников оставил нам такое его описание:

«…во всей его внешности было что-то зловещее и трагическое. Какой-то недоброй и сумрачной силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и недвижно-темных глаз».

Трудно определить, где тут характер, а где – поза. Правда, в отличие от Пушкина, Лермонтов был весьма далек от царского двора, никогда не имел никакого придворного чина и не писал оскорбительных эпиграмм случайным людям, но высокомерные насмешки и дерзости по отношению к людям знакомым позволял себе частенько. При этом он не делал разницы между мужчинами и женщинами, да к тому же был весьма и весьма злопамятным.

Одно лето он проводил в подмосковном имении брата бабушки, Столыпина. Недалеко жили его московские знакомые барышни, и Лермонтов без памяти влюбился в черноокую красавицу Екатерину Сушкову. Они были ровесниками, но Сушкова уже считалась барышней на выданье, а Лермонтов – едва вышедшим из гимназии мальчишкой. Разумеется, красавица не приняла всерьез его неловкие объяснения, предлагая в ответ поиграть в волан или прогуляться.

В записках Сушковой Лермонтов рисуется невзрачным, неуклюжим, косолапым мальчиком, с красными, но умными выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбой. Кокетничая с Лермонтовым, Сушкова в то же время бессознательно над ним издевалась. Когда они встретились вновь при совершенно иной обстановке, Лермонтов отомстил Сушковой очень зло и жестоко. Пожалуй, даже слишком жестоко.

Любопытно, что до встречи с Сушковой Лермонтов в четырнадцать лет уже влюбился – тоже без памяти – в другую свою ровесницу. В 1828 году в Москве произошло знакомство с семьей Лопухиных, где было три дочери. Варвара Лопухина на всю жизнь стала сердечной мукой Лермонтова, хотя проявлялось это весьма своеобразно.

Как писал в своих воспоминаниях близкий родственник и друг Лермонтова Аким Павлович Шан-Гирей, «…Варенька была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная… Она нравилась многим: тонкие черты лица, большие задумчивые глаза, в омуте которых можно было утонуть, и взгляд, ничего общего не имевший с томным… но такой манящий…»

Этот образ стал для Лермонтова эталонным. И возникает во многих стихах, иногда почти неотличимых друг от друга, хотя посвящены даже не Лопухиной, а двум дргим женщинам:

Она не гордой красотоюПрельщает юношей живых,Она не водит за собоюТолпу вздыхателей немых…Однако все ее движенья,Улыбки, речи и чертыТак полны жизни, вдохновенья,Так полны чудной простоты.***Она поет – и звуки тают,Как поцелуи на устах,Глядит – и небеса играютВ ее божественных глазах;Идет ли – все ее движенья,Иль молвит слово – все чертыТак полны чувства, выраженья,Так полны дивной простоты.

А вот это стихотворение принадлежит перу Александра Сергеевича Пушкина. Написано в мае 1832 года в альбом графине Завадовской. То есть примерно в то время, когда Лермонтов закончил военное обучение и стал появляться в свете.

Всё в ней гармония, всё диво,Всё выше мира и страстей;Она покоится стыдливоВ красе торжественной своей;Она кругом себя взирает:Ей нет соперниц, нет подруг;Красавиц наших бледный кругВ ее сияньи исчезает…

Честно говоря, особой разницы между тремя творениями не вижу. Два первых – просто близнецы, появившиеся явно под влиянием третьего. Слог, размер, стиль – все совпадает. Только Пушкин писал такие стихи в альбомы светских красавиц, а Лермонтов – пытался публиковать. Понятно, что без особого успеха.

В это время Лермонтов вел очень бурный светский образ жизни, блистал в гостиных, сводил с ума женщин своей «холодной загадочностью». Не выдержала даже та самая Катенька Сушкова, которая когда-то посмеялась над нескладным мальчишкой. Мишель настолько вскружил ей голову, что она… сама призналась ему в любви.

Поступок весьма романтический… в романах. В жизни же мадемуазель Сушкова нанесла серьезный урон своей чести и репутации, поскольку Лермонтов ответил ей унизительной и грубой насмешкой, не забыв припомнить детские обиды. Скандал произошел нешуточный, а за Лермонтовым прочно закрепилась репутация «рокового мужчины».

А как же любовь всей его жизни Варенька Лопухина? А никак. Светская жизнь – сама по себе, любовь к Вареньке – сама по себе, причем со значительными периодами полного охлаждения, когда бедная девушка решительно не знала, что ей делать. То она получает письмо с чудесными стихами, то до нее доходят слухи (весьма правдивые) о бурном романе Мишеля с дочерью драматурга Федора Иванова Натальей. Поэту искренне казалось, что он, наконец, нашел истинное счастье. А потом новая любовь померкла, вернулись былые чувства к Вареньке и заодно… ревность к окружавшим ее молодым людям. Напомню, что Лопухина жила в Москве. А Лермонтов – в Петербурге. Так что это было тем, что сейчас назвали бы виртуальным романом.

Немудрено, что Лермонтов и Лопухина плохо понимали друг друга. Он воспринимал ее то как сестру, то как возлюбленную, причем угадать как именно это будет в очередной раз было просто невозможно. Варенька была в полной растерянности, поэт-гусар, похоже, не мог дать себе отчета, как же он к ней относится.

В порыве ревности и обиды (придуманных им самим) Лермонтов писал:

Я не унижусь пред тобою:Ни твой привет, ни твой укорНе властны над моей душою,Знай, мы чужие с этих пор.

А через несколько дней – поворот на сто восемьдесят градусов:

О, вымоли ее прощенье.Пади, пади, к ее ногам.Не то – ты приготовишь сам.Свой ад, отвергнув примиренье.

Сильное чувство оформилось у Лермонтова лишь тогда, когда он узнал о том, что Варенька вышла замуж за Н. И. Бахметьева. Это было воспринято им, как предательство и эхом отзывалось потом практически в каждом произведении, посвященном реальной жизни.

Это произошло в 1835 году и совпало с первым появлением произведений Лермонтова в печати, правда, без его ведома. Один из его товарищей отнес повесть «Хаджи-Абрек» в журнал «Библиотека для Чтения». Лермонтов остался этим очень недоволен, и хотя повесть была благосклонно принята читателями, долго еще не хотел печатать своих стихов, предпочитая числиться «светским поэтом».

Критические наблюдения этой поры над жизнью аристократического общества легли в основу драмы «Маскарад», которую Михаил Лермонтов переделывал несколько раз, но так и не добился разрешения цензуры на постановку. Это тоже не улучшило ни его характера, ни его отношения к окружающим.

А. Е. Баратынский, который познакомился с поэтом перед самой его гибелью, писал жене:

«…человек, без сомнения, с большим талантом, но мне морально не понравился. Что-то нерадушное, холодное».

К началу 1837 году у Михаила Лермонтова не было литературного статуса: многочисленные стихотворения (среди них признанные в будущем шедеврами «Ангел», «Парус», «Русалка», «Умирающий гладиатор», поэма «Боярин Орша» в печать не отданы, романы не закончены, связей в литературном мире не завязалось. И тут произошла дуэль на Черной Речке…