Читать интересную книгу Время Надежды (СИ) - Ректор Катерина

Резная арка парадных ворот выглядит входом в подвал, низким и узким. В нее едва протискивается невероятных размеров королевская карета, запряженная восьмеркой самых омерзительных созданий, что я видела в жизни.

Как подрубленные, люди на площади преклоняют колени. На лесах для художников все тоже спускаются со своих табуретов. Многие мастера кряхтят и сквозь зубы ругаются. Ноги не у меня одной затекли…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

38

Но, ко всеобщему разочарованию, карета проезжает мимо. Ее окна так и остаются прикрытыми шелковыми занавесками. Похоже, Его Высочеству Ампелиусу Виэктрису Гобнэте Первому наплевать, что мы собрались здесь почтить его честь.

- И это все, что ли?! - Вырывается у меня.

Йерген провожает хмурым взглядом процессию. За каретой плетутся представители встречающей знати. Некоторые из них то ли спят, то ли лишились чувств, - не представляю, что там с ними за воротами сделали… Впрочем, мастер Ватабэ суетится по-прежнему, а наместников наследничек, большой остолоп, красуется в золоченых доспехах.

- Рожкины ежки, они сорвали всю церемонию! - Восклицает один из пожилых маляров.

- Мы ничего не увидели! Ты хоть успел сделать набросок кареты?

- Да куда она денется, эта карета? Или что это такое, вообще? Она с таверну размером, ее даже в конюшни не затолкаешь! Будет стоять где-нибудь под навесом, нас наверняка пропустят ее с живца набросать.

- Ну да, верь. Надейся. Кому она нужна, твоя карета? Тьфу, проклятая! - Злится мастер, у которого Йерген числится подмастерьем. За все унижения я этого старика ненавижу, даже голос не могу слышать. Мое лицо само собой складывается в гримаску, и лишь усилием воли мне удается удерживать доброжелательное выражение. Чувство такое, словно выпила что-то прокисшее.

Маляры говорят, хором, одновременно. Как грачи, обсидевшие дерево по весне:

- А че там с наместником?! Эй, пескари, внизу глаголят о чем?

- Говорят, дышит пока. Но помирает.

- А я слышал, у него ротозейки поперли.

- Да ладно?!

- Тогда точно помрет.

- Да живой он, живой! Только что рабыня леди Марлен сказала. Очухается.

- А Вострик, который слуга сира Торда, сказал, что наместник Анэстей умер.

- Ну, дела… Тогда понятно, почему все спешат во дворец…

- Этот Вострик на Пяльцы ледяной дождь предсказал. И че? Да ниче! Верь ему больше, болван.

- Ладно. В задницу Вострика! Думаете, Его Величество поможет нашему старому пню?

- Конечно поможет, он же король. Да и кто еще может помочь? Чудодеек-то давно не осталось.

«Сами молчали, когда их всех жгли», - мстительно думаю я. «А теперь как сложное время, так сразу их вспоминаете. Помощи чудодейской вам не хватает».

- А по твоему мнению, что для города лучше? - Внезапно поворачивается ко мне Йерген. - Лучше, чтобы наместник умер? Или чтобы его сейчас на ноги подняли?

Эльф спрашивает так серьезно, словно ему и правда интересно мнение рабыни.

- Не положено о таком говорить! - Вспыхиваю я. Ляпну что-нибудь бестолковое, нас услышат. Потом доложат карателям. Разгром в мастерской и сломанная рука покажутся детским лепетом.

- Ага, нельзя. - Кивает Йерген.

Отчего-то мне кажется, что разговор не окончен.

Королевская карета давно скрылась из видимости. Но никто из нас не вернулся на табуреты. Художники и рабы сидят на досках настила. Люди на площади также остаются коленопреклоненными. А по угольной дороге маршируют колонны пеших и конных солдат. Они слаженно двигаются, все как один. Словно мрачный механизм, а не люди. Вид королевской армии будит во мне безотчетный ужас. Пожалуй, такой же, какой вызвали бы поднятые из могил мертвецы.

И нет солдатам числа. Они заполнили площадь, и улицы Серого замка, и Кружевной мост, и долину… О боги, мы ничего не можем противопоставить такой сокрушительной силе! Ненавижу! Как же сильно я их ненавижу! Так яростно, что ближайшие воины могут услышать мои истошно вопящие мысли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Угнанные из Арглтона дедушка с бабушкой, убитый отец, тонущая в пламени мама, рыдающая Габи, которую у меня отбирают…

Все это сделали кроммы! Кроммы, и продавшиеся им наместниковы лизоблюды.

Солдаты идут и идут. И в какой-то момент я понимаю, что у меня не осталось сил что-то чувствовать. Выдохлась. Тупо смотрю на ряды черных доспехов. Теперь мне кажется, что это не мертвецы. Там внутри вообще нет людей. Только пустота. Я помню, как утром еле сюда притащилась. А моя ноша - ничто по сравнению с весом лат, оружия, заплечных мешков и заброшенных за спины щитов.

Йерген вернулся к наброскам. Заглядываю ему через плечо. Вместо красивых рисунков у эльфа получилось бессвязное нагромождение линий. Он попросту заштриховал лист.

Зря мы потратили кошель медяков. Ничего не увидели.

Я ни на волос не приблизилась к Габи.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

39

Гордиан 8

Не знаю, многие ли ощущают подобное. Но в решающие моменты время для меня замедляется. Чувствую ледяное спокойствие, мысли очищаются от шелухи. Вижу происходящее в мельчайших подробностях. Мне кажется, я могу отвести рукой лезвие меча, ползущее мне в лицо со скоростью слизня. Будто я кромм, повелевающий временем.

Увы, мне только так кажется. Времени всегда не хватает. Когда все заканчивается, меня сметает усталостью. Пушечным ядром сносит в вялое опустошение.

Пушечное ядро… Вот, вспомнил подходящий пример. Как обстреливали «Вертлявую». Тогда я впервые в жизни увидел, на что способны металл вместе с порохом. Свинцовые ядра крушили палубу и борта, дробили дуб в мелкое крошево. Разлеталась щепа, хлестали обрывки веревок, в лицо летели кровь и брызги воды. Вокруг кричали, калечились и умирали. С жутким стоном рухнула за борт грот-мачта. Нас сразу же повело. А я… Я видел все зазубрины, все мельчайшие трещины, каждую щепку, все трупы и корчащихся раненых – разом все, что происходит на палубе. Это ведь невозможно, согласны?

Так же сейчас, только без пороха и мертвецов. Хотя, последнее до сих пор под вопросом… Скорей бы увидеть отца. Мое внутреннее время замедлилось, - тело чувствует, что наступил очередной сверхважный момент.

Мы у парадного входа в старый дворец. Король пожелал первым делом проведать наместника. Спешившись, с почтительного расстояния наблюдаю, как к королевскому экипажу подносят изысканную лестницу, и Ампелиус Виэктрис Гобнэте Первый перетекает по ней на угли дорожки.

Следом за супругом появляется королева Аделаида. Ее холодная красота безупречна. Лицо гладкое, без единой морщины, оно кажется маской. Ее Высочество была бы прекраснейшей женщиной в мире, не порть ее лик презрительное выражение. Волосы убраны в сложную прическу из скрученных кос, - перевились, словно змеиный клубок. Корона иссиня-черная, из матового материала. Не представляю, что это. Кость, дерево? Может, даже металл? Зубчики короны напоминают пальцы скелета с когтями. Повелительница держится так, словно массивный убор ничего вовсе не весит. Платье королевы украшено сотнями рубинов, оправленными в золото. Камни зловеще багровеют, - точь-в-точь потеки крови.

С плеч Ее Величества ниспадает мантия из роскошного черного меха. Служанки словно из-под земли прорастают. Ловко подхватывают шлейф, чтобы не позволить коснуться краем дорожки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

40

Как и супруг, королева Аделаида живое воплощение образа монаршьей особы. Все именно так представляют себе кроммовых королев. Я с нетерпением жду появление ее дочерей. Неужели, кому-то из четверых предстоит стать моей нареченной? Хотя, я не хочу тешить себя бессмысленными надеждами, будто смогу прожить настолько долгую жизнь, чтобы успеть связать себя узами брака.