Читать интересную книгу Отстрел невест - Андрей Белянин

Придётся до обеда сбегать к Яге в царский терем и проконсультироваться. Отложенный хоккейный матч перенесли на четыре часа дня, надо быть обязательно. Тот, кто украл кубок, наверняка явится позлорадствовать – глядишь, где-нибудь и проколется… Гарантии, конечно, нет, но чем чёрт не шутит?

В дверь постучали. С облачком морозного пара вошёл румяный Еремеев. Глаза стрелецкого сотника хитро блестели, а расплывающаяся улыбка до ушей выдавала его с потрохами.

– О, да ты, смотрю, прямо с утра в праздничном настроении?

– Тверёз как стёклышко! Я ж на службе.

– А чего тогда довольный такой? Ты в зеркало глянь, на твоей сияющей физиономии блины жарить можно.

– Да ну?! Ничего такого вроде… – начал было Фома, но не выдержал и сорвался: – Там, на Базарной площади, такое творится – любо-дорого посмотреть! Бабы Митьку твоего бьют!

– ?!!

– Бьют, всем базаром бьют! – аж захлёбывался от переполняющего его счастья сотник Еремеев. – Он, вишь, как в казаки подался, дык власть большущую в руках почуял. Видать, решил, что раз на нём жупан да шапка с синим верхом, то теперь всё можно! Задурил головы двоим запорожцам помоложе, да и на базар. Зачем, как ты думаешь?!

– Тётка Матрёна… – охнул я, едва ли не хватаясь за сердце. Если у Митьки на белом свете и есть классовый враг, так это исключительно гражданка Матрёна Тарасова, торгующая кислой капустой собственного оригинального посола.

– Ты знал! – по-детски надулся Фома. – Ничем тебя, Никита Иванович, не удивишь, обидно даже…

– Продолжай, – попросил я, снимая с вешалки тулуп, – мы остановились на том, что этот жук навозный устроил очередную ревизию по качеству пищевых продуктов…

– Какую ревизию?! Налетел верхами да прямо с седла граблю свою немытую в бочонок с капустой кислою и запустил! Хозяйка ейная так в обморок и брыкнулась… Народ ничего не понял, думали – казак степной, необразованный. А твой молодец возьми да и заяви, что-де «вот так с кажной вредительницей будет, коея сотрудникам милицейским в капусту калину заместо бруснички сыпать начнёт…» Тут-то его и признали!

– Ну? – уже застёгивая портупею, поторопил я.

– Что ну? Бабы и поднялись! А представляешь, участковый, что бывает, когда бабы поднимаются?!

– Догадываюсь, поехали.

Хотя, честно говоря, никуда ехать так и не пришлось. Я надеялся появиться на Базарной площади до того, как из нашего медведя деревенского снеговика с морковкой в носу слепят, но не успел. Не успел, это в смысле – на выходе из ворот мы увидели пёструю толпу возбуждённых женщин, бодро двигающихся в сторону отделения. Первые ряды шагали широко, песенно скандируя на ходу, а задние явно что-то везли в санках. Нет, в принципе мы с Еремеевым сразу поняли, что (правильнее, кого!), но виду не подали и отступили без паники и суеты.

– Так, молодцы! Ворота никому не открывать! Фома Силыч пропустит представителей женской делегации через калиточку, пусть выберут трёх депутаток, не больше. От остальных держать круговую оборону!

– Слушаемся, батюшка сыскной воевода! – Воодушевлённые стрельцы бросились во все стороны исполнять приказ, занимая боевые посты.

– Ну что же, Вася… – бормотал я, быстренько скидывая тулуп и стаскивая с ног валенки. – Когда мы тут в последний раз принимали представительниц малого бизнеса, торговок и спекулянток? Эх, Ягу бы сюда… Может, сбегаешь по-быстренькому, а?! С меня – сметана!

Кот посмотрел в мою сторону так, словно с такой овцы, как я, и шерсти клок слупить проблематично. А, ладно, я и так знал, что не пойдёт… Только-только успел сесть за стол, напустив на себя самый серьёзный вид, изображая просто жуткую загруженность работой. В двери вошли трое. Тётку Матрёну я знал в лицо, ещё двое баб помоложе были мне незнакомы…

– Ты, что ль, участковый будешь?

– Я. Ивашов Никита Иванович. Проходите, присаживайтесь.

– Некогда нам тут особо рассиживаться! – с ходу начала гражданка Тарасова. – Мы тут не ради разговоров пришли, а тока до каких же пор Митька Лобов твой, непутёвый, у нас кровь пить будет?!

– Да что вы говорите? – неискренно посокрушался я.

– А то! – уже хором завелись женщины. – Совсем от него, аспида, проходу нет! У Селивановны вечно семечки жареные гребёт, у Авдотьи яблоко мочёное почём зря стащил. Врал, дескать, на экспертизу! А у Марфы Матвеевны кто на позапрошлом месяце два яичка печёных с лотка унёс – якобы они в розыске?! Где ж это видано, чтоб яйца да в розыске были! Так уж ты, участковый, уйми своего сотрудника, а не то и до беды недалеко… Слыхал небось, чего он сегодня на базаре с капустой Матрёниной сотворил? Ведь цельный бочонок ногтями нечищеными перепортил! Теперича капусткой той тока тараканов травить…

– Да, да! Конечно, конечно! Разумеется, разумеется! – терпеливо кивал я. Стыдоба, а куда денешься…

– И чего это мы с ним, молодым да неопытным, зря горло дерём? Где тут сама Бабка Яга?!

– На спецзадании.

– А… понятно. Как же… ты, что ж, один здесь хозяйствуешь? – стушевались бабы.

– Один, – жалобно вздохнул я.

– А кормит-то тебя кто, касатик?

– Бабушка оставляла горшочек каши, позавчера, – тихо пояснил я, виновато пожимая плечами. – Но вы не волнуйтесь, я хлеб с чаем ел на завтрак. Вы уж извините за Митьку…

– Да кто ж тебя повинит-то, голубь?! – сострадательно всплеснула полными руками тётка Матрёна. – Где ж тебе, брошенному, за всем уследить? Полы неметёные, печь остылая, чугунки нечищеные, обед неготовленый, кот голодный… А ну, бабоньки!

* * *

Я их не заставлял, они сами… У нас хороший народ, если видят, что кто-то нуждается в помощи, – помогут обязательно. Пострадавшая Тарасова ещё и стрельцов к уборке припрягла: воды натаскать, дров нарубить, на базар за покупками сбегать.

В санках за воротами действительно вповалку лежали наш Митяй и двое запорожцев. Все трое умотаны, как бабочки в коконах, мешковиной, платками и бельевыми верёвками. Казаков я отпустил, благо их лошадок привели следом. Митьку развязал сам, без предисловий дал подзатыльник и потащил с собой. Мне, как помнится, нужно было заглянуть в царский терем к Яге, и всю полезную информацию наш ретивый опер выкладывал уже на ходу. Почти без театральщины, должен признать. Но выходили, между прочим, через забор на заднем дворе, ибо женщины у ворот, выпустив запорожцев, по-прежнему требовали Митькиной крови…

– Вот так судьба нелёгкая-милицейская и бросила меня без оглядки в седло жёсткое-казацкое, да на службу ратную-законную со товарищами верными сподвигнула…

– Митя, что ты учудил на базаре, можешь сейчас не рассказывать, я в курсе. Как тебе помогли внедриться в среду, полковник Чорный написал. Давай по делу…

– Стало быть, тётку Матрёну мне без выговора спишут?

– С выговором, – спохватился я, – но после завершения задания.

– Справедливый вы человек, Никита Иванович! Не много таких на Святой Руси осталося… Ноне кажный норовит у ближнего хоть верёвочку от лаптя уволочь, а вы со мной, сиротой, по-людски да по-отечески… Большое вам сердце дадено!

– Митя, я просил по делу.

– А вы Бабе Яге не скажете? – на всякий случай перекрестился он, воровато оглядываясь по сторонам. – Чёй-то не доверяю я ей в последнее время. Казаки вона, говорят, что у них, в Запорожье, ведьм разом топят, пока в силу не вошли!

– Ты чего несёшь, Митя?

– А чего? Вы ж сами видели, как она за энту тётку Матрёну заступается. А ведь та точно ведьма, ибо с капустой такое творит – ангелы плачут, закусывая!

– Митя-я-я!

– Дык подозрительно же! – Парень сделал последнюю попытку доораться до моего зашоренного сознания, махнул рукой и перешёл к сути: – С булавой покраденной – дело как есть тёмное. Всё место преступления я самолично проверил, на карачках облазил и всё, что мог, обнюхать не поленился. Живут казаки в Гостиных палатах, это от царёва терема налево, в том же дворе, где невест государевых поселили. У запорожцев, понятно, хоромы-то поскромнее будут, но они вроде за роскошью и не гонятся. Спят на полу вповалку, седло под голову, кожух на плечи. Едят просто – кулеш да сало, хлеб да лук. Вот пьют знатно! И горилка ихняя с нашей водкой ни в одно сравнение не идёт, до того забориста! Я так думаю, надо бы пару фляг в отделение приволочь, на экспертизу… ну и рецепту ради.

– И думать забудь! Дальше что?

– Дальше-то… – Он поправил съехавшую на нос казацкую шапку, немного подумал и продолжил: – Булава гетманская в ларце деревянном лежала, а тот в тороках. Пока вещи разгружали, могли, случаем, и вынуть да в сторонку отложить. А Гостиный двор – место шумное, многолюдное, – глядишь, какой прохожий в ларец-то и заглянул… Хлопцы бают, что вещь дорогая: вся из чистого золота и камушками красненькими искусно украшена. Минутное дело подхватить да за пазуху сунуть! Она ить хоть и тяжёленькая, да размеру небольшого, едва ли с локоть будет.

– Как насчёт версии возможного участия самих запорожцев?