невыносимо! Ты точно где-то у моря. Чувствую запах приключений. Попутного ветра на волнах моды и стиля. Моника»
Магический вестник шлепнулся мне на голову, напугав, когда я стояла и интересовалась, где ближайшая аптека и лавка травницы. Зелья я и сама с удовольствием варю.
В общем, время я провела продуктивно. Но устала так, что назад возвращалась в нанятом экипаже. Ноги не двигались.
Сделано было многое. Считаю, для первого дня — просто отлично. Вечером принимала одного за другим посыльных от всех лавочников, которых посетила в течение дня. Сил разбирать покупки и раскладывать по местам не осталось, поэтому все, кроме еды, оставляла прямо тут, в холле.
Уже к ночи, приняв душ, смыв усталость и жару первого дня в южном климате, я спустилась в гостиную к горе журналов, прибывших с моей родины. Нужно их пролистать один за другим, проверить каждую страничку и, ничего не пропустив, убрать пятна, заметки на полях, следы от ручек и красок, заломы и надрывы.
Муторная, кропотливая, но несложная работа на внимательность. Обычно ее применяют к книгам. Журналы — это расходный материал, их не берегли. Но мне-то они нужны для будущей работы, следовательно, им надо выглядеть пристойно.
Вот и сидела я до глубокой ночи, работая, жуя мармеладки и орешки, слушая птиц и шум вечернего города. Отвыкла я от такого. Пять лет прошли в общежитии на закрытой территории. Там были совсем иные звуки: гомон, крики, смех, иногда взрывы, колокол...
Когда совсем устала, а где-то вдалеке на башне пробило полночь, я отложила последний на сегодня журнал и потянулась, не вставая с пола.
Так получилось, что сначала сидела в кресле. Показалось неудобно, и я перебралась на диванчик. Снова несподручно с кипой журналов. И тогда я устроилась на ковре, а спиной облокотилась о сиденье дивана. И вот так застряла надолго.
Слева высилась стопочка отреставрированных журналов. Справа бонбоньерка со сладостями и то, над чем еще следует поработать. А прямо передо мной почему-то оказалась статуя горгульи, хотя я точно помню, что оставляла ее на столике.
А кстати! Ее ведь необходимо помыть и вообще поколдовать над ее состоянием. Я бытовик, реставрационные работы — это одно из наших умений. Редкости, антиквариат, картины и украшения — тут, конечно, к узким специалистам. Обычная бытовая магия все же немного прямолинейна и грубовата. Но в обычной жизни незаменима.
— И что ты тут делаешь? — наклонив голову, вопросила я горгулью, которая таращилась на меня каменными глазами. — А если разобьешься? Я тебя завтра помою и почищу.
Все же нехорошая тенденция — говорить вслух, надо следить за собой, но я тут совсем одна. Тут поневоле, за неимением рядом Моники, начнешь даже с табуреткой беседовать. Или с измерительной лентой, которая дивным образом обнаружилась на полу рядом со мной.
Я взяла ее в руки. Повертела, просканировала заклинанием. Мало ли, вдруг артефакт?
— Еще немного, и я решу, что ты сама по себе ползаешь, — со смешком сказала я ей и положила на журнальный столик.
С кряхтением поднялась с пола и сделала несколько наклонов и приседаний. Тело совсем затекло.
— И чего мне в кабинет было не пойти? Сидела бы нормально за письменным столом, а не на полу в позе каракатицы, — пробормотала я. А потом сама себе же ответила: — А потому что надоело за письменным столом. Пять лет учебы и домашних заданий. И тащить такую кипу журналов наверх тяжело.
Почудилось тихое хихиканье. Я нервно подпрыгнула, оглядываясь. Но нет, я одна. Если не считать статуи горгульи.
— Паранойя — наше всё, как говорит дед, упокоив подглядывавшего за ним из склепа упыря... — пробормотала я. И в очередной раз запустила сканирующее заклинание.
Дождалась результатов. Убедилась, что единственные живые существа поблизости — жучки и мухи в палисаднике. Маленький внутренний дворик я еще не расконсервировала, там глубокий стазис и нет даже мошек и муравьев.
Ночью я проснулась от грохота на первом этаже. Подскочила с постели, путаясь в ногах бросилась вниз. Пробежала по каждому помещению, зажигая везде свет. Никого и ничего не нашла, кроме опрокинутой со стола бонбоньерки с остатками конфет и орешков, которые я хрумкала, работая над журналами.
— Да чтоб вас упыри за пятки покусали! — в сердцах буркнула я, загасив атакующее заклинание.
Я, конечно, вроде как нежная девица, трепетная и всё такое, но не сумасшедшая. И бегать без защиты там, где есть потенциальная угроза, ни за что не стала бы. Иначе меня даже наши домашние зомби застыдили бы.
Покружила по комнате. Подняла с пола упавший наперсток и положила на место. Покривлялась перед зеркалом, потому что вид у меня был тот еще: заспанная, с отпечатком подушки на щеке, в мятой коротенькой ночной сорочке и с растрепанной гривой малиновых волос.
Мое отражение вдруг показало мне язык в ответ на кривляния. Я аж икнула от неожиданности. Но нет, показалось.
Шагнула назад, запуталась ногами в измерительной ленте и с размаху плюхнулась на пол.
— Да что ж такое-то?! — взвыла в сердцах. — Еще раз уползешь — изрублю на кусочки и закопаю в палисаднике под розами вместо удобрения! Топор у меня есть! Кстати!
Выпутав лодыжку из невесть каким образом обмотавшейся вокруг нее ленты, я вскочила и бросилась к своей сумке, лежащей у дивана. Быстро вытряхнула на пол содержимое.
— Вот он, родненький! Отлично! Главное, чтобы сюда не явилось племя орков, у которого я так некстати стала вождем. О! Колокольчик! Сейчас повесим. Ага, а еще ж футляр был. Вот я кукушка беспамятная!
Разворошив все имущество, я нашла футляр. Только вот он не открывался.
— Ну и ладно, не очень-то и хотелось, — недовольно пробормотала я. — Но если что, напоминаю, у меня есть топорик.
Нервно дзинькнул колокольчик. С щелчком распахнулся футляр.
Во-от, а папа всегда говорит, что вежливые слова, подкрепленные хорошей угрозой, намного лучше, чем просто добрые слова.
В футляре оказалась... волшебная палочка.
— Да ла-а-адно! — выдохнула я в благоговении.
Их не делали и не продавали уже лет четыреста. А то и больше. Последними, кто еще использовал такие волшебные предметы, были феи. Но потом и они отказались от вспомогательных артефактов. Изредка там или тут еще всплывали старинные палочки, но в них не имелось особой силы. Их хранили в музеях, как память о былом. Похоже, этой палочкой пользовалась прабабка магистра Лутинии. Передала ее