…Платона разбудили. Открыв глаза, он обнаружил, что над ним склонилось обнаженное женское тело. Прекрасное тело, о котором Рассольников так долго мечтал. Терпение его было вознаграждено сторицей. Юйхе была как сама жизнь — нежная и страстная, ласковая и обжигающая.
И еще она была голодна, словно дюжина нищих кули. Превращения требуют массу энергии, которую нужно возместить — и как можно скорей. Платон заказал в номер жареного молочного поросенка, обложенного пучками целебных трав, казанок золотистого плова, вазу со спелым инжиром и бутылку текилы — для себя. Мужчина и женщина перекусили и снова занялись любовью. Час следовал за часом, а жажда по-прежнему не была утолена. Юйхе знала замечательные тибетские рецепты, которые даже мертвеца поднимут из могилы и заставят отбивать чечетку на столе. А Рассольников был отнюдь не мертв — даже напротив.
Где кончается благодарность и начинается любовь? Где кончается истинная страсть и начинается высокий профессионализм? Вопросы праздные, хоть их и задает себе каждый мужчина, посетивший настоящую «пагоду любви», если, конечно, это не был дешевый притон. Платон Рассольников давно дал ответ как истинный мудрец: «Не знаю и знать не хочу». Надо жить одним днем — лишь тогда чудесное мгновение может растянуться на целую жизнь…
Пошатываясь от сладкой усталости, Платон выбрался из «Пагоды любви» и отправился в ближайший бар с истинно непальским названием «Лучезарная вершина» . Надо было, не медля ни минуты, раскислить кровь. От выпитой в номере текилы и следа не осталось.
Воспоминания об этой чудесной ночи еще долго бы грели сердце археолога, но кого-то всегда бесит чужое счастье. Как видно, Рассольников слишком сильно излучал его, излучал всем своим существом — и доизлучался. К стойке подошли двое. Кто это был, археолог разглядел уже потом — когда дело было сделано. А пока чья-то преступная рука опрокинула непочатую Платонову стопку. Водка выплеснулась на деревянную стойку, обрызгав рукав выходного костюма.
Рассольников взъярился. Он, не глядя, махнул стоящей у ног бамбуковой тросточкой и попал точно в цель. Неприятель взревел, схватившись за расквашенный нос. Всем в баре было ясно: сейчас последует страшная месть.
Но нападавшие двигались слишком медленно — ведь в драке участвовал непревзойденный фехтовальщик на тросточках. В каждый удар Платон вложил всю свою силу, и через пару секунд оба бузотера оказались на полу в состоянии грогги. Они были похожи на туристов, которые из века в век ищут на Тибете «настоящие мужские приключения».
Посетители зааплодировали победителю и тут же вернулись к своим рюмкам и пиалам. Хозяин бара, смуглый большеглазый индус, вдруг расщедрился и выставил вторую бутылку за счет заведения. Рассольников редко отказывается от даров и подношений.
…«Лучезарную вершину» Платон покинул ранним утром — дело не ждет. Толпящиеся у дверей велорикши при виде его зашумели, задвигались — даже начали толкаться, чтобы отобрать заказ у конкурентов. Археолог демонстративно выбрал самого робкого и под обиженные возгласы остальных роботов взгромоздился в повозку.
— Отель «Дежюнг», да поживей! — барским тоном распорядился Платон и откинулся на спинку сиденья.
Рикша несколько раз оттолкнулся правой ногой от тротуара, вскочил в седло и яростно завертел педалями. Хоть повозка и отапливалась термоэлементом, археолог совершенно задубел на ледяном ветру, да и псевдокожа робота-рикшы была покрыта инеем. Едва поднявшееся солнце еще не успело прогреть вымерзший за ночь воздух. Как-никак высота — три с половиной километра.
Отпустив велорикшу за пару кварталов от отеля, Платон пробежался, чтобы согреться. Шумно дыша и раскрасневшись, он влетел в пыльный вестибюль «Дежюнга».
Нанятые Рассольниковым охранники исправно выполняли свою работу. Один строго по графику обходил периметр отеля, другой маячил у стойки портье, третий торчал на лестничной площадке, а четвертый подпирал стенку у дверей номера. Электронная система защиты дверей и окон бодро доложила об оперативной обстановке: ни малейшей попытки проникновения. Все спокойно. Даже местные воришки на сей раз не беспокоили — охрана распугала.
Его же собственная защитная система долго и тщательно проверяла Рассольникова и только через минуту пропустила внутрь. Платон миновал прихожую, пересек гостиную, подходя к спальне, где было сложено Шефферовское барахло и находился сейф с самыми ценными артефактами.
* * *
На пороге Рассольников остолбенел. Посреди комнаты возникла черная воронка размером с круглый обеденный стол. У ее неровных, словно бы рваных краев, была размытая, дрожащая граница.
Скользя по ковру и сцепляясь покоробившимися от времени углами, к воронке ползли драгоценные баулы, ящики и чемоданы. Платон вцепился в самый большой и тяжелый ящик — тот рванулся из рук, как живой. Археолог тянул что есть силы, но воронка была сильнее и начала втягивать его вместе с ящиком.
* * *
— Трево-ога!!! — прокричал Рассольников вмиг осипшим голосом. — Сю-уда-а!!!
Вшитый в лацкан пиджака микрофон передал команду охранникам. Тот, что стоял в коридоре, первым ворвался в номер. Не растерявшись, андроид тоже вцепился в уплывающий ящик. На какое-то время силы уравнялись. Ящик замер в метре от воронки — ни туда и ни сюда.
Остальные емкости продолжали двигаться, один из баулов, приблизившись к воронке, вдруг подпрыгнул и исчез в ее жерле. Туда же легко, как перышко, отправился по воздуху полевой планшет, лежавший на постели. Он принадлежал заместителю Шеффера, был сделан из настоящей телячьей кожи и стоил не меньше десяти тысяч кредитов. Как не бывало…
На помощь археологу один за другим примчались еще три охранника. Воронка им очень не понравилась, но они смолчали.
— Тянем этот ящик! — приказал Платон. — Вынесем в коридор. Потом займемся остальными.
Не тут-то было. Когда пятеро здоровых мужиков потянули ящик с экспедиционными пожитками к двери, воронка на глазах начала расти. И вот уже она занимала половину спальни и крутилась, задевая черными лохмами краев то тумбочку, то бра, то стул. Гостиничное добро тотчас пропадало в ней.
Теперь и впятером они не могли пересилить это чудо физики. Ящик рывками двигался к воронке, которая успела поглотить все прочие емкости с реликвиями «золотого века». Воронка заметно выросла. Теперь Рассольников смог заглянуть в ее жерло и увидел в глубине блестящие металлические стенки. Они сужались, конец «трубы» терялся во мраке. Это часть могучего механизма, и другой конец находится в ином мире. Часть гиперпространственного насоса, способного утянуть со Старой Земли любые предметы и живых людей. Платон чувствовал, что и его самого неудержимо тянет туда. Нет, ящик им уже не спасти — уцелеть бы самим.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});