– Полагаю, вы хотите принять меры к низвержению этого культа? – спросила Шани.
– Да, и, сдается мне, меры нужны чрезвычайные. Жечь старые храмы какого-то забытого бога – это одно. Историки и горстка верующих поплачут, но остальные не станут вмешиваться.
Шани подняла бровь.
– Насколько чрезвычайные?
– Пошли весточку Гундеру. Пусть сожжет церковь Создателя в Перицци.
Шани потрясенно уставилась на нее. Другие религии появлялись и исчезали в пыли веков, но Создателю поклонялись во все времена, о каких только знали историки. Таландра обдумывала разные варианты, однако ни один не произвел бы на людей подобного впечатления. Столица Йерскании должна была любой ценой сохранить независимость.
К Шани наконец вернулся дар речи.
– Это будет непросто.
Принцесса фыркнула.
– Гундер и его люди что-нибудь придумают. Есть еще кое-что. В Перицци направляется первосвященник Филбин.
Главный пастырь Церкви Святого Света, один из самых влиятельных мерзавцев Зекоррии, стоял во главе разветвленной сети священников, которой управлял, как собственной армией. Те, кто не сходился с ним во взглядах, имели обыкновение исчезать или становиться жертвой несчастного случая. Таландра давно и пристально следила за его восхождением к власти.
– Он не нашел другого времени для паломничества, чем самый разгар войны? – спросила Шани. – Вряд ли он несет хорошие новости.
– Я тоже так думаю, – согласилась Таландра. – Но мы можем обратить это себе на пользу. В Зекоррии его окружают толпы сторонников, там до него не добраться.
– Вы же не хотите…
– Нет, хотя и думала об этом, – призналась Таландра. Она села за стол и набросала Гундеру шифрованное послание.
– Филбин не из тех, кого можно подкупить, запугать или заставить силой, – сказала Шани. – Чем вы его возьмете?
– Правдой, – широко улыбнулась Таландра. – Правда – наше лучшее оружие, чтобы напомнить ему, кто он такой и как сильно его народ сбился с пути.
Судя по лицу, Шани это не убедило, но Таландра знала, что в глубине души помощница ей доверяет. Та взяла записку и опять оглянулась на дверь.
– На сегодня все? – спросила Шани, подняв бровь.
Таландра откашлялась. Их могли подслушать, поэтому приходилось быть осторожной.
– Да. Уже поздно, а мне еще нужно кое с кем встретиться.
– Значит, до завтра.
Таландра кивнула стражникам, чтобы те пропустили Шани, а оставшись одна, зевнула так, что хрустнула челюсть и из глаз брызнули слезы. В таком виде ее и застал Балфрусс.
– Может, лучше поговорить завтра утром, перед моим отъездом? – предложил он с порога. – У вас усталый вид, Ваше Высочество.
– Нет, все хорошо. Заходите.
Таландра поднялась и пожала его крепкую мозолистую руку. Принцесса никогда не видела Балфрусса с мечом, но, увидев, не удивилась бы. Широкоплечий и сильный, как все севелдромцы, маг напоминал ее братьев. Рядом с Хирамом и Тиасом Таландра – хотя и высокая, но совсем не такая пышная, как ей хотелось, – чувствовала себя чужачкой. Они были черноглазы и темноволосы, а ей от покойницы-матери достались светлые локоны, темно-голубой взгляд и бледная кожа. Из фамильных черт принцесса унаследовала лишь крючковатый нос и улыбку, да и та теперь появлялась все реже. В последние недели им всем было не до смеха.
– Простите за Граэгора, с ним бывает непросто, – сказала Таландра.
– Это мягко сказано, – отозвался Балфрусс.
– Выпьете эля? – предложила принцесса.
– Нет, спасибо, Ваше Высочество.
– Можно без церемоний, мы одни. Называйте меня по имени. – Она показала ему на стул.
– Спасибо. – Балфрусс устроился поудобнее. – Вы хотели меня о чем-то спросить?
Таландра кивнула и налила себе выпить, чтобы выиграть время и как следует рассмотреть мага. Вэннок немного рассказал ей об их общем прошлом, но это были по большей части истории из детства. В восемь лет Балфрусс покинул деревню и поступил в Красную башню. После этого они с Вэнноком встречались от силы трижды в год, а когда Балфрусс выучился – и вовсе раз в несколько лет, в столице. Боевые маги всегда шли нарасхват, особенно в тех странах, где своих не было, например в Морриноу. Балфрусс образован и хорошо воспитан, прирожденный вожак, за которым другие шли без раздумий. О том, как он прикончил в ущелье гигантское чудище, уже ходили легенды. Слава его росла.
Зная все это, Таландра все же не могла отделаться от мысли, будто упустила нечто важное. Да и Вэннок, похоже, знал больше, чем ей рассказал. Возможно, тут был замешан чужой секрет.
– Я хотела спросить вас о пророчестве Опсума.
Балфрусс прыснул со смеху.
– Подтирка для задницы, – сказал он, не сразу вспомнив, с кем разговаривает. – Прошу прощения, Ваше Высочество. Это очень больная тема. Пророчество принесло много бед. Я даже представить не могу, сколько жизней оно унесло.
– Что вы о нем знаете?
– Я могу прочитать его по памяти. Коротко говоря, оно повествует о ребенке-маге, который изменит мир на века. Но – прошу меня извинить – что вы сами знаете об оракулах?
Таландра задумчиво потерла подбородок.
– Я читала, что они боевые маги или были магами прежде.
– Вы их когда-нибудь видели? – спросил Балфрусс. Таландра покачала головой. – Это полоумные, которые дни напролет пускают слюни и ходят под себя. Они живут в нищете и собственных нечистотах, хуже любого зверя. В голове у них пусто, а в бесконечной болтовне нет ни капли смысла.
– Это правда?
Балфрусс усмехнулся.
– Они не провидцы, а сумасшедшие, которые не рассчитали силы и выжгли себе мозги. Кто-то верит, что благодаря этому они открыты для божественных откровений.
– А вы не верите?
Лицо Балфрусса помрачнело.
– Вам известно, почему его называют пророчеством Опсума? – Он едва дождался, пока принцесса помотает головой. – Потому что первый месяц оракул произносил только это слово. Никто не знает, что оно означает – имя несчастного или просто набор букв.
Конец ознакомительного фрагмента.