думала, что может быть вот так… Всегда относилась к Вере нормально, да и не только к ней, вообще ко всем в отделении. Она так злится из-за выговора или действительно меня ненавидит? Ведь говорить такое о человеке можно, только если по-настоящему испытываешь к нему ненависть…
Прохладный осенний воздух немного освежает голову, и мне в голову приходит мысль — поговорить с Надей. Неужели ситуация и правда выглядит так, как её видит Вера? Не как она меня воспринимает, естественно, а как со стороны смотрятся наши отношения с…
Уф-ф. Мне становится жарко, не помогает даже, что я стою на улице, в одной хирургической пижаме, кстати! Делаю последний глубокий вдох и захожу внутрь.
— Надь? — заглядываю к старшей, решив, что откладывать разговор не буду.
— Анют! — та подскакивает, втаскивает меня к себе. — Ну ты как?
— Надя, у меня к тебе серьёзный вопрос, — смотрю на неё и продолжаю: — О нас с Добрыниным ходят слухи по отделению?
Я успеваю заметить, как метнулся в сторону её взгляд, и понимаю — да, ходят. И похоже, именно то, что сказала Вера — слово в слово.
— Аннушка, ты присядь, — Надя мягко подталкивает меня к стулу, опускается рядом со мной. — Прости, наверное, нужно было тебе всё рассказать раньше, но, честно сказать, я не видела в этом смысла…
— Почему?
— Потому что злословить будут всегда, — спокойно говорит Надежда. — Ты молодая, тебя рано заметили и отметили, это всем поперёк горла.
— Но Добрынин-то здесь при чём? — я всё никак не могу понять.
— Аня, он… — Надя мнётся и осторожно говорит: — относится к тебе по-другому.
— Да, конечно, — истерически фыркаю.
— Да, знаю, — она закатывает глаза, — характер у него дерьмо полное, не подумай, пожалуйста, что я тут его адвокатом заделалась. Он, безусловно, козёл, и все нервы тебе вытрепал, но… не будь он таким закрытым, я бы тебе со стопроцентной уверенностью сказала — ты ему нравишься!
Я давлюсь воздухом и закашливаюсь.
— Надь, ну ты…
— Ты просто не видела, как он метался по отделению последние полчаса, — с лёгкой улыбкой говорит Надя.
— И что теперь? — я в растерянности смотрю на медсестру.
— А ничего, — Надя пожимает плечами. — Плюнь на слухи и не думай ни о чём.
— А с Добрыниным…
— Тут смотри сама. По-моему, он дошёл до точки. Теперь либо попытается что-то делать, либо самоустранится. А дальше уж тебе решать. Он, кстати, уехал — совещание какое-то, так что не переживай, что наткнёшься где-нибудь в коридорах.
От нашего разговора и мечущихся мыслей у меня пухнет голова, виски ломит. Я с трудом дорабатываю смену и уже собираюсь, когда мне звонит Полкан. Хмурюсь, глядя на экран телефона. Не помню, чтобы мы о чём-то договаривались, но отвечаю.
— Полкан, привет, я…
— Ты как всегда занята, знаю, — мужчина меня перебивает, — но у тебя вроде бы по графику работа уже закончилась?
— Откуда ты…
— Ты мне писала на прошлой неделе, не помнишь? Ты же ешь хоть когда-нибудь? Давай пересечёмся сегодня в городе?
— Полкан, у меня машина не заводится, и кот болеет, и вообще…
— Так-так, давай по порядку. Машина не заводится на стоянке больницы? — я слышу, что он уже куда-то идёт.
— Нет, я её возле ветклиники оставила.
— Понял. Скинь мне геолокацию и подъезжай туда. Я разберусь.
— Но…
— Аня, позволь тебе помочь, пожалуйста! — серьёзно произносит мужчина, и я сдаюсь.
— Хорошо, тогда увидимся.
Мы действительно встречаемся в нужном месте — я подъезжаю, когда мою малышку уже грузят в эвакуатор. Полкан, стоя рядом, переговаривается с мужчиной в форме. Оборачивается ко мне.
— Привет! Не переживай, всё будет в порядке. Скину тебе номер, завтра позвонишь в мастерскую, узнаешь, когда будет готова.
— Спасибо, — я с благодарностью киваю.
— Пойдём, поужинаем где-нибудь. Я помню про твоего кота, — он улыбается, — мы ненадолго!
— Ладно, — мне неловко отказываться после того, как он сразу приехал и помог.
Полкан привозит меня в какой-то небольшой ресторанчик, где нас действительно очень быстро обслуживают.
— Аня, с нашими графиками мы и так почти не видимся, — говорит мне Богатырёв, когда мы уже пьём чай, — поэтому я не буду ходить кругами. Ты мне очень нравишься. И я хотел бы, чтобы наши отношения… развивались.
Чёрт, именно этого я и боялась!
— Полкан, ты меня, пожалуйста, прости, но я вряд ли смогу, — опускаю глаза, мне до жути тошно, но нельзя обнадёживать человека, если ничего к нему не чувствуешь, кроме дружеских отношений.
— Есть… кто-то другой, из-за кого?.. — мужчина смотрит на меня внимательно.
— Нет, — медленно качаю головой, — никого нет. Просто ты мне как друг, и я…
— Тогда не торопись отвечать, хорошо? — он, улыбаясь, смотрит на меня. — Я надеюсь, что ты всё-таки изменишь своё мнение. А теперь, давай отвезу тебя домой?
Полкан сворачивает разговор и, поднявшись, протягивает мне руку, которую я, помедлив, принимаю. В конце концов, я не могу ему запретить. Надеюсь, со временем он сам поймёт, что мы друг другу не подходим.
А следующий день начинается с того, что на ежедневную «пятиминутку» заявляется главврач. Не то чтобы это из ряда вон выходящее событие, но сегодня всем понятно, зачем он здесь. И действительно, после доклада ответственного дежурного о произошедшем, Александр Васильевич, хмурясь, говорит:
— Ситуация крайне неприятная, поэтому скажу, что руководство во всём разберётся, и все причастные получат по заслугам. Однако сейчас я хотел бы сразу сказать об одном из них, так как этот врач присутствует здесь.
У меня сжимается в солнечном сплетении, пальцы холодеют, но я заставляю себя поднять взгляд. Сначала вижу Добрынина, который сидит рядом с главным, но глядит вниз, на свои руки, лежащие на столе. Потом смотрю на главврача, и тот неожиданно… улыбается!
— Анна Николаевна, Никита Сергеевич сообщил мне, что в первую очередь благодаря вашей своевременной реакции и профессионализму пациента удалось вывести из шока и купировать последствия. Я рад, что не ошибся в вас!
___
* КРУ — контрольно-ревизионное управление, которое проводит проверки в больницах.
Глава 10
Я ошарашенно хлопаю глазами в ответ на это заявление и не успеваю ничего сказать, когда главный уже произносит:
— Всем спасибо, все свободны! Работаем, господа!
А затем мужчина встаёт и целенаправленно идёт в мою сторону.
— Анна Николаевна? — останавливается рядом, и я замечаю краем глаза, что сотрудники вокруг нас не спешат на выход, лица явно горят нездоровым любопытством.
— Да, Александр Васильевич? — честно сказать, представления не имею, что он хочет мне сказать.
Мимо проходит Добрынин, но не притормаживает поблизости, наоборот, обращается к сотрудникам, поторапливая всех на выход.