ехать не желал. Какие чары и уговоры она только ни использовала, не понравилась ему, и всё тут.
– Хотя дама была фигуристая, – Фибблс изобразил в воздухе выпуклости и рассмеялся. Все подхватили.
– Колдунья обиделась смертельно, – поспешила закончить Шнелла. – Притворилась, что уезжает, да позвала нашего рыцаря на ужин прощальный. Накормила его зачарованным яблочным пирогом – и всё, бывай.
– Кто же пробует еду от незнакомой колдуньи! – воскликнул умудрённый опытом Клаус.
– Вот-вот! – подхватил Фибблс. – Негоже это. А наш наелся и с тех спит вечным сном.
Тут дорога закончилась, и ночной отряд остановился у входа в горную пещеру. Гномы по очереди вошли и развесили факелы на стены. Клаусу и Никсу – они заходили последними – пришлось пригнуться.
Историю Клаус слушал внимательно и должен был ожидать найти в пещере спящего вечным сном рыцаря. Но он не ожидал. Каменный пьедестал, дубовый гроб, внутри – мужчина в чёрных доспехах. Бледный, недвижимый, со сложенными на груди руками, рыцарь правдоподобно изображал труп.
– Бедняга, – посочувствовал Клаус. – Его никак нельзя разбудить?
– Поэтому мы тут, – ответила Шнелла. Она подошла к рыцарю, любовно плюнула ему на шлем и до блеска натёрла его рукавом. – С колдуньей-то мы разобрались… нет-нет, не спрашивай – не для твоих розово-принцевых ушей эта часть истории. Только рыцарь от того не проснулся. Тогда мы отправились к другим чародеям ответ искать.
– Разное они предлагали, – вклинился Фибблс, – зелья всякие, заклинания. Девушек сюда водили – не помогало ничего. И вот недавно один ученик чародея – любознательный паренёк, тыщу книг перечитал – поведал нам такое: рыцаря сможет разбудить некто рыжий, влюблённый и недавно коронованный.
Все разом посмотрели на Никса. Клаус с мрачным торжеством – его обвинения во влюблённости подтвердились.
– И что надо делать? Целовать? – спросил он.
– Тебе бы только кого-то целовать! – вспыхнул Никс.
Шнелла цыкнула на них, будто бы спящий нуждался в тишине.
– Целовать не требуется, – она вздохнула с некоторым сожалением, – нужно рассмешить. Мы сами пытались, но не смешные, видать.
Все притихли и опять посмотрели на Никса. Расправив плечи, гном подошёл к изголовью гроба – прищурился, раздумывая, поморщил нос, почесал подбородок и, наконец, произнёс:
– Ну что ж…
Есть такое выражение – умирать от смеха. Звучит раздуто, но боязнь умереть от смеха не оставляла Клауса весь следующий час. Болел живот, ныла челюсть, щемил неопределённый орган, который отвечает за сомнения: Никс такой весёлый, что может понравиться Ровене – даром, что в остальное время он ворчливый, бородатый, жёлтозубый, не слишком привлекательный гном.
Никс рассказывал байки, пел шутливые песенки, показывал пантомиму. Гномы заходились от хохота, Клаус смеялся даже над шуткой про их сородича Тимбер-Ту и кувшин бесконечного молока, которую слышал уже много раз. А рыцарь спал безмятежно, и всё ему было нипочём. Никс присел на край пьедестала перевести дух и выпить пару глотков воды.
– Ладно, – сказал он погрустневшим гномам, – есть у меня последняя идея. Идите-ка вы все наружу – и подальше от пещеры, чтоб не подслушивать.
– А я?
– И ты тоже, Клаус. Ты дальше всех отойди. Вы там за ним присматривайте, а то суёт вечно свой нос.
Пришлось послушаться. Гномы с принцем отошли на десять шагов от пещеры и расселись на пологом выступе. Клаус не знал, о чём молчали остальные, – он глядел на звёзды и молчал о любви.
Осталось преодолеть эту горную гряду, за ней – королевство Дирдорф. А там уже и река Наоборот, что бы это ни значило. Клаус достал компас: стрелка указывала на пещеру и на юг.
Что ожидает Клауса в конце пути, кто ожидает? Чем ближе к цели он подходил, тем сильнее радость предстоящей встречи разбавляли опасения. «Она тебя не любит». Слова Никса приходили на ум всё чаще, звучали всё громче. Они и сейчас звонким гулом отдавались у Клауса в ушах, так что он не сразу услышал смех.
Гномы бросились в пещеру – Клаус помчался следом.
Насупленный, с пунцовыми щеками Никс стоял у входа и пытался слиться со стеной. Рыцарь сидел в своём гробу, свесив наружу ноги, и хохотал так, что свод содрогался. Завидев Клауса, он затрясся пуще прежнего.
– Получилось! – пробасил Фибблс.
Счастливые гномы кинулись обнимать сначала Никса, а потом своего рыцаря. Тот успокоился чуток, утёр слёзы и сердечно поприветствовал каждого. Имена во сне не забыл – всех назвал. Потом попросил поесть чего-нибудь любого и выпить кое-чего конкретного.
Светало. Жители деревни Большие Колпачки вместе с их вернувшимся к бодрствованию покровителем собрались в обратный путь.
– Вы там лошадей наших кормите, – попросил Клаус, – мы скоро будем возвращаться и заберём их, чтобы доставить в Минтию.
– Мы для вас всё что угодно сделаем! – пообещала Шнелла.
Рыцарь пожал Клаусу руку, а Никсу поклонился. Приступ смеха прошёл, но всякий раз при взгляде на них рыцарь невольно улыбался.
– Вам точно не потребуется защитник в пути? – спросил он. – Мой щит укроет вас от опасности, мой меч пронзит любого врага, он и подумать не успеет причинить вам зло.
– А у нас нет врагов, мы только новых друзей встречаем, – Клаус развёл руками.
Никс пробормотал какое-то слово, смутно напоминающее «балбес».
Распрощавшись, они отправились в разные стороны. Клаус выдержал десять шагов, прежде чем попросить:
– Расскажи, чем ты его рассмешил.
– Нет, – ответил Никс.
– Пожалуйста?
– Нет.
~~~
Хелфрид стоял на краю скалы. Внизу узкой лентой извивалось ущелье, сверху первые солнечные лучи рисовали его силуэт. Красиво, наверное, но не более того. Он подошёл ближе к пропасти – ничего. И новый плащ не помогал. Может быть, виновата безветренная погода? Вызвать заклинанием шквал-другой… лень.
Раскинув руки, Хелфрид взметнул полы длинного чёрного плаща, который он приобрёл специально для этого повода, и попытался проникнуться мгновением, пока ткань опадала. Ну, вроде как, чуть-чуть развевалась… один раз – развелась, получается. Хелфрид вздохнул. То ли ему недоступна театральность, которой так виртуозно пользовался Гидиус, то ли он иначе понимал злодейство. Пустым эффектам он предпочитал сложные схемы и заговоры, плёл интриги, строил башни, чтобы потом вытащить камень из нижнего ряда и всё обрушить. Единственный визуальный приём, который Хелфрид освоил ещё до своего назначения первым министром, – это злодейская улыбка. В меру открытая, идеально изогнутая, создающая глазам хищный прищур – именно с таким выражением Хелфрид подошёл к краю.
Вот и правильный момент: он подцепил ботинком булыжник и по дуге отправил его вниз.
10
– Настроение хорошее, – Клаус улыбнулся и подставил лицо солнечным лучам. – Только не говори «да ну». Верно, сомнения порой одолевают меня, но прямо сейчас я чувствую странное воодушевление. Скоро я увижу Ровену! Тотчас женюсь на ней, и никто мне больше не помешает… Никс, а Никс, ты отправишься с нами в обратный путь? Так я привык к тебе, что совсем не хочу расставаться. Обещаю не ревновать.
– Надоела уже твоя оптимистичная болтовня. – Гном сбросил вещи на землю. – Привал. Сделай-ка нам бутербродов,