вырастила, научила всему, что он знал и умел, но так грубо покалечила его жизнь.
- Да, много лет прошло, очень много, – отправляя в рот ложку с супом, произнёс он. - Дочь вырасти успела, а отца полюбить не смогла. Некого любить ей было. Нравится расклад? Твоими руками сотворённый.
Мать глянула на него полными слёз глазами, но сдержалась и не расплакалась.
- Ешь, Саша. Когда теперь свидимся… Да и свидимся ли. Ты звони, ладно?..
Мать отвернулась к окну и всё же не сдержала рыданий. Плечи нервно вздрагивали, а руками она смахивала слёзы. Данилов подошёл и обнял сзади.
- Ну, перестань, мам. Не навсегда расстаёмся. Может, в гости к нам когда соберёшься… Мы с Диной будем рады.
- Правда? – Мать повернулась к нему, глаза светились надеждой.
- Правда, мама. Конечно, правда. Куда же я без тебя. Родителей не выбирают…
- Сыновей тоже. – Она улыбалась сквозь слёзы. – Серёжке свои новости-то рассказал?
- А то как же! В первую очередь. Хороший у меня сын. Жаль, что далеко.
- Это сейчас так, а потом кто его знает, как будет. От судьбы не уйдёшь. Может быть, ещё и рядом окажется.
- Хотелось бы… Только когда это «потом» случится. Эх, начать бы всё сначала…
- Так ты и начал. Береги себя, сынок. – Она уткнулась лицом в грудь сына. – Я люблю тебя. Всё только ради твоего счастья делала. Как вспомню, как пришёл ты тогда домой избитый весь, с сотрясением, так и вскипело всё внутри. Я её и так не жаловала. Не ровня она тебе была. А тут на кусочки порвать готова была. Да я тогда все наши сбережения её родителям отдала, чтоб забыли они к тебе дорогу. Простишь?
- Давно простил, мама.
Данилов вышел на улицу, последний раз взглянул на окна своей квартиры и, заметив наблюдающую за ним мать, помахал ей рукой.
Теперь можно было ехать. Его ждала Дина.
Часть 15
Соня лежала на кровати и смотрела в потолок. Последнее время это стало любимым занятием. Читать не хотелось, смотреть фильмы - тоже. Война или бандитские разборки её не интересовали, мультфильмы она оставила на потом, когда ребёнок подрастёт. А мелодрамы её просто раздражали: там все мужчины в конце концов понимали, что потеряли, и воссоединялись с любимыми женщинами. В её жизни этого не предвиделось. Данилов не приходил…
Больше недели назад ей санитарка из хирургии принесла от него передачу, сообщив, что к нему приехала дочь, взрослая совсем. В том, что это его дочь, никто не сомневался, уж слишком много схожести во внешности она взяла от папочки. Куда уехал Данилов, никто не знал. Взял отпуск - и всё, поминай как звали. Это был полный крах всех Сониных планов и мечт. Зачем ему нерождённый ребёнок, зачатый таким странным способом, когда есть дочь, живая и взрослая, с которой поговорить можно обо всём? Да и уехал он вместе с ней, а куда и так ясно - к той самой женщине, которая ему её родила. Соня пыталась вспомнить, что Данилов рассказывал о своей жизни, но память подводила. Не интересовали её Сашины прошлые женщины. Была она и был он. Она думала, что любит его больше жизни, и ради этой любви решила родить ребёнка - подарок такой любимому мужчине сделать. И что теперь со всем этим делать, Соня попросту не знала.
Звонить ему, унижаться, выпрашивать крохи внимания она была пока не готова. Соня просто плыла по течению, ждала неизвестно чего. Один день сменял другой, менялись соседки по палате, а у неё всё оставалось по-старому. Даже Кристина перестала интересоваться ею как подругой. Заходила во время обхода, напоминала о важности постельного режима и обещала отпустить домой на недельку-другую, как только спадёт тонус матки. Вот и всё.
И Соня обрадовалась сначала, уж больно ей эти стены больничные надоели. А потом в ужас пришла. Идти-то ей некуда.
План созрел очередной бессонной ночью. В конце концов, в той квартире, где она жила с Кириллом, есть и её доля. Они, когда поженились, комнату Сонину в коммуналке продали и оплатили почти третью часть нового жилья. Правда, оформлено всё было на Кирилла. Вот и решила Соня отпроситься на выходные у Кристины, вроде как помыться да постираться, а то месяц почти в палате провела.
Зашла к подруге перед утренней планёркой. Та, как обычно, дымила у раскрытого окна в ординаторской.
- Доброе утро, Кристина. Поговорить надо.
- Для кого доброе, а для кого не очень. Сонь, не до тебя мне сейчас.
Соне захотелось извиниться и выйти из ординаторской. Но тогда никакого разговора не состоится, а сегодня пятница, впереди те самые выходные, на которые планы её намечены.
- Я домой хотела сходить, помыться, постирать вещи, – взяв себя в руки, произнесла Соня. – Почему настроение на нуле? Случилось что?
Кристина выкинула окурок в баночку. Повернулась к Соне.
- Женщина умерла. Боюсь, что меня виноватой назначат.
Кристина схватила с подоконника пачку сигарет, достала одну и закурила.
- Что случилось-то? – обеспокоенно спросила Соня, пытаясь поддержать подругу. - Умерла у нас, здесь, в стационаре?
- Нет, не здесь, в медицинском центре, где я подрабатываю. Знаешь, кушать хочется, да и отдохнуть по-человечески - тоже. Мужика у меня нет, чтобы апельсины в больницу носил, а чтоб в отпуск к морю отправил - так тем более. Заработать пыталась, дура.
- Кристя, да объясни как есть!
- Пациентка у меня лечилась от первичного бесплодия. Двадцать один год бабе всего. Я ей гидротурбацию проводила, ну, как положено, ввела метрогил, всё по инструкции. Она до этого семь дней свечи с метрогилом вставляла - и ничего, хотя там тот же метронидазол. А тут процедуру перенесла нормально, но как только вышла, стала одеваться - и плохо себя почувствовала, на пол со стула сползла и ртом воздух хватать начала. Я стала звать на помощь. Забежали две акушерки, мы измерили давление, нашатырь дали, потом кислородную маску. Принесли укладку по анафилактическому шоку, начали оказывать помощь по протоколу. Сердечно-легочная реанимация не помогла, сердце не заводилось. Анестезиолог-реаниматолог приехал поздно, а скорая - вообще через сорок минут. Долбанули пару раз дефибриллятором, и всё. Констатировали смерть.
- Не вижу твоей вины, – проговорила Соня.
- Ты это мужу этой бабы объясни, он меня чуть не убил, а потом обещал засадить и диплома лишить.