Я с остервенением пнула по китайской напольной вазе — раздался странный гул. Беседующие замерли, прислушались.
— Это в камине, — пояснил Олег. — Огонь разогнался. Кстати, как там Любашка-то?
Мне показалось, что он соврал — на самом деле он понял природу этих звуков, но не хотел отпугивать дорогого друга от своего проклятого дома.
— У Любашки всё нормально. Собственно говоря, я после разговора с ней решился тебе позвонить. Я ей рассказал, что тебя сегодня встретил… А так… постеснялся бы напрашиваться к тебе на ужин. Ты вон каким стал!
Олег Маратович застыл с бутылкой в руке, подумал и спокойно продолжил разлитие. Закрутил крышку. В его голове запустились процессы: догадки, домыслы, предположения, фантазии… Тут он вдруг что-то вспомнил, начал хихикать.
— Знаешь кого я вспомнил? — Он продолжал смеяться. — Вальку, твою соседку.
Отец залился краской, стыдливо опустил глаза, тоже начал улыбаться.
— Толстую?
— Она не толстая, она мускулистая, — гордо поправил Олег. — Помнишь, как она из бани выскочила и погналась за нами… в чём мать родила? Когда мы в окно за ней подглядывали. — В Олеге проснулся проказник.
— Да нет, она полотенцем прикрылась… — вновь смутился отец.
— Да обронила она его, пока ведро в тебя метала! Она ж мастер спорта по метанию копья! — из Олега Маратовича хлестали эмоции, глаза блестели. Я снова подметила, что никогда не видела его настолько радостным.
— Не мастер… — улыбался отец.
— Ну кандидат! Всё равно синяк у тебя долго заживал! — Олег захохотал ещё громче. — Ой, дураками мы были-и… — Он вытер слёзы радости. — А щенят помнишь? Ты всё кобелька себе хотел… И не хрена в них не разбирался! — Олег захохотал, запрокинув голову. — Тебе подсунули, ты и взял! — Друзья угорали от оба. — Вымахал такой — Адам! А оказался Евой!
— Пап, а чего ты смеёшься? Развеселился так почему? Ты пока не в курсе, с кем сидишь за одним столом? Знал бы — убил, а не обнимался.
— А как мы с тобой эксперимент проводили в посадках? — посерьёзнев спросил отец, опустив слово «помнишь». Оба притихли, затем стали шептаться, оборачиваясь на дверь. — Сколько леса тогда сгорело?
— Говори тише.
— А пожарок сколько тогда приезжало тушить? — Отец подтянулся ближе к Олегу. — Во-от… Мандраж до сих пор остался. Тебя, наверно, сейчас ничем не напугаешь, а этот случай наверняка до сих пор боишься вспоминать.
— Бабка твоя нас тогда чуть не убила… — понизив голос сказал Олег. — Но, главное, молчала, как партизан, никому ни слова не сказала. Ты же знаешь, она ничего утаить не могла — тут же выбалтывала первому встречному, а эту тайну унесла в могилу, что самое удивительное. Да-а, дураками мы с тобой были. Что называется, прошли крещение огнём. — Олег нервно постукивал пальцами. — Да-а, есть что вспомнить… Так про Любу ты начал, а я тебя перебил!
— Про Любу… Олег, у меня дочку убили. — Это прозвучало как гром среди ясного неба. А отец продолжал: — Обоих девчонок — Веронику вместе с ней.
На лице старого друга застыла гримаса ошеломления — он не сразу заговорил, долго сидел соображал. Затем плеснул себе в стакан, опрокинул, вытер губы.
— Рассказывай как это случилось! — сказал он со всей серьёзностью одновременно вынимая из ящика пачку сигарет — насколько я была в курсе он давно не курил по запрету врачей. Он протянул пачку отцу — оба задымили.
— Следствие — скоро четвёртый месяц пойдёт, как стоит в тупике. Я только хожу пороги обиваю, а толку — ноль. Не пойму, чем они там занимаются… Убийство резонансное: кто-то вломился средь бела дня, когда девчонки обедали… — И отец начал рассказывать историю нашего убийства.
Часть 8
Можно сказать, ничего нового я не услышала. Я косилась на него, то и дело пытаясь сорваться с места, поправляла в тех местах, где была не согласна, и удивлялась: почему Олег Маратович, который по идее давно должен был провести параллели между двумя историями, до сих пор делал вид, что не понимает о чём идёт речь. Он откровенно удивлялся и поражался. Проклинал убийц, высказывался о них в грубой форме, негодовал: как земля только носит таких тварей… Бил кулаком по столу, намереваясь вмешаться…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я обязательно тебе помогу, — произнёс он.
— Да это не ты, а я должен тебе помогать… — Тот вопросительно уставился на друга. Затем мы с Олегом услышали следующее: — Потому что Софка, оказывается, от тебя.
В доме остановилось время. Ничто не шевелилось, кроме языков пламени, которые поглаживали красные поленья. Угольки падали в образовавшиеся пустоты. Кто удивился больше: я или он? Он по-прежнему ничего не понимал, и в то же время он знал всю мою родню… Он четыре в одном: друг нашей семьи, кровный отец, мой убийца, хозяин дома, у которого я нашла пристанище. Кто поможет мне во всём разобраться? Кто поможет мне найти ответы в столь запутанном деле?
Тем временем мой отец, я имею ввиду того, кто воспитывал меня до восемнадцати лет, а потом снова женился и съехал от нас, копался во внутреннем кармане — он достал фотографию, где были я и Вероника, протянул Олегу Маратовичу.
— Софья справа, Ника слева. — Он мог не уточнять, потому как сейчас я заметила поразительное сходство между мной и нашим убийцей. Мы с ним были похожи, как две капли воды, а я всегда считала себя похожей на мать.
Олег тяжело дыша рассматривал снимок, грудная клетка поднималась и опускалась, будто она наполнялась воздухом до предела, но его всё равно не хватало.
— Теперь хоть вспомнил? — уставилась я на него. — Или у тебя напрочь память отшибло?
— Где-то я видел этих девчонок…
— Где-то?! — рявкнула я. — А действительно — где? Поройся в памяти — кого ты приговаривал к смерти в последние… месяца так три?
— Кажется, я вспомнил…
— Да неужели? Ври давай — я и не жду от тебя признания!
— На дороге…
— Офиге-еть… На дороге! — Из меня летела желчь. Я продолжала его ненавидеть, несмотря на открывшееся близкое родство. — Вспомнил? На дороге! Дальше что скажешь?
Он вспотел, вытер ладонью лицо, начал тереть кончиками пальцев у виска.
— У меня с ними вышел конфликт. Вот эта, Ника, была за рулём.
— Ника не водит машину, — перебил отец. Я глянула на него с укором, так как нашей жизнью он последние годы почти не интересовался, зато с уверенностью делал заявления, основанные на устаревших сведениях.
— И всё же эта девушка точно была за рулём. Вторая, Софья, ещё сказала что-то о её беременности… Я не обратил на её слова внимания. У меня нервы стали ни к чёрту, я им там лишнего наговорил.
— Ника точно была беременна, — подтвердил отец. — Вскрытие показало.
— Вскрытие показало! — вскричала я. — Если бы ты почаще звонил нам, то узнал бы об этом не из акта о вскрытии, а от нас! — Я нервно прошлась по комнате с руками, засунутыми в карманы.
— Кто бы мог подумать… Моя дочь… И чего только в жизни не бывает… — задумался Олег Маратович. — Единственная встреча с родной дочерью и при таких обстоятельствах… Зачем я, дурак, наговорил ей всякую мерзость… Я теперь всю жизнь буду об этом жалеть, буду корить себя.
— За то, что мерзость наговорил?! — возмущённо закричала я, вернувшись на место. — А за пулю мне в лоб ты, случайно, себя корить не собираешься? У меня до сих пор тот хлопок в ушах стоит!
— Почему ты раньше молчал? — обратился к отцу Олег. — Всё могло сложиться иначе.
— Присоединяюсь к вопросу! — перевела я взгляд на отца.
— Да я сам узнал только сегодня… От Любы. Я заехал к ней, рассказал, что тебя сегодня встретил. Вижу, мнётся, что-то её терзает, и тут она меня ошарашила… Софка, оказывается, родилась восьмимесячной, а я об этом не знал. Люба с самого начала знала всё, но скрывала, так как Марина строго настрого запретила ей рассказывать, а впоследствии она боялась открывать рот из-за Софкиного характера. Та была полна сюрпризов, и неизвестно во что бы это вылилось.
— А-а-а, вы решили теперь можно — после моей смерти? Уж молчали бы до последнего! Потому что я ведь полна сюрпризов! Вы думали, умерла? — Я изобразила чёрта, выпрыгивающего из табакерки. — Сюрпри-из! Вот она я! Не умерла!