Неудача в отношении переводчика, постигшая меня в Русской духовной миссии, побудила обратиться к иностранным миссионерам в Пекине в надежде найти у них китайца, знающего французский язык. Я отправился к епископу Фавье, главе католической миссии лазаристов. Миссия помещалась в западной части императорского города, возле большой церкви Бейтан (т. е. «северный храм»). Епископ, пожилой человек с окладистой седой бородой, облаченный в китайский костюм и черную шапочку, принял нас очень любезно, сыграл на фисгармонии несколько духовных и светских пьес, но переводчика не мог дать, так как среди его паствы знающих французский язык не было. Позднее, при посещении других католических миссий в Китае, я убедился, что ни в одной из них миссионеры не обучали никого из китайцев европейскому языку. Сами они говорили хорошо по-китайски и в переводчиках не нуждались.
Фавье, узнав, что я захватил с собой большой фотографический аппарат, попросил снять внутренность храма. Мы поднялись с ним на хоры, откуда я сделал снимок. Храм был без особых украшений, но производил впечатление своими размерами и строгой простотой очертаний.
В другой раз я ездил верхом вместе с несколькими членами посольства к западным холмам Сишань, которые славятся красивыми храмами. Холмы, отстоящие от Пекина километров на двенадцать, превращены в парк с разнообразными кумирнями, воротами, мраморными лестницами и летним дворцом богдыхана. Из-за зимнего времени много деревьев в парках было без листвы, но туи, разные сосны, кипарисы, кедры, вечнозеленые мирты и лавровишни украшали склоны гор. Мы посетили храм 506 будд Пиюнсы, к которому ведет длинная мраморная лестница и несколько живописных белых мраморных ворот с барельефами и надписями. На цоколе храма в барельефах изображена вся легенда о жизни Будды, а в главном зале размещены 506 позолоченных статуй, каждая из которых олицетворяет одно из божественных качеств Будды. Но все они поставлены так тесно, что посетитель замечает только то смеющееся, то разгневанное лицо бога, тут символическое животное, там цветок, чашку или чайник в руках бога.
Здание храма снаружи имеет три галереи, с которых открывается великолепный вид на соседние горы и равнину Пекина. Возле храма, во впадине среди отвесных скал, вода нескольких ключей собирается в пруд, в котором отражаются эти скалы, увитые плющом и поросшие мхами; среди пруда – островок с миниатюрной часовней, окруженной ажурной галереей, соединенный мостиком с берегом. Этот идиллический уголок, расположенный под сенью могучих белых сосен и кедров, запущен и безлюден, как все эти кумирни.
В другой кумирне – Баоцзансы – статуи, изображающие муки грешников в аду и блаженство добрых на небе. Посетитель может видеть, как людей жарят, колесуют, распиливают, давят; блаженство представлено в виде статуй, сидящих в созерцательной позе, с руками, скрещенными на животе. Приходится думать, что китайцам были очень хорошо знакомы пытки и страдания.
Третья кумирня – Вофусы, или храм спящего Будды (см. рис на стр. 64), окружена вымощенными дворами и террасами с декоративными растениями, громадными каштанами и софорами. Но в кумирне вместо покойно лежащей фигуры я увидел обычную статую Будды, только положенную набок и производившую впечатление опрокинутой, хотя, ради внушения посетителям, возле нее поставлены огромные туфли, которые Будда будто бы снял, перед тем как лечь.
По китайским историческим данным, император из династии Тан (в VII в. новой эры) пожертвовал 500 000 фунтов бронзы для отлития этой статуи; но этому трудно поверить, так как статуя имеет только 3 1/2 м высоты и весит гораздо меньше. Если историки не преувеличили дар богдыхана, то приходится думать, что и в те отдаленные времена императоры были окружены хищниками, к рукам которых прилипал щедро отпущенный металл.
Вообще в китайских кумирнях, в противоположность монгольским, количество священнослужителей очень невелико, поэтому кумирни кажутся заброшенными, напоминая скорее музеи, редко посещаемые.
В Пекине мы сделали еще поездку в храм Неба (см. рис. на стр. 65), расположенный в южной части китайского города, но оказалось, что в него посетителей не пускают, так как в 1889 г. от удара молнии сгорел купол храма. Колонны и балки его состояли из какого-то особого дерева. Согласно традиции, их надо восстановить из того же материала, но его тщетно ищут в Китае[5].
Уцелели обширные мраморные лестницы с парадными арками и красивыми перилами, окружавшие главный храм. Богдыхан три раза в год приносил здесь жертвы Небу в виде бумажных изображений оленей, быков и других животных, которые сжигались в особой печке. В первый раз, в начале зимы, богдыхан давал отчет о своем правлении и сжигал в особой вазе с отверстиями в стенках и крышке смертные приговоры, утвержденные им за год (см. рис. на стр. 67). При втором посещении, в первый месяц нового года, он испрашивал полномочие на управление в течение года, а при третьем, в конце весны, молил о дожде и хорошем урожае.
Нужно знать, что богдыхан считался сыном Неба, чем и объясняются эти обряды. На рисунке этот храм изображен в виде, в котором он был до пожара. Он построен императором Юн Ло Минской династии в 1421 г.
В другой части китайского города находится храм Земледелия, с которым был связан другой своеобразный ритуал. Он также построен Минской династией, но ритуал установлен еще предшествующей Монгольской династией. В первый день второго периода весны богдыхан приезжал в сопровождении трех принцев, девяти сановников и многочисленной свиты; после молитв и жертвоприношений в храме все шли на поле, где был приготовлен плуг с изображениями драконов, запряженный быками; плуг и быки были желтые, священного цвета лёсса – желтой почвы Северного Китая. Богдыхан проводил 8 борозд с востока на запад и обратно; справа от него шел министр финансов с кнутом, слева первый мандарин провинции нес семена, которые сеял другой помощник в борозды за богдыханом.
Каждый принц проводил 10 борозд, каждый сановник – 18; их сопровождали мандарины по рангу. Старики, избранные из лучших земледельцев Китая, оканчивали работу. Собранные осенью семена хранились в особом магазине и употреблялись только для жертвоприношений. Интересно, что один из храмов этого сооружения посвящен звезде Мусин, т. е. планете Юпитер; что в этом храме богдыхан приносил жертву и что церемония, которая должна была дать народу высочайшую санкцию труда земледельца, введена еще Монгольской династией, продолжалась Минской, изгнавшей монголов, и сохранилась при Маньчжурской до революции.
Достопримечательностью Пекина, но только отрицательной, было обилие нищих, которые попадались на всех улицах и производили жуткое впечатление. Их одежда состояла из лохмотьев, покрывавших только часть тела, несмотря на зимний холод. Кожа, видневшаяся сквозь лохмотья, была почти черного цвета и, казалось, покрывала только кости скелета; волосы висели космами и, вероятно, кишели насекомыми. Одни сидели на земле возле стен, иногда среди сновавшей взад и вперед толпы, протягивая костлявые руки к прохожим; другие бормотали молитвы, перебирая четки; третьи спали сидя или, скорчившись, лежа. Среди них были старики и молодые, мужчины и женщины. Особенно много их было на широком мосту перед воротами из китайского города в маньчжурский, который европейцы даже прозвали мостом нищих. Меня предупредили, чтобы я не вздумал подать кому-нибудь милостыню, так как последствием ее было бы то, что целая ватага начала бы следовать за мной с криками и просьбами о помощи. Трудно представить себе, чем существуют эти несчастные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});