Нет смысла больше ждать, в полдень мы сформируем воздушный флот и завтра отправимся защищать Килдер! Правда здорово?
— Не то слово! — Кот воодушевленно пригладил волосы и шагнул к Сефир. — Это нужно отметить! Как насчет сходить в то прекрасное кафе у озера?
— Отличная мысль! Мне очень нравится! Жаль, не получится. Нужно раздать указания лидерам остальных перьев, собрать вещи и боевых магов для похода. — Закончив быструю и жестокую расправу с виноградом, эльфийка положила руки на затылок и пошла к балкону. — Да и тебе скучать не придется. Удачи! Встретимся на флагмане!
Человек молча проводил взглядом спрыгнувшую эльфийку. Он аккуратно сложил в кисет трубку, которую все это время крутил в руках, и потянулся к штанам. Когда в дверь постучала бронированная рука герцогского гвардейца, Полосатый Кот был уже при полном параде.
* * *
Жители Килкенни на удивление упорно защищали свой город. Армии возмездия Элнарила понадобилась почти седмица, чтобы подавить последние очаги сопротивления. Скрывающихся в сене Саэласа с приручительницей, так и не назвавшей своего имени, спасли на третий день. Эльфийка оказалась знатной, по крайней мере ее сразу же накормили и вручили поводья нового медведя.
А вот Саэласа долго допрашивали и собирались казнить за дезертирство, но его спасло вмешательство новой знакомой. Она что-то прошептала сотнику, и непосредственный командир напутственным пинком отправил незадачливого лучника прислуживать молчаливой эльфийке. Та ограничивалась общими фразами, чаще всего оставляя Саэласа ухаживать за медведем после сражений. Парень до шевелящихся волос боялся подходить к зверюге, но перспектива встречи с перекинутой через ветвь петлей пугала сильнее. Приходилось преодолевать себя, вздрагивая от каждого рыка или неуклюжего движения. Он снимал и надевал седло, чистил шерсть, таскал воду и еду.
Утро очередного дня началось необычно — приручительница вошла в полевой зверинец без доспехов. Белый балахон с идущими от воротника к подолу светящимися зелеными рунами сидел на девушке как влитой. Волосы она заплела в короткие косички, обвязав их вокруг лба. Кожа светилась чистотой, исчезли запахи застарелого пота, прогорклого дыма и въевшейся грязи. Единственным напоминанием о войне выступал сложенный на поясе бич.
— Переоденься. — Она с равнодушным лицом протянула удивленному эльфу чистые рубашку и штаны. — Тысячник ждет.
— Зачем ему я? — От внимания столь важной шишки Саэлас похолодел внутри.
— Не тебя конкретно. — Приручительница погладила урчащего медведя по морде и одним прыжком оказалась в седле. — Нас всех. Цитадель пала. Город взят. Не отставай.
Саэлас быстро скинул с себя старую одежду. Не замечая оценивающего взгляда эльфийки, он натянул на себя светлую рубашку с простым зеленым узором. Лук пылился в углу вместе с пустым колчаном — с возвращения в армию Саэласу так и не выдали новые стрелы. Проверив тетиву, он забросил верное оружие за спину и последовал за приручительницей.
Эльф чувствовал воодушевление. Вскоре армия возмездия покинет проклятый город. Приручители двигались обособленно от простых солдат, и он не видел ни у кого персональных помощников, а значит, его наказание закончится и он сможет вернуться в родную сотню. Саэлас не дружил ни с кем из сослуживцев, но сейчас заносчивые отпрыски обнищавших высокородных семей казались ему куда желаннее страшной зверины, способной убить простым навалом.
Они шли по узким городским улицам. Встречные эльфы и рабы почтительно расступались перед приручительницей и ее зверем, и Саэласу было достаточно держаться позади и не отставать. Лучник очень надеялся, что Грому не захочется в туалет.
Завеса черного дыма плотно окутала Килкенни в свои объятия, пропитывая волосы и одежду, пробираясь в горло и грудь. Под конец отчаявшиеся защитники попытались сжечь цитадель, чтобы пламя перекинулось на прорвавшихся через ворота древней. Именно новая оживленная роща окончательно сломила сопротивление. Люди ничего не смогли противопоставить не чувствующим боли гигантам, закованным в природную броню. Огненного мага сразила меткая стрела, а масло и свитки давно потратили на приручителей и танцоров войны.
Празднующие победу эльфы выбрасывали на улицу мебель и утварь бывших хозяев. Всюду слышались крики и мольбы о пощаде. Любимой забавой победителей было подвешивание негодных для рабства проигравших и использование их в качестве мишеней для луков, мечей или кнутов. Те хуманы, кому повезло примерить на себя железный ошейник, стаскивали тела в канавы, стараясь не смотреть на новых хозяев.
На главной городской площади было негде яблоку упасть. Саэлас и моргнуть не успел, как оказался вздернут на медвежью спину. Знакомые воины неохотно расступались перед грозным зверем, одаривая лучника многообещающими злыми взглядами. Отчего-то ему резко расхотелось возвращаться в родную сотню…
В центре собрался весь цвет армии возмездия — заметно поредевшие ряды танцоров войны, несколько дюжин выживших приручителей, державшиеся особняком заклинатели леса с застывшими древнями и, конечно же, командующие — сотники и тысячники в полном составе. Приручительница подвела медведя к остальным, молча кивнув приветствующим ее соратникам. Они возвышались над пехотинцами, и Саэласу открывался прекрасный вид на площадь.
Хуманов согнали в огороженный пиками загон. Они молча смотрели на остатки гарнизона — стоявших на коленях израненных воинов. Ржавые фрагменты брони во вмятинах, пропитанные кровью и грязью повязки, потухшие взгляды, сгорбленные спины — они напоминали бледные тени доблестных защитников Килкенни. Дежурившие на крышах лучники не скрываясь спорили, кто первым попадет в глаз или шею обреченных пленников.
От порыва ледяного ветра по спине Саэласа пробежал противный озноб. Медведь под ним глухо зарычал, уставившись на прошедшего мимо эльфа.
Первый советник короля и командующий армией возмездия разительно отличался от своих тысячников и сотников. Они одевались в традиционные для лесных эльфов доспехи, выкрашенные в зеленые и золотые цвета, он же предпочитал исключительно черный с редкими вкраплениями серебра. Бледности кожи позавидовала бы любая знатная дама, а лицо могло соревноваться в неподвижности с ликами древней.
Командующий встал перед остатками гарнизона. Большинство хуманов смотрели ничего не выражающими взглядами, лишь у нескольких совсем молодых еще теплилась надежда.
— Некогда мы правили всем Ласэараном. Как и было предначертано судьбой, мы победили и теперь возвращаемся из векового изгнания на земли наших праотцов, предков! Второй хуманский город пал перед мощью великого королевства! Отныне и вовеки веков он будет зваться Кинтрейном! — Голос у советника совершенно не соответствовал внешности. В нем перекатывались сила и харизма. Переждав взрыв восторга и пьяных воплей, он продолжил, с легкостью превосходя радостные крики и хлопки: — Король милостив. Здоровые и крепкие пленники станут рабами, искупляя грехи предков. Остальные послужат Элнарилу иным способом. Собрать их в загон у городской стены. Через три дня выдвигаемся к Корку. Постарайтесь убить не больше половины хуманов.
Советник улыбнулся, и от его улыбки сердце Саэласа