Эти слова заставили ее замереть на полуслове.
— Не раз, такое видел? Значит, ты не раз, такое делал! Сносил старые дома? — Она выключила воду и швырнула ему посудное полотенце. — И сколько раз, Каллахан? «Каллахан и сын» — крупная строительная фирма. Должно быть, вы этим занимаетесь каждый день. Рушите старинные здания, уничтожаете прошлое — все во имя выгоды! Господи, что же это такое: думаешь, что знаешь человека, воображаешь, что лю…
Тут она запнулась, с ужасом чувствуя, что заливается краской смущения под его холодным, непроницаемым взглядом.
— Ну, что ты молчишь? Стыдно? Сказать нечего? Сам понимаешь, что нечем оправдаться?.. Черт побери, Каллахан, да ответь же хоть что‑нибудь!
Но вместо ответа он шагнул к ней, приподнял ее голову за подбородок и страстно, жарко, яростно впился в губы.
Что это было? Просьба о прощении? Ответное признание в любви? Или, быть может, прощание? Этого Эшли не знала — и не хотела знать.
— Мне пора ехать, — проговорил он, наконец, протягивая ей полотенце. — Надо проверить, все ли приготовлено, как я распорядился. Встретимся на строительной площадке.
И с этими словами исчез за дверью.
Что, если навсегда?
Все ли приготовлено, как я распорядился.
Эти слова звучали в мозгу Эшли тревожным набатом. Она мысленно повторяла их снова и снова, тщетно пытаясь понять, что же Логан имел в виду.
Что за деловые распоряжения можно отдавать в субботу?
Сегодня они собирались отправиться на берег моря в Нью‑Джерси и до вечера не возвращаться домой.
А завтра — в последний раз навестить Дом Сэндлера. Сделать фотографии — множество фотографий, которые Эшли потом передаст «Историческому обществу». Коснуться чудесных, отполированных веками перил, провести рукой по холодному камню камина…
Попрощаться.
Ибо утром в понедельник приедут бульдозеры, и Дом Сэндлера, превратившись в бесформенную груду камней и обломков дерева, навеки уйдет в небытие.
Так насчет чего мог «распоряжаться» Логан? Что делать с Домом Сэндлера в субботу, за два дня до сноса? Как ни крути, получается какая‑то бессмыслица.
В голову ей приходил только один ответ: Логан говорил о тех распоряжениях, что сделал несколько минут назад, просмотрев газету. Охрана. Полиция. Страховка. Эшли тяжело поморщилась, снова представив, как на ее друзей надевают наручники и волокут их в полицейский автобус.
Неужели Логан говорил об этом? Но… почему бы и нет? Он сам признался, что не раз сносил старые здания. Должно быть, и с протестами возмущенных граждан ему не раз приходилось иметь дело. Наверно, в фирме «Каллахан и сын» эта процедура уже отработана. Может быть, существует даже специальный корпоративный план противодействия демонстрантам.
Эшли нерешительно повертела в руках ключи от машины. Боже, как не хочется туда ехать! Лезть в гущу скандала. Своими глазами видеть, как Каллахан отправляет ее друзей за решетку.
Она не хочет видеть человека, которого любит — да, да, любит! — в роли холодного, безжалостного бизнесмена. Куда больше нравится ей Логан на танцплощадке. Или когда кормит уток в Трекслер‑парке. Или когда держит ее за руку, нежно поглаживая большим пальцем ладонь, в темном зале кинотеатра…
За эту неделю они, казалось, прожили вместе целую жизнь. И вдруг оказалось, что оба ровно ничего не знают друг о друге. Ведь она могла бы поклясться, что Логан Каллахан не из тех, кто хладнокровно отправляет людей в тюрьму за убеждения!
А он что знает о ней, если всерьез воображает, что она способна приковать себя к бульдозеру?
Я так и предлагала, но никто не проголосовал «за».
— О, боже мой! — простонала Эшли, с ужасом и жгучим стыдом вспоминая об этой неуклюжей шутке.
Она ведь шутила, господи помилуй, просто шутила! Неужели он поверил, что она и вправду может…
«А почему бы и нет? — напомнил безжалостный голос рассудка. — Это было в первый вечер вашего знакомства. Он вообще ничего о тебе не знал. Разумеется, он принял твои слова всерьез!»
Стоит ли удивляться, что сегодня утром, увидав ее наряд — джинсы и походные ботинки вместо платья в цветочек, куда больше подходящего для поездки на море, — он незамедлительно пришел к нелестным для нее выводам? Стоит ли удивляться, что зеленые глаза его сегодня были холодны как лед?
Подумать только, Логан считает ее какой‑то чокнутой фанатичкой!
А она чем лучше? Считает его бесчувственным негодяем с куском льда вместо сердца и калькулятором вместо мозгов.
Что бишь там Мэри говорила о строительстве прочных отношений? И как, спрашивается, их строить на таком фундаменте?
Помимо Центра телекоммуникаций, пока что существующего только на бумаге, на бульваре Гамильтон располагалось еще несколько многоэтажных офисных зданий, а также множество магазинов, супермаркетов и ресторанов быстрого обслуживания. Вот почему даже в выходные, когда офисы закрыты, машин на бульваре было не намного меньше, чем в будни. Около получаса прошло, прежде чем «фольксвагену» Эшли удалось доползти до стройплощадки.
Толпу она разглядела еще издали. А подъехав поближе, убедилась, что дела и вправду плохи. Похоже, все, кто ехал мимо по своим делам, считали своим долгом остановиться и полюбоваться на компанию психов с плакатами, что, выстроившись в шеренгу посреди пустыря (на частной земле, между прочим!), неразборчиво, но громко скандировали какие‑то лозунги. Многие — видимо, те, у кого никаких особых дел не было, — вылезали из машин и присоединялись к толпе зевак.
Заметила Эшли и две полицейские машины с включенными мигалками, и группу служителей порядка на обочине. Один из них вел переговоры по рации, о чем — догадаться нетрудно. Еще двое посреди дороги пытались регулировать движение, отчаянно махая водителям, чтобы те проезжали и не создавали пробки.
Короче говоря, Карл Уитьер с товарищами, хотел привлечь к себе внимание — и своего добился.
Эшли понимала: дальше будет только хуже.
Она снизила скорость — совсем немного, ибо машины в ряду и так еле ползли, — и включила сигнал поворота, надеясь, что полицейский позволит ей свернуть к стройплощадке. Но он уставился на нее словно на сумасшедшую, замотал головой и показал рукой, чтобы она ехала дальше.
В конце концов, Эшли припарковалась у магазина в пяти минутах ходьбы от пустыря и двинулась к месту действия пешком.
То, что она увидела, и в особенности то, что услышала, могло бы подкосить и более стойкого человека.
Посреди демонстрантов стоял Карл Уитьер. Внешний вид его был живописен: одни шорты‑бермуды в сочетании с черными носками и ботинками чего стоили!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});