Призрачность окружающих декораций стала очевидной. Время замерло вместе с мыслями…
Легкое дуновение безмолвия коснулось Вовки. Тонкой гибкой змейкой, очень приятной и невесомой, тишина вползла в его макушку и оттуда медленно скользнула ниже, еще ниже, чуть дотрагиваясь прохладными чешуйками до пышущего жаром позвоночника, ласково охлаждая его. И сердце Вовки мягко, почти незаметно окунулось во что-то очень тихое, и вместе с тем удивительно знакомое, родное. Безмятежность и очень простая, домашняя, незатейливая радость из детства…
– У меня иногда бывает такое ощущение, что ты подсматриваешь за моими мыслями, – улыбнулся Серега, когда Вовка поделился с ним своими впечатлениями.
Карина многозначительно посмотрела на друзей и сказала:
– Ну вы и телепаты, дорогие москвичи! Мы иногда в нашей компании называем Володю «сталкером»… А Самарканд, как вы, наверное, успели заметить, практически представляет собой «Зону».
Гостей из далекой Москвы поселили в великолепной «кремлевской» квартире местной художницы Ирины, которая оказалась приятной молодой дамой. Просторные комнаты, высоченные потолки, хрустальные люстры, мягкие ковры на полу и на стенах – несмотря на высокий стиль, этот дом производил впечатление домашнего уюта. Здесь были стильные картины, массивные удобные кресла, занятные безделушки, изящная посуда, будто взятая из музея Востока, – словом, все, что предназначено для жизни в удовольствие. Да, Ирина была настоящей эстеткой.
С лоджии, которая была так огромна, что на ней можно было играть в футбол, открывался прекрасный вид во двор – на экзотические южные цветы и растения, посаженные вдоль дома, на усыпанные спелыми ягодами ветви черешни, на буйную зелень платанов и тополей.
Серега и Тараканов не преминули возможностью именно здесь посвятить часок йоге. Саша, заинтригованный, от чего же приятели получают столь необыкновенное удовольствие, тоже присоединился к ним. Во время задержек ему удалось поймать необычные для него экстатические ощущения, а наши герои мгновенно попали под атаку молниеносной, «стальной» энергии, с которой они успели встретиться еще в усыпальнице Тимура.
Настолько далеко Вовка еще не залетал. После одной из задержек перед ним вдруг распахнулась… Бездна. Нет, его не шатало, как это часто бывало, когда поток достигал предельной мощи. В этот раз Вовка стоял на ногах как вкопанный.
Вокруг простиралось абсолютно черное пространство, бархатистое по ощущениям, бескрайнее и бездонное. Оно вызывало трепет и восторг именно своей беспредельностью. Вовка созерцал его не снаружи, а как бы изнутри. Это было настолько неописуемое зрелище, что перед ним померкло все виданное и испытанное доселе. Основное свойство его – отсутствие чего бы то ни было знакомого. Тотальная Пустота, Бездна. Но живая!
Холодок страха прокатился по спине. И тут Вовку осенило, как убрать это неприятное чувство. Он нашел отличный способ растворять страх, возникающий в состояниях измененного сознания – не бороться с ним, а трансформировать в кайф.
Тараканов сконцентрировался на ощущениях восторга и открытия нового, на экстазе. Он стал наслаждаться небывалыми ощущениями в теле, радостью и изумлением от того, что проникал в неизведанное, потрясающее своей грандиозностью. Вовка нырнул в блаженство – и страха как не бывало!
Несколько секунд Вовка был внутри Этого. Основное чувство – «Ну и ну!», помноженное в миллион раз. Уже потом вспомнились слова Коли, у которого Тараканов учился йоге: «Смотреть без ужаса на блеск мирозданья». Это была цитата из кого-то из великих, но кого именно – Вовка не помнил. Он дал команду «Возвращаюсь» – и пространство растаяло. «Привет, Матрица…»
После йоги Тараканов поделился с Сергеем своими ощущениями от этого опыта. Тот кивнул:
– Здорово! Отлично сформулировал. Знаешь, это очень полезно – описывать переживание, ведь тем самым ты делаешь его доступным для сознания. Я этим пользовался, но интуитивно, неосознанно. Мощный приемчик, который, пожалуй, будет полезен всем, кто отплывает с островка «Тональ» и сталкивается со страхом. Я не раз слышал от девчонок, одаренных энергетически, как они спонтанно вылетали из тела и сильно пугались, а потом из-за этого на многие годы лишались этого дара.
Саша, склонный к философствованию, включился в обсуждение:
– На меня сейчас тоже легкий страшок накатил от того, что прикоснулся к неизвестному. Два полярных чувства – страх и удовольствие – часто идут рука об руку. Это мощные эмоции, которые мотивируют человека, во многом определяют его убеждения и образ жизни. Еще старикан Фрейд об этом писал: «И хочется, и колется, и мамка не велит».
– Да, но выбираешь именно Ты, – гнул свою линию Вовка. – Можно нырнуть в страх, а можно – в экстаз. И тогда страхи растворяются сами, улетучиваются, им просто не остается места. Все заполняет восхищение новой игрушкой.
– Концентрируйся на кайфе! – провозгласил Серега, хлопнув слегка озадаченного художника по плечу. – Прекрасное жизненное кредо.
Прогулка по Афросиабу
На второй день пребывания в Самарканде была намечена прогулка по Афросиабу, где, по легендам, находился старый город, неоднократно разрушаемый завоевателями, а ныне расстилались земляные холмы.
Вовка, Сергей и Ирина встали рано утром. Саша еще с вечера рассказал московским гостям, что тенистые участки на месте экскурсии отсутствуют, поэтому было решено побродить по городищу, пока солнце палит не в полную силу. Попили чайку со свежайшим горным медом, из мелкоскопических пиалушек, расписанных национальным орнаментом руками узбекских искусниц. Пиалки вполне сочетались с эстетскими вкусами хозяйки.
Во время чаепития Тараканов то и дело коверкал слово «Афросиаб», называя его «Афрозиак», «Афродизиак», «Афрозодиак»… – то ли в силу растапливающей мозги самаркандской жары и тягучей медлительности, присущей этому городу, то ли из ироничного отношения к аристократичной Ирине, свято верящей в миф о седой древности Самарканда. Эстетка, задетая за живое, слегка нервничала и методично поправляла Вовку. Впрочем, через несколько минут он выдавал на-гора новое название Афрозиафа, этой неприступной для него филологической вершины.
В экскурсии приняли участие Вовка, Серега, Карина с Сашей, Ирина и Андрюха. Едва они ступили на холмистую равнину, расстилавшуюся на сотни метров редкой порослью травы и низеньких колючих кустиков, как на глаза стали попадаться глиняные черепки – осколки посуды, в основном кирпичного цвета. На некоторых угадывались следы орнамента.
Все шестеро превратились в «грибников», с азартом шарящих глазами в траве. Кроме кусочков посуды, попадались небольшие выбеленные косточки – останки животных и людей. Особенно богаты на всякую всячину оказались вертикальные склоны и гребни раскопов. Их срезы были буквально нашпигованы (как сервелат жиринками) обломками посуды и костями, торчащими из сухой земли, смешанной с песком. Некоторые осколки покрывала голубоватая глазурь. Попадались тонюсенькие стеклышки, амальгамированные и блестящие перламутром. Искатели обнаруживали крупные и мелкие осколки амфор, кувшинов и чаш. Это были кусочки стенок, дна, ручек. Самые интересные «грибы» друзья аккуратно складывали в полиэтиленовый мешочек.
Целью обзорной прогулки была «крепость с тронным залом», которая находилась на самом высоком холме со ступенчатыми склонами. Она представляла собой наполовину раскопанные вертикальные стены, образующие подобие улочек.
Вовке очень хотелось отыскать старинные монеты или какой-нибудь ятаган. Андрюха заявил, что для обнаружения металлических предметов местные бродят по городищу с миноискателями (!). Легкий ветерок развевал полы его расстегнутого пиджачка, обнажая дырявую подкладку и играя обтрепавшейся бахромой. Этот художник, подстать своему другу Володе, был не менее чудным. Про него тоже можно было сказать «Сталкер». Сохраняя серьезный вид, он пространно комментировал находки, то и дело отпуская уморительные фразочки. А его археологические байки невероятно веселили всю компанию.
По неисчерпаемости историй, чудаковатости и авантюрному нраву он очень напоминал Тараканову другого Андрюху – директора лесной бани[25], Более того, Вовка сразу причислил художника к архетипическому Андрюхе[26]. И даже уточнил, не катался ли самаркандец на Лабытнанговском поезде и не варил ли в восемьдесят пятом тройную уху из муксуна на Приполярном Урале.
Когда Вовка отрыл серую глиняную пимпочку с дырочкой, то Андрюха, не моргнув глазом, сообщил, что это кусок крышки от чаши для хранения ртути, которой в древность отравляли неугодных. Пимпочка очень напоминала верхушку фаллоса. Тараканов немедля приложил ее к молнии на своих шортах, искоса поглядывая на Ирину. Та демонстративно фыркнула и отвернулась.