Читать интересную книгу Контрразведка. Тайная война - Николай Лузан

Следующий выбор Штайна пал на Асланидзе и юного, почти мальчишку, партизана. Сытый и натасканный диверсант расправился с ним играючи. Он настиг свою жертву у стены склада, заученным приемом выбил из рук тесак, а затем мертвой хваткой сомкнул свои лапищи на его шее. Торжествуя победу, Асланидзе развернулся к строю и держал юношу на весу до тех пор, пока последняя конвульсия не затихла в тщедушном теле.

На этом пляска смерти не остановилась. Теперь уже Райхдихт выбрал очередную жертву и палача. Схватка между ними закончилась с прежним результатом. Пленному не удалось вырваться на свободу — удар тесака настиг его у забора. Измученные и обессилившие от голода и пыток красноармейцы становились легкой добычей для диверсантов. Вскоре Штайну и Райхдихту наскучило наблюдать за расправой, и они поручили ее Загоруйко. Он назначил очередную пару, и тут произошло непредвиденное.

Жилистый красноармеец, вместо того, чтобы, как все, бежать за тесаком, тут же на месте набросился на своего врага. Атака оказалась настолько стремительной, что растерявшийся Ромишвили не успел ничего предпринять. Сбитый с ног, он извивался, словно червяк, и пытался выскользнуть из-под навалившегося тела. Диверсант царапал лицо и рвал волосы красноармейца, но ярость и ненависть придали тому дополнительные силы. Он мертвой хваткой вцепился в горло Ромишвили.

Растерявшиеся диверсанты пришли в себя. Двое бросились на выручку Ромишвили, но резкий окрик Райхдихта остановил их. Выхватив из кобуры парабеллум, он застыл в нескольких метрах от катавшихся по земле тел. Ромишвили предпринимал отчаянные попытки вырваться из удушающего захвата, и в какой-то момент ему это удалось. Но пленный изловчился дотянуться до обломка кирпича, и нанес им удар по голове. Бурое пятно расплылось по земле и сопротивление диверсанта ослабло.

Пленный исступленно молотил кирпичом по лицу и голове Ромишвили, превратившихся в кровавое месиво. Выстрел из парабеллума заставил его остановиться. Рука бессильной плетью опустилась, пальцы разжались и бесформенная скользкая груда, с налипшими на нее волосами и лохмотья кожи, упала на землю. Он отпрянул от распростертого безжизненного тела, поднял голову и полным испепеляющей ненависти взглядом прошелся по врагам и остановился на Райхдихте. Тот злобно сверкнул глазами, вскинул парабеллум и нажал на спусковой крючок.

Но и на этом «круг гладиатора» не завершился. Последнего, отчаянного смельчака, уложившего диверсанта, пуля снайпера, засевшего на смотровой площадке, настигла у забора. Тринадцать безжизненных тел остались лежать на земле. Проверка агентов-диверсантов подошла к концу. Теперь Штайн мог доложить в Запорожье начальнику абверкоманды 101 подполковнику Гемприху о том, что группа Загоруйко проверена и готова к выполнению задания.

Часть II

Долгий путь домой

«Совершенно секретно.

Начальнику Особого отдела НКВД 18-й армии

По достоверным оперативным данным, в период с 28 по 30 января на участке фронта 18-й армии планируется заброска диверсионной группы в составе 8–11человек с целью проведения диверсий на нефтетерминалах туапсинского морского порта.

Диверсанты будут экипированы в форму бойцов и командиров Красной армии. В качестве документов прикрытия могут быть использованы спецпропуска и командировочные удостоверения саперных частей 18-й армии.

Группу возглавляет бывший лейтенант Красной армии Загоруйко Владимир Афанасьевич, он же Голодец, он же Дронов, он же Панасюк, украинец, 1919 г. р., уроженец г. Кировограда, б/партийный, проходит под № 427 Алфавитного списка разыскиваемых агентов германской разведки.

Ранее, 25 августа 1942 г. в составе особой команды, условно именуемой «предприятие Ланге», или «предприятие Шамиля», был переброшен из г. Армавир в район селения Дуба-Юрт Атагинского района для осуществления диверсионно-террористических актов и организации повстанческого движения.

В ноябре 1942 г. группа Ланге ликвидирована органами НКГБ. Самому Ланге, Загоруйко и нескольким диверсантам удалось скрыться.

Приметы: рост выше среднего, телосложение крепкое, лицо овальное, нос прямой с горбинкой, волосы темные, в разговоре картавит.

Особые приметы: на кисти левой руки имеется татуировка из трех букв — З, В, А.

Исходя из особой опасности группы, требую не допустить прорыва диверсантов на объекты и принять меры к их розыску и ликвидации.

Начальник Особого отдела НКВД Закавказского фронта

комиссар госбезопасности 3-го ранга

Н. Рухадзе»

Специальный оперативно-боевой отряд военной контрразведки Закавказского фронта, усиленный патрулями из комендатуры туапсинского гарнизона, перед рассветом был поднят в ружье. В считаные минуты бойцы заняли места в кузовах видавших виды полуторок и ждали команды на марш. Служба в особом отделе приучила их не задавать лишних вопросов. Схватки с диверсантами из абвера и горного батальона «Эдельвейс» для бойцов спецотряда «Шторм» и их командира капитана Александра Дроздова стали привычными делом.

Опытный разыскник, имевший на личном счету не одно задержание матерых гитлеровских агентов и диверсантов, он за два года войны побывал в стольких переделках, что солдатская молва окрестила его «заговоренным». Под стать командиру были и подчиненные — бывшие борцы, боксеры, стрелки и альпинисты. Они с полуслова понимали Дроздова и готовы были идти за ним в огонь и в воду. Разыскники знали себе цену, не робели перед начальством и, когда надо, за словом в карман не лезли.

Начальник особого отдела Закавказского фронта Николай Рухадзе ценил их и предпочитал не вмешиваться по мелочам в службу отряда, предоставив самому Дроздову разбираться и командовать этой отчаянной командой сорви-голов. Сегодня он изменил себе, и инструктаж затянулся. Дроздов плотнее прижал телефонную трубку к уху и внимательно ловил каждое слово. Задача, которую ставил Рухадзе, не допускала никаких «но».

Диверсия гитлеровских агентов на нефтетерминалах Туапсе накануне наступления частей Закавказского фронта могла серьезно повлиять на его исход. Дроздов слушал Рухадзе и нетерпеливо теребил телефонный шнур. Деятельная натура разведчика требовала немедленных действий. И как только инструктаж подошел к концу, он, не теряя времени, выскочил во двор, цепким взглядом пробежался по лицам подчиненных и, не увидев на них даже тени сомнения, дал команду водителям: «Вперед!».

Два грузовика вырвались из ворот базы и устремились к мрачной громаде гор. Дроздов с беспокойством поглядывал на часы и торопил водителей, чтобы успеть к восходу солнца добраться до горной долины и взять под контроль дорогу и козьи тропы, ведущие к Гойтхскому перевалу.

Поигрывая желваками на скулах, он напряженно вглядывался в ночную мглу, словно пытаясь высмотреть в ней затаившегося врага. Водителям передалось жгучее нетерпение командира, и они старались выжать из своих «старушек» все что можно. Машины жалобно поскрипывали деревянными бортами, пронзительно взвизгивали изношенными железными внутренностями и на удивление резво катили вперед. Закончился исклеванный бомбежками асфальт, и дорога, размытая проливными дождями, превратилась в болото. Колеса вязли в жиже из глины, и разведчики, утопая по колено в грязи, вытаскивали машины на руках, чтобы до рассвета запереть перевал.

Вскоре рассвет напомнил о себе, окрасив вершины гор бледно-розовым цветом. Их гигантская тень, безмятежно покоившаяся на бескрайней морской глади, пришла в движение. Первый робкий солнечный луч разорвал полумрак и тысячами ярких вспышек заполыхал на ледниках горы Агой. Блеклое зимнее солнце нехотя выплыло из-за вершины и, стряхнув с себя остатки утренней дремы, покатилось по синей ледяной небесной вышине. День уверенно вступил в свои права.

Разведчики приободрились. Подходы к Гойтхскому перевалу находились в их руках. Рассредоточившись, они принялись тщательно изучать каждую складку местности. Ничто не напоминало о присутствии диверсантов, они будто растворились в воздухе. Двое суток поиска так и не принесли результата.

В этом не было вины Дроздова и его подчиненных. Ни он, ни Николай Рухадзе не знали, да и не могли знать о том, что неведомый им зафронтовой агент Гальченко не только вовремя сообщил о группе Загоруйко, но и сумел сорвать ее выход на задание.

Накануне в станице Абинской в пункте заброски агентуры события разворачивались самым неожиданным образом. Подходила к концу ночная смена часовых. Прихваченные легким морозцем лужи звонко похрустывали под сапогами. Внезапно шаги часового стихли. Прошла минута-другая, и дробный топот на крыльце заставил очнуться задремавшего дежурного.